Р. Скотт Бэккер - Нейропат
Сердце гулко забилось в груди у Томаса.
— Мне кажется, я знаю, Миа.
— Что знаешь?
Томас судорожно сглотнул и сказал на последнем дыхании:
— Мне кажется, я знаю, где он.
— Кто?
— Я знаю, где… Нейл.
Миа ухватился за спинку одного из своих древних стульев, словно чтобы не упасть.
— Ты кому-нибудь говорил?
Что-то в этом вопросе кольнуло Томаса.
— Нет. Пока нет.
— Господи! Господи Иисусе, Томми! Погоди минутку. Погоди. Каким же это образом Нейлу удалось сообщить тебе, где он?
Томас прижал руку ко лбу. И рассказал Миа о том, что понял, какая связь между ним и жертвами Нейла, о том, как обнаружил, что Синтия Повски была его студенткой.
— Все они, Миа… Нейл не просто охотится за полузнаменитостями, он охотится за полузнаменитостями, с которыми я случайно сталкивался.
— Но вот это уж лишено всякого смысла.
— Если только он все это время не охотился за мной.
Миа кивнул, но то ли понимающе, то ли просто чтобы подбодрить его, Томас так и не понял. Взгляд у него оставался скептическим.
— Так откуда ж ты взял, что знаешь, где он?
— Потому что, догадавшись обо всем этом, я подумал о том интернетовском адресе, который он написал на моей лампе. А потом подумал о карте — ну, знаешь, спутниковой фотографии Северной Америки, которая висит у меня в кабинете? — о том, как она всегда нравилась Нейлу. Думаю, что Нейл, играющий во все эти игры, смеется надо мной, танцуя в темноте, где я не могу его видеть. Разве не в его стиле прямо указать мне место своего нахождения? Вот так, сунуть его под нос мне и сотрудникам ФБР? Тогда я еще раз посмотрел на постер, и что же я увидел? Маленький крестик возле Гудзона, сделанный фломастером того же цвета, каким он написал интернетовский адрес. — Его охватил страх. — Чертовски невероятно.
Миа вздрогнул.
— У меня мурашки по коже. Все это страшно запутанно, Томми.
Какое-то мгновение Томас ошеломленно глядел в пространство.
— Да, — наконец сказал он.
Оба помолчали.
— Это безумие! — наконец воскликнул Томас, хлопая себя по рубашке и карманам брюк, словно ища ключи. — Надо позвонить Сэм.
Миа жестко посмотрел на него.
— Я бы не советовал, Томми. Сначала подумай хорошенько.
— О чем тут думать?
— Тебе нужен Нейл, это верно… Для Фрэнки. Ты сказал, что Нейл — единственный, кто может поставить его на ноги.
Томас потер грудь. Он вспомнил о том, что накануне сказал ему Гайдж, — о гигиене.
— Подумай хорошенько, — продолжал Миа. — Сэм-то, конечно, Сэм, но как насчет остальных? Если они держат все, касающееся Нейла, в тайне, то неужели ты думаешь, они захотят, чтобы он объявился?
— Им некуда деваться, — сказал Томас, смахивая слезы.
«Фрэнки…»
— Думаешь, захотят?
Они пристально посмотрели друг другу в глаза.
Томас отвел взгляд и посмотрел на свои беспомощные руки.
— Тогда какого черта мне делать?
Миа огляделся, словно отыскивая на кухне приспособление, с помощью которого они могли бы решить эту проблему.
— Ты должен сделать это сам, — сказал он.
Прежде чем Томас возразил, его сосед широкими шагами прошел в другой угол кухни и распахнул дверь в подвал. Ни слова не сказав, он скрылся из виду.
Томас направился следом за ним и остановился у ведущей вниз лестницы. Он слышал, как Миа ворочает ящики по бетонному полу, но видел только тени в пыльном желтом свете внизу.
— Вот! — крикнул Миа, размахивая чем-то.
Он бросил это «что-то» сквозь затхлый воздух. Томас непослушными руками все-таки поймал «что-то». Моток клейкой ленты.
— Зачем? Думаешь, Нейл располагает оружием массового поражения?
— Нет. Чтобы связать его. Ты ведь должен доставить его живым.
— Ну и что? Подкрадусь к нему сзади, наброшусь и обмотаю лентой? Он вооруженный и опасный убийца, Миа, а не хренов рождественский подарок, символизирующий зло.
Неужели он действительно отнесся всерьез к этому безумному предложению?
«Фрэнки…»
Непрерывно кричащий.
— Подожди, — сказал Миа и опять исчез.
На этот раз он вернулся быстро. Поднялся по лестнице. Томас, пошатываясь, отошел от подвальной двери в другой конец кухни. У его соседа был пистолет.
