Игра - Кершоу Скотт
Машина несется сквозь снегопад, и даже на заднем сиденье Ной чувствует, каким скользким становится покрытие дороги. Линда еще больше напрягается, если это вообще возможно, костяшки ее пальцев, вцепившихся в руль, кажутся белыми.
Проходит еще немного времени, возвышенность справа внезапно расступается. Больше нет ни городов, ни очертаний, ни ориентиров; только кажущаяся бесконечной полоса сплошной непроглядной черноты.
Ной заглядывает за спинку сиденья Сары – для этого ему приходится неловко прижаться к Бретту – и видит, что чернота снаружи на экране спутникового навигатора выглядит словно огромное пространство синего цвета.
– Мы у моря? – спрашивает он.
– Нет, – отвечает Линда. – Это озеро.
– О! – Ной снова отворачивается к черноте, и для него это кажется краем света. Край света, с которого они прямиком собираются съехать.
Почему бы и нет?
50
Пятый игрок
Остается проехать всего пятнадцать миль, когда спутниковый навигатор велит Линде в последний раз свернуть с главного шоссе.
Она сворачивает на опасную однополосную дорогу, которая извивается и поворачивается, поднимается и опускается со смертельным уклоном, так что ей ничего не остается, кроме как снизить скорость и ползти на второй передаче. Движок ревет, и внутри него раздается громкий стук.
Только сейчас до нее доходит, что даже если ей удастся удержать машину от срыва с узкой обледенелой дороги, двигатель может просто не выдержать.
Удивительно, но машина выдерживает, хотя зрение Линды затуманивается, и перед глазами пляшут маленькие черные точки. Она проехала от Лутона до Глазго с перерывом на пешую прогулку и спринт по морозу. Она могла бы пустить кого-то другого за руль, наверное, так и надо было сделать, но она чувствовала себя в большей безопасности, когда сама управляла машиной. Забег по автостраде был еще одним безрассудным шагом, из-за которого их могли арестовать, и сейчас ей не хотелось еще больше испытывать судьбу, позволяя кому-то другому попасться под полицейские радары.
Осталось всего девять миль. Лица ее странных пассажиров показались в отражении электронной карты над приборной панелью. Они были похожи на первобытных соплеменников, собравшихся вокруг костра.
Восемь. Семь.
– Мне страшно, – шепчет Сара. – Чем ближе мы подъезжаем, тем меньше видим.
Линда и сама не могла бы выразиться лучше. Вокруг ни света, ни цивилизации, только полоса разбитого асфальта в свете фар, а вскоре исчез и асфальт, осталась только утрамбованная грязь.
Четыре мили. Три.
Навигатор сине-белым свечением манит их вперед с веселой издевкой, как огни Святого Эльма.
Две мили. Одна.
Финишная прямая проходит под небольшим уклоном, так что Линда глушит дребезжащий мотор и позволяет машине катиться последнюю сотню метров на нейтралке. Она опускает стекло, напряженно прислушивается в поисках каких-либо признаков жизни, но все, что она слышит – это потрескивающий под колесами лед и стук собственного сердца.
Она переключает дальний свет фар на ближний и закрывает глаза, всего на секунду, чтобы лучше слышать. Под веками разливается спокойствие. Умиротворение, даже несмотря на грохот ее пульса. Кажется, уже очень давно ей не было так спокойно.
– Стоять! – раздается голос Сары.
Линда вздрагивает, возвращаясь в реальность, и ей требуется еще несколько мгновений, чтобы увидеть, что примерно в двадцати ярдах впереди земля резко заканчивается. Они катятся к обрыву. Она давит на тормоз, но машина продолжает скользить. На горизонте только ночь и еще одно озеро, жадно раскрывшее для них внизу свои объятия, а к Линде приходит странная пугающая уверенность, что это будет конец: легкие наполнятся водой, тело всплывет, серую плоть разорвут миноги и угри.
Паника заставляет ее замереть, возможно, впервые в жизни, и именно Сара, несмотря на крепко вцепившиеся пальцы Линды, протягивает руку и выкручивает руль, целясь в дерево, чтобы сеть из веток остановила их от падения. Левое переднее колесо попадает в яму, машина останавливается, и все пассажиры дружно выдыхают.
