Грег Лумис - Секрет брата Бога
На последней странице патриарх выделил еще несколько строк и сделал приписку на полях: «Последняя часть, несомненно, не записана Иаковом, но добавлена позднее. Благодарю за обещанное пожертвование».
Усевшись поудобнее, Лэнг прочитал заключительный абзац и обомлел от удивления.
Когда же Спаситель отбыл, Петр вспомнил эти слова и распалился гневом настолько, что на второй день не мог больше его сдерживать. И отправился искать Иакова. И отыскал он его в храме Иерусалимском за молитвою, и выволок он его из храма и бросил наземь. И обвинил Петр Иакова в том, что тот лишил его благосклонности Господа, и сказал собравшимся: «Смотрите, вот он, тот, кто предал Спасителя». И после сих слов они побили камнями брата Господня.
Лэнг еще раз перечитал абзац, чтобы убедиться в том, что все понял правильно. Петр, признанный помазанным главой ранней церкви, оказывался узурпатором и убийцей? Рейлли вспомнил выражение ярости на лице святого, изображенного на загадочной фреске. Неудивительно, что папа приказал тем, кто видел ее, держать язык за зубами. Выходит, в раннем евангелии сказано, что избран был Иаков, а не Петр, а затем последовал теологический переворот…
И недостающие строки… н-да… они вполне могут изрядно навредить церкви! Ведь на протяжении всей ее истории папы ведут свой титул от Петра согласно апостолическому наследованию, а получается, что и сам понтифик, и все его предшественники были всего лишь самозванцами. Вероятно, кто-то уже знал о существовании этих строк — например, тот, кто создал эту фреску в одном из помещений Ватикана, или… или те люди, которые так старательно пытаются убить его. Патриарх, вероятно, никогда прежде не видел тех бумаг, которые лежат сейчас у него на коленях, но они существуют где-то еще. Или существовали. Тогда вопрос — где? Если он сможет выяснить, кому известно, как Петр впал в гнев, когда его отлучили от первой роли, то получит нужный ответ.
Вероятно, выяснить это каким-то образом было возможно.
Но сначала нужно было разобраться с делами дома. И, самое главное, у него был сын, которого он не видел уже целую вечность.
IIОкружной суд США по Центральной части штата Джорджия,Мейкон, ДжорджияЧерез два дня
Суды, больницы, тюрьмы и другие учреждения, неразрывно связанные с человеческим страданием, обладают особой устрашающей атмосферой. Что касается тюрем, это отнюдь не случайно. Вселять в людей если не безудержный страх, то хотя бы стойкие опасения — первоочередная задача властей. Поэтому судьи ходят в черных мантиях, как жрецы некоей мрачной, но чрезвычайно могущественной религии, служители которой изъясняются на непонятном для непосвященных языке словами вроде «как явствует из нижеследующего», «нерезидент» или «конклюдентный». Оформление вестибюля суда, как правило, не имеет ничего общего с искусством; обычно оно заключается в покраске, выполненной подрядчиком, согласившимся на самую низкую цену. Или же там может висеть табличка в честь какого-нибудь человека или события, о которых, не будь такого напоминания, все давным-давно забыли бы.
Залы судебных заседаний ничем не отличаются один от другого. И это совершенно правильно, когда речь идет о федеральной судебной системе, поскольку налогоплательщики, оплачивающие это безрадостное оформление, разбросаны по стране от Аляски до Флориды, а не собраны в определенном округе, избиратели которого имеют обыкновение интересоваться, куда уходят их деньги, и жаловаться на транжирство.
Лэнг сидел в одиночестве за адвокатским столом и лениво думал, кому же могло прийти в голову, что абрикосовый ковролин сочетается с темными деревянными стенными панелями. Кто додумался купить тонкие зеленые пластиковые коврики, которые нисколько не смягчали каменно-твердых деревянных сидений? Оставалось предположить, что где-то в Вашингтоне могло иметься постоянно действующее Бюро дурного вкуса, которое снабжало мебелью федеральные суды и другие места, где творилось правосудие и, столь же регулярно, беззаконие.
За спиной у него открылась дверь, и он обернулся.
Молодой мужчина вкатил в комнату тележку, нагруженную донельзя пухлыми папками. По-видимому, помощник прокурора. И очень молодой. Лэнг скосил глаза на тонкий портфель-дипломат, который принес с собой. Юристы на правительственной службе всегда путали количество с качеством. Впрочем, такое водилось и за многими их частнопрактикующими коллегами. А что, ведь если набрать побольше бумаг, в них должно найтись что-нибудь полезное, верно?