— Миа? Какого дьявола…
— Держи, — сказал Миа, протягивая ему оружие. В кухонном свете сталь пистолета приобрела неожиданно тусклый, свинцовый оттенок, как глаза мертвого животного. — Держи, Томми. Ведь речь идет о Фрэнки. Фрэнки…
С тяжело бьющимся сердцем Томас протянул руку и взял пистолет. Он был холодным и оказался вовсе не тяжелым, как представлялось Томасу, а каким-то легкомысленно невесомым, хотя и напоминал кое-что, сделанное из урана.
Томаса стало трясти. Куда подевался контроль?
«Карман», — шепнул ему голос.
— Значит, в обмен на мою дочь, — произнес он, сдерживаясь, — ты даешь мне моток ленты и пистолет?
Миа неодобрительно погрозил ему, но тут же опустил палец.
— Верно, — сказал он и без дальнейших объяснений ринулся обратно в подвал, чуть не полетев с последних ступенек.
— Миа! — Томас ошеломленно остановился на верху лестницы. — Миа!
Несколько мгновений спустя неугомонный сосед вынырнул из подвала.
— Вот, — запыхавшись, сказал он, протягивая руки. В ладонях, как горки фисташек, лежали патроны. — Боеприпасы.
Томас схватил их и стал рассовывать по карманам куртки.
— Сдается мне, все по-честному.
«У меня пистолет!»
Он даже не представлял себе, что делает. Но тем не менее делал это. Балласт пришел в движение.
Миа наблюдал за ним, его бледное лицо необычайно посуровело.
— А теперь скажи, где точно, по-твоему, прячется Нейл?
Томас не чувствовал себя в норме, во всяком случае, не до конца, и от лоразепама не стало лучше — только веки налились свинцом. Он с трудом мог сосредоточиться на окружавшем его потоке транспорта. Шоссе I-87 развертывалось перед ним, как бесконечная взлетно-посадочная полоса.
Он дважды проверил оставленный Нейлом крестик по дорожному атласу. Тот почти наверняка приходился к северу от Кэтскиллза, рядом с деревушкой с вполне соответствующим названием — Климакс. В принстонские дни у близких друзей бабки и деда Нейла был где-то в тех краях большой дом, куда Нейл и Томас раза три-четыре заезжали с разными девчонками. На протяжении всего лета пьяная шуточка вроде: «Ну что, хочешь, доставлю тебя в Климакс?» — стала для них пробным камнем во время шатаний по пивным. Несмотря на вытаращенные глаза, полные негодования, несколько девиц заглотили наживку. (Ключ к успеху, всегда говорил Нейл, заставить их прочувствовать потаенный смысл внешне невинной дружеской шутки.) Томас пережил в Климаксе множество великолепных моментов. Праздник закончился, когда бабка Нейла нашла за одной из кроватей несколько использованных презервативов, которые, как гласила далее легенда, подобрала, по ошибке приняв за сброшенную змеиную кожу. Нейл с Томасом привыкли в шутку обвинять друг друга, хотя оба знали, что презервативы — Нейла.
Но с тех пор много воды утекло. Климакс стоял в стороне от автострады. В последующие годы Томас несколько раз проезжал съезд к этому местечку, и снова и снова его охватывало странное головокружение, будто он уже ездил по этой дороге, — освежающее чувство прошлого, которое давно позади. Вопрос заключался в том, куда ехать, когда он доберется до Климакса, — его воспоминания были весьма туманными. Оставалось надеяться только, что он вспомнит по пути.
Поездка показалась Томасу одновременно успокаивающей и нервирующей, и он отвлекался, размышляя над этим парадоксом. Ему никогда не нравилось водить машину, но было что-то притягательное в скоростных автострадах, в том, как ты неуловимым призраком проносишься мимо анонимных городов, лесов и полей; в чувстве осуществленной власти, легкости, с какой преодолевались препятствия, а ты мчишься по катастрофически узкой грани жизни. За игрой в покер в те далекие времена пожарный из волонтеров однажды привел Томаса в ужас рассказами о загородных автомобильных катастрофах, о кусках человеческих тел среди искореженного металла. «С точки зрения физики, — утверждал пожарный, — наши тела при автокатастрофе мало чем отличаются от резиновых мешков, наполненных кровью… При достаточно высокой скорости человек лопается, как мыльный пузырь». Тогда этот комментарий определенно чуть не свел Томаса с ума. Но с годами транспорт — несмотря на пьяных водителей, неправильное вождение и беспечных подростков — продолжал мелькать мимо короткими упорядоченными рядами, и паранойя Томаса сменилась странной эйфорией. Каким-то образом езда по автостраде превратилась для него в разновидность клептомании или победную финишную прямую, которая никогда не кончается.