Линда выключает габариты.
– Не думала, что когда-нибудь… то есть я не могла… я не… Вода…
– Все в порядке. – Сара кладет ладонь на руку Линды и пожимает ее. – Ты это сделала. Ты привезла нас сюда. Мы справились.
Линда завороженно смотрит на руку до тех пор, пока навигатор не начинает издавать звон, возвещая о прибытии на место. Она торопливо его выключает, погружая машину в полную темноту.
Они сидят так несколько секунд, но кажется, что бесконечно долго.
Редкие снежинки лениво падают, чтобы растаять и не оставить после себя и следа.
– Мне ничего не видно, – шепчет Бретт, – а вам?
– Тоже, – отвечает Мэгги. – Нам надо выйти и оглядеться.
– Да? После тебя.
– Спасибо.
Они выходят в ночь, и Линда слышит их резкие вдохи от горького воздуха, врывающегося в легкие.
Закрывают дверцы, делая это осторожно, только чтобы замки защелкнулись.
Должно быть, сейчас уже значительно ниже нуля. Через все слои одежды Линда чувствует, как холод пробирает до костей, покалывает иголками. От этого она ощущает себя старухой. Она слишком стара для этого. Пока другие игроки молча притопывают на месте, разворачивая сведенные судорогой плечи и разминая затекшие ноги, Линде кажется, что ее неумолимо тянет вперед, к обрыву. Она чувствует страх, глубокий и в конце концов неизбежный, но все равно будто под гипнозом движется вперед, как пассажир, заблудившийся в зоне вылета.
Она делает глоток ледяного воздуха, такого же морозного и противного, как воздух в морге, и смотрит вниз.
Это обрыв. Здесь не так высоко, как она себе представляла, и вода не сразу под ним. Внизу виднеется еще полоска берега. На берегу одиноко стоит небольшое строение. Больше ничего. Только это укромное убежище.
Сердце Линды бьется так сильно, что она чувствует его стук в висках, и это причиняет боль.
Строение – рыбацкий коттеджик, и в абсолютной темноте он кажется доисторическим. Побитый всеми ветрами камень увит плющом, покрытым инеем. Деревянные окна. Покосившиеся стены.
Здесь может быть живописно днем. Симпатично. Очаровательно.
Но ночью…
– Господи боже, – шепчет подошедшая Сара. – Линда, ты думаешь… наши девочки там?
Линда только смотрит на здание, посылая мысленный импульс, как будто прощупывая пальцами. Ненадолго, всего на долю секунды она верит, что правда чувствует Алиссу, запертую там внутри.
– Возможно, ваши девочки и здесь, – тихо произносит присоединившаяся к ним Мэгги, – но Джексона тут нет. Его тут быть не может, ведь так?
– Софии тоже, – вмешивается Ной. – Но как насчет шестого игрока? Это возможно.
– Ответ у шестого игрока, – вздыхает Сара. – Так было сказано в сообщении.
– Мне это не нравится, – заявляет Бретт. – Я, конечно, все понимаю, я вырос в городе, но здесь так… тихо. Как будто сунул голову под воду.
От этих слов Линду бросает в дрожь, и опять она думает о воде, о воде в легких, о давнем страхе утонуть. Она никогда раньше не видела озера и не ожидала, что оно будет настолько огромным и похожим на большую чашу. Она застряла на дне колодца. Застряла здесь, слушая этих четверых, которым нет никакого дела до ее дочери. Слушая биение их сердец, стук зубов, их испуганный шепот, когда они выдыхают вверх белые облачка пара. Внутри нее набухает ярость, готовая вот-вот взорваться. Она – мать, и она уже близко. Близко, но все еще слишком далеко.
– Наверняка он необитаем, – продолжает Бретт. – Что я тебе говорил? Это и есть Игра. Это комната смеха. Если пойдем туда – умрем. Там все утыкано ловушками.
– Oui, мне отсюда видно Маколея Калкина, который прямо сейчас составляет маленькие машинки на полу.
– Что ж, приятель, ты пойдешь первым, и тогда посмотрим, как тебе будет весело.
– Ты ошибаешься, – вмешивается Мэгги. – Ты что, не чувствуешь, что пахнет дымом? И там внизу свет горит в окнах. В доме кто-то есть.
