Кристофер Прист - Экстрим
В конце концов с опозданием на двадцать пять минут поезд остановился в Булвертоне. Тереза почти с сожалением покинула насиженное место и вышла на безлюдный, тускло освещенный перрон. Она шла по ночным улицам быстрым шагом, с одной лишь мыслью в голове: поскорее лечь спать.
Она проникла в гостиницу с помощью мастер-ключа, который дала ей Эми, и тихо, почти на цыпочках дошла по освещенному одинокой лампочкой коридору до лестницы. Ступеньки скрипели, грозя разбудить всю гостиницу. Войдя в номер и закрыв за собой дверь, она на мгновение почувствовала себя школьницей, которая потихоньку, чтобы не будить родителей, прокралась к себе домой.
Глава 31
Утром, уже по дороге на завтрак, Тереза почувствовала: что-то в гостинице изменилось. Проходя мимо Никовой конторы, она сообразила, в чем тут дело: по утрам там всегда играло радио, а сегодня оно молчало. В этом крошечном отклонении от заведенного порядка было нечто тревожное.
В столовой четверо молодых американских программистов оккупировали самый дальний от входа столик; вошедшую Терезу они проигнорировали — как и всегда. Одна из женщин читала «Инвестор кроникл», а свободной рукой ритмично сжимала кистевой эспандер; вторая была в тренировочном костюме, с широкой махровой лентой на голове и полотенцем на шее. Кен Митчелл говорил по мобильнику, а его дружок что-то вбивал в наладонник. Перед каждым из них был непременный их завтрак, приготовленный из неких восточных бобов, взращенных без применения минеральных удобрений и антибиотиков и содержащих высокий процент клетчатки (Эми заказывала их по почте из Голландии за жуткие деньги), но никто ничего не ел.
Тереза села на свое обычное место. Кен Митчелл вызывал у нее раздражение, а вместе с тем и любопытство. Он ее словно не замечал — ну вот, к примеру, сегодня, сидит, повернувшись спиной, и никак не реагирует — и хотя она абсолютно не намеревалась иметь с ним впредь что-либо обшее, ей не нравилось, что он смотрит на нее как на пустое место.
Проходя по коридору, Тереза прихватила свою газету; едва она развернула ее и начала просматривать, как к столику кто-то подошел. Решив, что это Эми, Тереза подняла голову и улыбнулась. Но это была не Эми; в полушаге от столика стоял высокий плотный мужчина с наголо обритой головой, в руках у него были блокнот и авторучка.
— Простите, пожалуйста, вы желаете заказать завтрак? — спросил мужчина.
— Да, секундочку.
Удивленная Тереза взяла со стола меню. За три недели, проведенные здесь, она привыкла просто подтверждать Эми, что хочет то же, что и всегда, то есть фруктовый сок, кофе и много тостов из цельнозернового хлеба. Теперь приходилось все это повторять. Мужчина записал заказ и удалился в сторону кухни.
Терезе казалось, что где-то она его уже видела, непонятно только где. В городе, наверное. Если бы здесь, в гостинице, она бы точно запомнила. Нужно будет получше к нему присмотреться.
Пока она ждала свой завтрак, четверо программистов дружно встали и ушли. Ее они так и не заметили. Кен Митчелл закончил уже разговор и на ходу набирал новый номер.
Тереза осталась в столовой одна. Минуты через две наголо обритый мужчина вернулся с дымящимся кофейником и стаканом апельсинового сока.
— Я не знал, что вы предпочитаете цельнозерновой, — сказал он извиняющимся тоном. — Так что пришлось за ним послать. Сейчас принесут. Тут же пекарня рядом, прямо за углом.
— Да не стоило так беспокоиться, сошел бы и белый. — Тереза увидела себя глазами этого мужчины: еще одна чертова американка, привередничающая со своей непонятной едой. Хотя кой, собственно, черт, ведь этот хлеб записан в меню! — А вообще-то Эми уже знает, что я люблю цельнозерновой, и всегда его покупает.
— Эми здесь больше нет, — сказал мужчина.
Он гордо выпрямился и стоял по другую сторону столика, прижимая поднос к груди.
Тереза удивилась, но не так чтобы слишком; подсознательно она все это время ждала каких-то изменений.
— А что случилось? — спросила она. — С ней что-нибудь не так?
— Нет, с ней все в порядке. Просто захотела отдохнуть.
— И вы ее подменили?
— Я подменил ее во всем. Теперь гостиницей занимаюсь я.
— Вы ею управляете?
— Ну, в общем-то, да, управляю. Я ее новый хозяин.
— Так что же, и Ника тоже нет?
— Все это вышло вчера, совсем неожиданно. Я давно присматривался к этому заведению, а тут вдруг услышал, что Ник продает, мы с ним поговорили и ударили по рукам.
— Вот так вот просто и сразу? Еще вчера они ничего об этом не говорили.
