Филип Джолович - Стены молчания

— Номер ее абонентского ящика, — выговорил он, — 9735. Место называется Бейвиль.

— Я все выясню. Даю слово.

Казалось, Радж успокоился, словно приготовился умереть, сгореть заживо. Что натворил этот бедняга?

— Ты думаешь, я плохой человек? — спросил он.

Я бросил папку «Гакстейбл» на пол и поднял его голову. Я почувствовал, что у меня загорелась спина.

— Нет. Ты очень благородный парень. В таком плохом месте ты сумел сохранить благородство.

Такие люди, как Радж, обычно попадают под колеса чьего-то грузовика амбиций. Никто не оплакивает их уход из жизни, да и вряд ли кто-нибудь замечает его. Таких людей никто не благодарит, их вклады и жертвы остаются незамеченными в эйфории того успеха, которого они помогают достичь Аскари и его клиентам.

И вот награда.

— Спасибо тебе, — я крикнул эти слова ему на ухо. Он должен был услышать меня.

— Прости, что я взял тебя к Бабе Маме, — еле выговорил он. — Они заставили меня. Аскари заставил меня, но даже он повинуется кому-то еще. И не бойся, у тебя ничего не было с той девушкой. Я запретил ей, сэр. Они грязные девушки…

На полсекунды показалось, что пламя изменило свое направление и отступило.

Но потом оно снова пошло в атаку. У меня закружилась голова, когда я попытался встать на ноги. Волна пламени отбросила меня от связанного Раджа.

Я очнулся на куче обуглившейся бумаги. В десяти футах от меня был шар огня, в центре которого лежало что-то, напоминающее огромный чернеющий хот-дог.

Я отвернулся.

Дым сгустился. Казалось, огонь был везде. «Если я поползу не туда, то умру здесь вместе с Раджем», — понял я.

Проход в стойке — вот что мне надо найти. Потом можно добежать до лестницы и выбраться из этого ада.

Сначала надо найти стойку. Я пополз в сторону и уперся в другой стол.

Я не мог дышать. Втягивать в себя воздух было все равно что нюхать кирпич. Я развернулся и пополз в противоположную сторону. Я принялся похлопывать по полу, так как мои ладони утопали в кучах горящей бумаги и расплавленного пластика, капавшего с сидений стульев.

Что-то упало на пол неподалеку. Может, штукатурка с потолка, а может, и вентилятор. «Вот и все», — подумал я. Через пару часов я должен был быть на борту самолета, направляющегося в Нью-Йорк. В Нью-Йорке я был бы окутан солнечным светом, конечно, если Терри удалось бы все провернуть. И потом, вооружившись целой кипой бумаг из своего дипломата, я собирался расплющить всех этих ублюдков.

Но пока ничего не получалось.

Я начал падать. Я очень удивился, когда обнаружил, что передо мной ничего не было: ни стола, ни стула, ни стойки.

Я нашел проход.

Я отполз на несколько ярдов. Дым все еще был плотный, но жар менее интенсивный.

Затем я услышал крики и шаги. Я направился к ним и понял, что падаю. Дым немного рассеялся, и я вздохнул. Мне казалось, что я лечу по воздуху. Может, я умер?

Пожарный поймал меня.

Послышался звон, когда кислородный баллон, висевший у него за спиной, ударился о стол. Я услышал, как он закричал от боли и злости.

Пожарный попытался схватить меня.

Меня не надо было спасать, я спас себя сам. Я схватился за перила и пополз вниз по лестнице мимо целого ряда пожарных.

Я выбрался из здания. Собралась большая толпа: полиция, солдаты, пожарные и зеваки. Некоторые из них раскинули руки, словно хотели обнять меня и утешить. Я наорал на них.

Последовал громкий взрыв, и дождь из стекла и обломков обрушился на толпу.

Я побежал, как черт, по дороге и сразу же свернул в первый переулок, который увидел.

Прошло пять минут, прежде чем мои легкие стали воспринимать кислород.

Радж был мертв. Бедняга. Но я был жив. Обгоревший, но все же живой. У меня кололо в спине. Я попытался выгнуть шею, чтобы посмотреть на ранение, попытался нащупать эту рану. Мои глаза беспрерывно слезились, моргали, их жгло, но я заставил себя осмотреть место. Льняной костюм был прожжен, и сгорела рубашка. Я не мог разобрать, где заканчивалась обгоревшая ткань и начиналась обожженная плоть. Лучшим проводником была боль. Правая рука тоже очень сильно пострадала. На ней начинали затвердевать кусочки расплавленного пластика. Они отвалились, и на коже оставались ужасные пятна.

Я провел руками по волосам. Боже! У меня в руке была кучка пепла, а от моей шевелюры осталась лишь небольшая щетина.

