Майкл Маршалл - Соломенные люди
А потом появился он.
К этому моменту репортеры увидели уже достаточно крови и ужаса и переместились к въезду на автостоянку со стороны улицы. Звукотехнику становилось плохо дважды, оператору – один раз. Толпа у входа на стоянку еще не успела собраться, но весть о случившемся уже начала распространяться, и ни у кого не осталось сомнений, что это из ряда вон выходящее происшествие.
Однако человек с сумкой уже был там, примерно в том же месте, где я заметил его раньше. Высокий, с короткими светлыми волосами, он стоял, глядя на картину разрушения сквозь дым пожара, который на тот момент даже еще не начали тушить. Бобби нажал на паузу.
Блондин не улыбался. Это было ясно, хотя картинка подпрыгивала и различить детали лица было почти невозможно. Он просто стоял и смотрел.
Мы оба молчали. Бобби потянулся к банке с чаем, попытался глотнуть, сообразил, что забыл ее открыть, открыл и осушил наполовину.
– Ладно, – тихо сказал он. – Остальное – лишь общий план.
Он вынул кассету, бессознательно обращаясь с ней так, будто она была чем-то заражена. Вставив в видеомагнитофон другую, он включил воспроизведение.
– Ее я получил от одного техника из отдела медиа-анализа, – пояснил он. – Для служебного пользования, напоминание людям в Вашингтоне. Сборник репортажей о некоторых событиях, случившихся за последние десять – пятнадцать лет, постоянно обновляющийся.
Первый фрагмент я узнал почти сразу – его показывали небольшими дозами большую часть последней недели. Последствия расстрела в Англии. Раннее утро. Камера двигалась вполне уверенно – видимо, в руках хорошо подготовленного оператора из Би-би-си. Группы людей, поддерживающих друг друга. Медики, столпившиеся у дверей, откуда выносили тела – некоторые покрытые простынями, другие – лишь кровью. Еще несколько не менее опытных репортерских команд. Кольцо полицейских вокруг перекрестка двух оживленных улиц. Криков почти не слышно, основным фоном был лишь шум проносящихся мимо машин – люди опаздывали на встречи или возвращались из тренажерных залов, спеша избавиться от литров выпитой диетической колы.
Нам не пришлось слишком долго ждать, но кадр был смазанным и неубедительным. Камера двигалась вдоль ограждения, изнутри, показывая собравшихся снаружи людей и среди них – высокого человека со светлыми волосами. Бобби остановил ленту, прогнал ее вперед и назад. Лицо было слишком маленьким, а камера перемещалась чересчур быстро.
– Это он, – тем не менее сказал я.
В течение следующих двух часов мы смотрели остальные репортажи, составлявшие целую галерею смертей. Вскоре я сбился со счета, но перед нами прошли по крайней мере тридцать эпизодов массовых убийств, пока различия между ними – места, звуки, изменившаяся более чем за десятилетие одежда – не стали казаться малозначительными на фоне сходства. По большей части мы не видели ничего такого, что могло бы привлечь внимание, но некоторые эпизоды оказались занесены в перечень, который начал Бобби на листке гостиничной бумаги.
Закусочная в Панама-сити, Флорида, 1996 год. Главная улица в городе на севере Франции, 1989 год. Торговый центр в Дюссельдорфе, 1994 год. Школа в Нью-Мексико, всего лишь в прошлом году. Строящийся переулок в Нью-Орлеане в 1987 году, где, по предположению следствия, ссора между наркодельцами переросла в перестрелку, в результате которой шестнадцать человек погибли и тридцать один был ранен.
– Это он, – снова и снова повторял я. – Это он.
Наконец лента остановилась, без каких-либо церемоний. Судя по всему, мало кому удавалось досмотреть ее до конца.
– Нам нужны еще записи, – сказал Бобби.
– Нет, – ответил я. – В самом деле нет.
– Да. Другие записи тех событий, где он не попал в поле зрения камеры.
– Вероятно, его там и не было. Он мог быть и не единственным. Наверняка есть и другие.
Я прошел в ванную и выпил пинты три тепловатой воды из очень маленького стаканчика.
– Авиакатастрофы, – сказал Бобби, когда я вернулся. – Взрывы в Северной Ирландии, Южной Африке. Гражданские войны за последние десять лет. Эпидемии гриппа. Кто-то должен быть их причиной. Возможно, мы ищем не там. Возможно, это вовсе не фундаменталисты с той или другой стороны. Возможно, это люди, которые ненавидят вообще всех.
Я не слишком убежденно покачал головой. Бобби вынул кассету из аппарата и повертел ее в руках.
– Но почему мы должны на этом останавливаться? И какова вероятность того, что он случайно мог столько раз попасть в кадр?
– Это не случайность. Это знак, предназначенный для тех, кто знает. Знак, который говорит: "Это сделали "соломенные люди"".