Молодой человек подкатил свою тележку к противоположному столу, вернулся туда, где сидел Лэнг, протянул руку и представился:
— Сэм Родс.
Лэнг поднялся и пожал руку:
— Готов держать пари, что друзья называют вас Дасти, как знаменитого рестлера.
Помощник прокурора застыл на месте, держа адвоката за руку:
— Откуда вы знаете?
— А если бы ваша фамилия была Уотерс, вас называли бы Мадди, в честь музыканта. А я — Лэнг Рейлли.
Дасти взглянул на портфельчик Лэнга, и улыбка на его лице сменилась подозрением:
— Ваша репутация известна не только в Атланте, но и в нашей глуши.
— Клянусь, это клевета и преувеличение, — улыбнулся Лэнг.
Дасти, похоже, не поверил такому самоуничижению:
— Вы готовы?
Лэнг не успел ответить — дверь снова открылась, на сей раз пропустив в зал Ларри Хендерсона, которого по бокам сопровождали двое могучих приставов. Нельзя было не заметить, что тюремная жизнь совершенно для него не годится. Он похудел фунтов на двенадцать-пятнадцать. Его лицо приобрело пепельно-серый цвет, какой Лэнг привык видеть у людей, проведших в заключении несколько лет. Оно было таким же, как бетонные стены тюрьмы, отполированные спинами тех, кто за ними содержался. Одет он был в яркий, как будто светящийся, оранжевый комбинезон, ноги были скованы кандалами.
Ларри улыбнулся, увидев Лэнга, — по всей вероятности, первого по-дружески настроенного к нему человека, которого он встретил после того, как у него в последний раз побывала Дарлин. Лэнг почувствовал угрызения совести. Несомненно, Дарлин, пока оставалась вдвоем с Манфредом, не могла часто навещать своего мужа.
Приставы остановились около двери, а Ларри, неловко ступая скованными ногами, направился к столу, за которым сидел адвокат.
— Снимите цепь, — холодно сказал Лэнг, взглянув на приставов.
— Когда судья скажет, — огрызнулся один из них.
Вряд ли была особая необходимость заострять внимание на такой мелочи, но Лэнг учитывал, что важно не допускать ни малейшего ущемления прав своего клиента. Кроме того, он знал (и даже по личному опыту), что тюремщики стараются всячески запугивать и угнетать заключенных.
— В законе сказано, что средства ограничения в зале снимаются, и никакие специальные приказы не упомянуты. Не заставляйте меня подавать формальную жалобу.
Тот же пристав бросил на Лэнга донельзя недовольный взгляд, но все же вынул ключ и снял с Ларри кандалы. Лэнг уловил недовольный шепот: «Вот принесло этого чертова умника из Атланты!» — и остался доволен.
Из своей отдельной двери, как по волшебству, на своем месте появилась судья. Короткая простая стрижка, почти полное, а может быть, и совершенное отсутствие косметики. Перед тем как сесть, она оправила мантию — пока что единственное женственное движение. Лэнг никогда с ней не встречался, но предварительные разыскания насчет судьи Линды Карвер провел тщательно. Как и у всех федеральных судей, ее назначение было связано с политикой — ее выдвинула администрация Рейгана. В числе республиканцев, которых со временем заметно поубавилось, она заседала в сенате и в палате представителей штата и даже была одно время вице-председателем Республиканской партии Джорджии. Хотя люди на постах по назначению никогда не играют столь важных ролей, как политики, о ее профессионализме в юриспруденции говорило хотя бы то, что она была партнером в крупнейшей юридической фирме Центральной Джорджии еще в те времена, когда женщины редко бывали не только партнерами, но даже простыми сотрудниками. Но даже если ее опыт больше относился к заседаниям советов директоров, она все же не раз изумляла неосмотрительных адвокатов знанием прецедентов, процедур и прочих хитросплетений судебной практики. О ней отзывались как о справедливой, но суровой — так обычно говорят о судьях, которые терпеть не могут глупцов и еще хуже относятся к неподготовленным юристам.
Судья Карвер опустила на нос узкие очки для чтения, взглянула на лежавшие перед нею бумаги и после этого посмотрела поверх стекол в зал, на все еще стоявшего Лэнга:
— Вы мистер Лэнгфорд Рейлли?
— Виновен, ваша честь, — сказал, поклонившись, Лэнг.