— Скорее всего, они и раньше об этом думали. — (Тереза молчала.) — Простите, пожалуйста, но мне нужно идти, — сказал мужчина. — Хлеб принесет вам моя жена, буквально через минуту.
Мужчина повернулся и ушел, прикрыв за собой служебную дверь; Тереза проводила его взглядом. При всей своей тривиальности, эта новость ее задела. Конечно же, хозяева гостиниц не обязаны оповещать постояльцев о своих делах и намерениях, однако и Ник, и Эми казались такими открытыми, такими откровенными, и было до крайности странно, что никто из них ничего ей не сказал. Ну хотя бы «до свидания», для вежливости.
Тереза налила кофе и начала отхлебывать апельсиновый сок в ожидании тостов. Через несколько минут мужчина вернулся. Он поставил перед ней тосты — засунутые на английский манер в державку, чтобы быстрее остывали, — и собрался было снова уйти, когда Тереза сказала:
— Где-то я вас раньше видела? Вы не знаете где?
— Да, может быть, где-нибудь здесь. Ведь я заходил иногда в этот бар. Только раньше, — он провел рукой по подбородку, — у меня была борода. Я прихожусь Эми деверем. Дэвид Хартленд, так меня звать.
Ну да, конечно же, это он разговаривал с Эми на рынке. Агрессивно разговаривал, но это не казалось тогда особенно важным. А потом она видела его выходящим из здания «Экс-экс».
— Так значит, вы брат?..
— Ну да, брат Джейса, старший. Вы, наверное, знаете, что случилось с Джейсом?
— Эми мне рассказала.
Ее собственные воспоминания, как мертвый Джейс лежал на крыше того дома.
— Мы с Джейсом давно уже думали об этой гостинице, хотели купить ее у Никовых родителей. Тогда все как-то не сложилось, а когда я услышал, что Ник ее продает, то сразу ухватился за удобный случай. — Во время разговора Дейв Хартленд отошел от Терезы на пару шагов и стоял теперь рядом с сервантом. Открыв один из ящиков, он достал ворох ножей и вилок и завернул их в принесенное полотенце. — В Булвертоне все меняется, может быть, и вы об этом слышали. К нам в город приходят большие деньги. — Он как-то многозначительно взглянул на столик, оставленный американцами. — Многие люди станут жить по-другому, а затем постепенно переменится и весь город. Через десять лет вы не узнаете Булвертон.
— Так вы что же, уже купили гостиницу?
— Нужно еще разобраться со всей этой бумажной волокитой, но по рукам мы ударили. У Ника есть адвокат, у меня теперь тоже есть, а адвокаты — известная публика, у них ничего быстро не делается. А Ник и Эми не захотели дожидаться и прямо вчера сорвались и уехали. И вещи свои все здесь оставили, мы их соберем и сложим, пусть забирают, когда захотят.
— А вы не знаете, куда они направились?
— Да нет, они мне не сказали, — ответил Дейв Хартленд, но с какой-то такой интонацией, что Тереза была почти уверена, что он кривит душой. — Думаю, это будет у них вроде медового месяца.
Тереза рассмеялась, но не потому, что усмотрела в этой новости нечто смешное, а скорее просто для разрядки.
— Так значит, я их больше и не увижу? — спросила она. — А ведь мы с Эми почти уже подружились.
— Не знаю. Разве что вы пробудете здесь еще с месяц. Да и то по тому, как Эми и Ник вчера говорили, было не очень похоже, что они думают когда-нибудь вернуться. Слишком уж много тяжелых воспоминаний связано у них с нашим городом. И у них, и у многих других людей.
— Да, я знаю.
А что еще могла она сказать?
Дэвид Хартленд ушел на кухню, прихватив с собой столовое серебро, а Тереза вернулась к окончательно остывшим тостам. Внезапность происшедших перемен вывела ее из душевного равновесия, ей казалось, что она чем-то обидела Ника или Эми, хотя, конечно же, такого никак не могло быть. Тереза часто пыталась поставить себя на место жителей этого городка, дольщиков огромной коллективной скорби. Она знала, какие страдания приносит личная утрата, но могла лишь смутно догадываться, что это такое — быть одним из многих и многих, переживших кровавую бойню. Чувствовать, что ты не один, — легче это или тяжелее? Страх, неразбериха, потрясение, странное ощущение, что ты кого-то предал, вина без вины, журналисты, слетевшиеся как стервятники, — все эти последствия кризиса были известны психологам и подробно ими изучались, но изучать снаружи — это одно, а понимать изнутри — совсем другое. Отправляясь в Англию, Тереза думала, что гибель Энди даст ей возможность понять жителей Булвертона изнутри, но на поверку оказалось, что между нею и ними нет ничего общего, ну разве что эмоциональная заторможенность. Полный паралич желаний и чувств, надежд и стремлений, когда ты пытаешься жить так же, как и прежде, давая волнам скорби гулять, как им вздумается, зная, что ничто не может быть хуже того, что уже случилось, и зная одновременно, что лучше тебе никогда не будет.
