Хроники несчастных - Дмитрий Галабир
Аня нервно ходит в разные стороны, насколько позволяет цепь. То глядит с тревогой в окно, то замерев, пристально наблюдает за моими действиями, а меня ничего так и не получается.
Хорошо, что Аасма оставила лампу. Благодаря ей я хоть могу видеть цель, а не метить вслепую. Темнота не оставила бы мне вообще никаких шансов, а так хоть есть какая-то надежда.
Снаружи собирается густая ночь, подвал наливается прохладой.
Силы все больше покидают меня, но жажда жизни подстегивает не сдаваться. Она разжигает во мне желание бороться, оголяет подобно проводу, искрящемуся от перенапряжения; всё отходит на второй план. От меня требуется одно.
– Пожалуйста, прошу тебя… – шепчу я, снова и снова подбрасывая канат. – Умоляю… ну… давай… давай же!
Не знаю, к кому обращаюсь – к канату, связке с ключами, к себе самому или господу Богу. Слова летят сами.
Аня падает на матрас, беснуется у стены, не зная, чем себя занять и начинает молиться. Встает на колени и, закрыв глаза, обливаясь слезами, молится, беззвучно шевеля губами. А я всё бросаю этот бесполезный канат. У меня уже затекла шея, заныли руки, левая нога начинает отниматься от перенагрузки, но я не останавливаюсь. Отрешенный, обессиленный, продолжаю выполнять этот бесконечный алгоритм – подкидываю узел, промахиваюсь, попадая им в стену, тащу к себе, снова подбрасываю.
До ключей как до луны. Веревка вышла легкая, мягкая и оттого непослушная – достичь цели очень сложно.
– Давай же, Руслан, давай, – приговаривает Аня, сцепив руки в замок и потряхивая ими перед лицом. – У тебя должно получиться!
Я бросаю взгляд за окно, смотрю на Аасму.
Аня затихает. Припадает к Аасме и копошится зачем-то у неё в волосах.
Что она, мать её, делает? Боже… у меня ничего не получится…
Утерев пот со лба и максимально сосредоточившись, я вновь забрасываю канат. Уже не так сильно и резво как прежде – силы на исходе, руки – деревянные. Всё против нас, но я не сдамся. Не имею на это права. Так что снова и снова приходится делать то, что ровным счетом никакого результата пока не приносит.
– Господи… – с придыханием произносит Аня спустя пару минут. – Получилось… неужели получилось…
Мне послышалось или это правда был щелчок замка?
Медленно поворачиваюсь к ней и вижу то, от чего чуть ли не падаю в обморок. Может быть, я уже умер и мне всё это кажется? Или это глюки? Как это возможно? Аня открыла замок на ноге!
Опешив от увиденного, я разжимаю окоченевшие от перенапряжения руки и бросаю канат на пол.
Губы и руки у Ани дрожат. От волнения не может произнести ни слова.
Вынимает из усиков стержень, раздвигает колодку и медленно, осторожно вытаскивает ногу из оковы. Обхватывает ступню, потирает ногу, хватается то за живот, то за голову, то снова прижимает ладонь к животу.
– Не могу поверить… – ошеломленно выдыхает она. – Сработало…
– Ты открыла его… – растерянно вторю я, завороженный происходящим. – Как ты… как у тебя…
– Невидимка! – трясущимися руками Аня демонстрирует мне тоненькую железную заколку, кивая на труп Аасмы. – Случайно заметила в её волосах.
Заколка тонкая, черная. Размером с палец, не больше. Крепкая, даже не согнулась от того, что Аня просунула её внутрь замка и сумела провернуть язычок. Как же мы сразу не заметили эту хреновину в её волосах? Это сэкономило бы нам массу сил и времени.
Поднявшись, Аня оглядывается и осторожно ступает к двери, а я, взволнованно застыв, таращусь на нее как идиот.
Её нагота всё ещё лишает меня дара речи – больше, чем факт того, что мы сейчас близки к свободе как никогда раньше и что Аня в очередной раз сделала для нашего спасения нечто значимое и важное, а я опять оказался не у дел. Размахивал веревкой как идиот. Её и канатом-то сложно назвать…
– Умница, Анечка… – говорю. – Вперед! Не будем терять время!
Ничего не отвечая, она подходит к двери, стараясь ступать тихо и аккуратно, чтобы полы не скрипели. Прислоняется к замочной скважине, прислушивается.
– Тихо… – сообщает она, не отрывая уха от двери. – Мы должны уходить сейчас…
– Конечно!
Снимает с гвоздика связку с ключами. Сжимая их в руках, глядит на них так, будто это не ключи, а редчайшие бриллианты, на поиски которых она потратила всю свою жизнь.
– Аня… скорее… – я не даю ей впасть в забвение.
Она спешит ко мне и, усевшись рядом, начинает перебирать ключи. Мы не знаем, какой именно отпирает мой замок, поэтому придется пробовать все за исключением тех, что нам уже знакомы. А пока Аня занималась поиском ключа, я все не мог отвести глаз от её тела. Уже поднял руку, чтобы коснуться её плеча, но тут же одернулся и застыл, потому что ступени за дверью вдруг заскрипели и послышались чьи-то шаги.
Это Август.
Лестница под тяжестью этого урода продавливается всё сильнее и с каждым его шагом стонет всё громче. Вскоре я различаю и это знакомое тяжелое дыхание прямо за порогом. Он близко, смертельно близко. От неминуемой смерти нас теперь отделяет лишь дверь. Долго она не продержится, если он захочет войти.
– Руслан… – шепчет Аня. – Что нам…
– Тсссс… – я прикладываю палец к её губам и она замолкает.
Господи, какие же они мягкие и теплые… И как же я по ним скучал.
Август хватает ручку и наваливается на дверь, но она не поддается. Тогда он без долгих раздумий начинает громко по ней тарабанить. Пара его ударов ногой – и она разлетится на части. От осознания, что это может случиться в любой момент, меня бросает в дрожь.
БУМ! БУМ! БУМ!
Зачем он здесь? Пришел что-то спросить у Аасмы насчет трупа полицейского или его машины? Хватился своей ненаглядной? Или просто заподозрил неладное?
В любом случае теперь он просто так не отвалит, ублюдок хренов. Ну почему он не пришел на полчаса позже?
Аня всё перебирает ключи, никак не найдёт подходящий.
– Тише, прошу тебя… – я снова останавливаю её, только на этот раз касаюсь её рук.
Судорожно кивнув, она продолжает поиски тише и медленнее.
– Кто там? Что случилось? – кричу я за дверь. – Зачем вы стучите?
Стараюсь не выдавать голосом своей усталости или страха. Хочу дать ему понять, что кроме нас здесь с Аней никого нет и мы вообще не понимаем, что происходит.
Август в ответ