– Но теперь-то, можно считать, он у нас в руках.
– В самом деле? Некий блондин, лица которого в кадре почти не различить, и ряд никак не связанных между собой событий, разбросанных на протяжении десяти лет по половине западного мира? Хочешь позвонить в Лэнгли и узнать, заинтересует ли это кого-нибудь? Или нам попытаться связаться с Си-эн-эн? У нас нет и доли авторитета Уодворда или Бернстайна, и все это выглядит лишь как очередная чушь про некую тайную организацию, пока у нас нет в распоряжении ничего, кроме неясных намеков. Можно провести за компьютером целый день и не извлечь никакой информации из тех картинок, что мы видели.
– Как насчет веб-страницы? Манифеста?
– Его там больше нет, Бобби. Мы вполне могли напечатать его и сами.
– И что в таком случае? Предлагаешь просто обо всем забыть?
– Нет, – ответил я, присаживаясь на кровать и снимая трубку телефона. – Возможно, есть один человек, который мог бы помочь. На самом деле даже два. Парочка, с которой мы общались в Хантерс-Роке.
– Каким образом? Они ищут какого-то серийного убийцу.
– А как бы ты определил это понятие?
– Это совсем другое. Убийство многих людей – не то же самое.
– Обычно – да, – сказал я. – Но никто не говорит, что нельзя заниматься только одним, но не другим. Этот парень – их наводчик. Организатор, подстрекатель, идеолог – человек, который подготавливает почву, подбирает козлов отпущения, обеспечивает выполнение задачи. Терроризм без какой-либо принадлежности, национальной или религиозной. Убийство ради самого убийства. А потом он стоит и наблюдает за теми, кто собирает куски трупов. И ты утверждаешь, что он не из тех, кто мог бы быть и серийным убийцей? Думаю, этот тип и есть их главный убийца. Возможно, это даже сам Человек прямоходящий.
– Уорд, твой аргумент ломаного гроша не стоит.
– Может быть. Но нам нужна помощь. Нина – единственная, к кому можно было бы обратиться. Эти сволочи убили моих родителей. И меня не волнует, что мне придется сказать, чтобы привлечь ее на свою сторону.
Бобби посмотрел на меня и в конце концов кивнул.
– Звони.
Глава 28
Иногда ей казалось, будто она умерла. Иногда ей казалось, будто она превратилась в рыбу, дерево, облако или собаку. Лучше уж быть собакой, чем мертвой. Большую же часть времени она не чувствовала вообще ничего, словно была маленькой пушинкой, плывущей по реке, под небом, в котором не пели птицы.
Сара очень плохо себя чувствовала. Лишь изредка она вспоминала, кто она и где находится. Желудок у нее уже не болел, она просто перестала его ощущать. Однако она верила, что он у нее еще остался, так же как ее руки и ноги. Иногда она получала тому жуткое доказательство, когда страшная боль пронизывала все ее тело от кончиков пальцев на ногах до макушки – казалось, будто кто-то вонзает ей под кожу раскаленные иглы длиной в фут. Боль в конце концов проходила, но Сара этого не чувствовала – к тому времени она уже снова плыла по течению реки.
Иногда с ней кто-то разговаривал – во всяком случае, она слышала голоса. Она слышала своих друзей, иногда бабушку и сестру, но чаще всего – мать и отца. Обычно речь их была ей непонятна, словно она сидела за столом в гостиной и делала уроки, а они беседовали о чем-то своем за дверью. Обычно при этом их разговор трудно было разобрать – слышались лишь обрывки фраз. "Чарльз думает, что для Джеффа пойдет этот вариант". "Нужно пригласить его на ланч, это того стоит". "Годится для третьего акта". Мать рассказывала о том, как провела день, где была и кого видела. "Можно сделать что угодно с лицом, но руки не скроешь". Потом отец снова начинал говорить о том, что только что пришло ему в голову, и Сара все это слышала, вроде: "Знаешь, чтобы я стал делать, если бы был знаменитым? Начал бы преследовать людей. Нашел бы себе кого-нибудь и стал бы вмешиваться в их жизнь. Кто бы им поверил? "Эй, мистер полицейский, меня постоянно донимает Камерон Диас[24]". Или: "Послушайте, все эти письма я получил от Тома Круза[25]. Нет, в самом деле. Это его почерк". Можно было бы довести кого-нибудь до белого каления. И причем достаточно быстро".
Сара не знала, слышала ли она когда-нибудь от него подобное до того, как ее жизнь превратилась в дрейф по течению реки. Она так не считала. Ей казалось, что голос звучал лишь для нее, чтобы составить ей компанию в ее путешествии. Он часто говорил ей всякие смешные фразы, которые приходили ему в голову. Мать не всегда понимала, что это лишь шутки, и далеко не всегда находила их забавными, в отличие от Сары.