Я похлопал по карману пиджака. У меня все еще был паспорт, деньги и билет на самолет. Но мне надо было вернуться в отель, чтобы забрать вещи. Я должен поторопиться и уехать в аэропорт, прежде чем кто-нибудь заинтересуется личностью обугленного человека, выскользнувшего из пожара в здании Аскари и самым неблагодарным способом отказавшегося от любой помощи.

Я слышал, как поблизости визжат сирены. Я слышал рев толпы. Казалось, людям очень нравилось представление.

Боль раскалывала меня пополам, и я почувствовал приступ тошноты. Мне надо вернуться в отель.

В конце улочки был небольшой рынок, ярко освещенный и даже сейчас все еще шумевший. У меня не было выбора. Я стал пробираться через него, стараясь держаться ровно и прямо. Люди пристально смотрели на меня. Дети скакали вокруг, иногда дотрагивались, и мне пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы не пнуть их.

Вдруг впереди я увидел дорогу. Черно-желтые такси проносились мимо, как злые шершни. Через пару секунд я буду на заднем сиденье одного из них. Я расслабился, но в ту же минуту приказал себе собраться с силами: до отеля еще далеко.

Кто-то вышел из темноты и встал между прилавками. Я увидел форму цвета хаки и дубинку, болтавшуюся на руке мужчины. Полицейский.

— Вам нужна помощь, сэр? — Крупное дружелюбное лицо выглянуло из-за дохлой курицы, висевшей на крюке.

Я отступил немного и ударился об угол прилавка, стоявшего позади меня. Боль пронзила меня, но я не собирался показывать этого.

— На самом деле я заблудился. Вы можете помочь мне? — Я услышал свой вудхаузовский акцент.

— Вы ранены, сэр.

Я вспомнил фильм без актеров, съемки которого видел по пути на улицу Доктор Дадабхой.

И беспечно рассмеялся, как человек, который точно не ранен.

— А, вы имеете в виду это, — сказал я, указывая на свою руку. — Нет, нет. Я актер.

Полицейский смотрел на меня с подозрением.

— Я не шучу, — я подошел к полицейскому. — Мы снимаем фильм где-то поблизости. На природе. Блокбастер.

Глаза мужчины расширились.

— Голли. Мне кажется, я слышал о нем. Где все это происходит?

— В этом-то все и дело. Был перерыв между съемками, я пошел прогуляться и, похоже, сбился с пути.

— Я поспрашиваю людей. Уверен, скоро мы узнаем, где вы были, и я провожу вас.

Я невозмутимо поднял какую-то пушинку с месива на моей правой руке.

— Нет, спасибо. Я хотел бы вернуться в отель. Режиссер наверняка взбешен, а я уже хорошо поработал на сегодня.

Полицейский смиренно кивнул. Чувствительность актера, ему этого было не понять. Но он читал об этом.

— Я думаю, вы остановились в отеле «Тадж», сэр, — сказал он.

— Конечно.

Он пристально посмотрел на меня:

— Вы известный актер?

— Вы видели шестую часть «Смертельного оружия»?

— Нет, сэр. Но я видел другие на видео.

Я улыбнулся:

— Подождите, скоро вы увидите и эту. Она самая лучшая.

Полицейский поднес руку ко рту.

— Боже мой, — было все, что он смог выговорить.

— Но никому ни слова. Я не хочу, чтобы меня донимали.

— Я довезу вас до отеля сам, сэр.

— Это будет здорово.

— Моя машина на улице. Идите за мной.

Когда мы дошли до машины, он уже знал мое сценическое имя, сюжет фильма, который мы снимали, и имена всех других актеров.

Когда мы доехали до отеля, полицейский уже знал полный список фильмов, в которых я снимался. Он был впечатлен не меньше моего.

— К боковому входу, пожалуйста, — сказал я. — Слишком много шумихи у главного входа.

Он подъехал точно к двери. Я расписался на куске бумаги с соответствующим выражением моей благодарности и попытался дать ему тысячу рупий за его беспокойство.

— Нет, сэр, я не могу. Мне и так выпала очень большая честь.

Я заставил его взять деньги. Вскоре он узнает, как дешево стоила ему такая признательность.

Когда новая волна боли ударила мне в спину, я пожалел только о том, что рядом не было Раджа, который мог поаплодировать моему актерскому таланту.

37

Я навалился на дверь своего номера и, как только она открылась, влетел в комнату и захлопнул за собой дверь.

И спина, и руки были источниками адской ноющей и пульсирующей боли. Я даже не обращал никакого внимания на занозы в ногах.

В комнате было темно. Я доплелся до мини-бара, достал оттуда все бутылки минеральной воды и стал обливать себя водой.

Ошибка. От этого стало только хуже.