Джеймс Грейди - Бешеные псы
— Звучит резонно, — пожала плечами Хейли.
Я промолчал. Да и что я мог сказать утешительного?
Зейн, так же как и я, чувствовал себя в затруднительном положении. Он пожал плечами.
— Мы здесь все начальники.
Эрик вздохнул.
— Я не могу… голосовать.
Он зажал уши руками, изо всех сил зажмурился.
— Каждый приказывает свое, и вы еще хотите, чтобы я голосовал… Душу мне надрываете.
Хейли легонько шлепнула его по руке.
— Итак, — подвел черту Рассел. — Прошу поднять руки всех, кто за то, чтобы она была нашей свидетельницей.
Мы с Зейном подняли правую руку.
— А теперь — кто против.
Рассел и Хейли подняли свои руки.
Эрик обеими руками еще плотнее заткнул уши.
— Ничья, — сказал Рассел. — А это значит, что нам придется торчать здесь.
— А я? Разве я лишена права голоса? — спросила Кэри.
Пятеро ее похитителей недоуменно переглянулись.
— Научное исследование, проведенное в семидесятых, подтвердило, что душевнобольные способны в той же степени принимать разумные решения на выборах, как и средний американский избиратель, — пожала плечами Хейли. — Учитывая все это, — обратилась она к Кэри, — ты выглядишь вполне средней.
Воинственная блондинка в наручниках и со связанными ногами продолжала сидеть на кушетке с чашкой дымящегося кофе.
— Дикость, — сказал Рассел, — значит, ты будешь голосовать, быть или не быть тебе нашим свидетелем.
— Простите, ребята, — ответила Кэри. — Но что… если победу на выборах одержит «нет»?
Все нахмурились. Поджали губы.
— Ладно, — сказал Зейн, — скорее всего, «нет» не повлечет за собой убийства.
— Подобная уверенность звучит весьма утешительно, — вздохнула Кэри.
— Это политика, — объяснил я.
— Черт, меня должны были вот-вот повысить, но, если хотите, я буду вашим свидетелем.
— Дикость, — произнес Рассел, но брюзгливый сарказм его слов против воли выдавал неуверенность и беспокойство.
— Итак… можно наконец снять с меня наручники.
Кэри одарила всех ангельской улыбкой, чем заслужила наш дружный смех.
— Одно дело — свидетельница, — объяснил Зейн, — но свободу нужно еще заслужить.
— Мы психи, — сказал Рассел, — однако не дураки.
— Уф, — пожала плечами Кэри. — О'кей. Но куда мы едем? И когда?
— Никуда, пока хорошенько не стемнеет, — ответил я.
— У меня есть мысль, — сообщила Хейли, — но мы можем проверить ее только перед самым отъездом.
Кэри посмотрела на нас.
— Значит… сегодня?
Мы с Зейном пожали плечами.
— И чем же мы пока займемся? — спросила наша свидетельница.
40
Вообразите, что Кэри принимает душ.
Верхняя ванная. Эрик наглухо заколотил окно. Кэри не смогла бы разбить стекло или вырвать из стены штырь, на котором держалась занавеска ванной, бесшумно. Крышка бачка была увесистой, чтобы оглушить кого-нибудь сзади, но слишком тяжелой и громоздкой для драки лицом к лицу. Мы убрали все аэрозоли и едкие притирания покойника.
Я сидел, прислонившись спиной к стене в верхнем холле, не спуская глаз с запертой двери ванной, которая находилась достаточно близко, чтобы я мог слышать журчание воды — вскрики — звон разбиваемого стекла — шум потасовки, но достаточно далеко, чтобы нападение из запертой ванной могло застать меня врасплох. Но и причинять лишний вред мне тоже не хотелось, поэтому я держал в руках пистолет, заряженный дротиками с успокоительным, а не «глок» сорок пятого калибра из кобуры на моем бедре или «зиг зауэр» Хейли, который я заткнул за пояс.
Вообразите, что Кэри принимает душ.
Эта кинолента безостановочно прокручивалась у меня в голове.
Я не остановил бы это кино, даже если бы мог.
Там, внутри, была Хейли — дополнительная проверка для нас, знающих натуру Кэри. Хейли сидела на туалетном столике возле двери вне пределов досягаемости любого, стоящего в душевой кабинке, любого за полупрозрачной пластиковой занавеской — размытого пятна розовой плоти, поворачивающейся то так, то эдак в клубах пара.
Кэри подставила лицо струям текущей из душа воды. Светлые волосы ее потемнели. Капельки воды скатывались по голой спине. Горячий дождь омывал лицо Кэри, ее закрытые глаза, прочищал дыхательные пути, влажный туман, от которого глянцевито поблескивала кожа ее обнаженных плеч, ее шеи, превращаясь в капли, стекал ниже, к влажной…
Ладно, хватит тебе, трещотка!
Зейн поднимался по лестнице, потряхивая белой кружкой.
— Я думал, это пост Рассела, — заметил мой приятель, подходя и глядя на меня сверху вниз.
— Был, — ответил я, продолжая сидеть и как можно небрежнее. — Но учитывая, что он все еще злится и что происходит там…
Я кивнул на дверь ванной.
— Зря беспокоишься, — сказал Зейн. — Она не его тип.
— Да, но прошло уже столько времени, и, если ты разлучен с тем, кого любишь…
«Бедный парень», — подумал я.
Вода по-прежнему шумела в душе.
— Как ты считаешь, она поверила в наши планы? — спросил я.
— Нет. Но придется взять ее с собой.
Зейн встряхнул посудину, которую держал на уровне моих глаз, причем раздался характерный звук — словно монетки перекатывались в кружке для сбора подаяний.
— Хейли отобрала эти для тебя, — кивнул он, и мы оба снова посмотрели на запертую дверь ванной.
В кружке лежали три разноцветные таблетки.
— Последняя доза каждому.
— Значит, потом…
— Верняк.
Я проглотил таблетки, запив их глотком воды из бутылки Зейна.
Душ выключился, по трубам пробежала дрожь.
Вода, булькая, стекала в сливное отверстие.
— Тебе стоит взглянуть, что мы нашли. — Зейн кивнул в сторону лестницы.
— Отлично, — сказал я. — Я… то есть мы сразу же спустимся. Давай вперед.
— О'кей. — Зейн прислонился к стене. — Я буду тут, поблизости. В случае чего прикрою тебя.
Он кивнул в сторону запертой двери.
Осторожнее. Она еще та штучка.
Я встал одновременно с тем, как замок щелкнул и дверь распахнулась.
На Кэри была синяя хлопчатобумажная рубашка из кладовки покойника, ее черные узкие брюки и его белые кроссовки на два размера больше. Она поправила сползшие наручники на своих голых руках.
— Чувствую себя клоуном, — сказала она.
— Все чувствуют, — произнес Зейн.
— Отлично выглядишь, — сказал я. — И пахнешь замечательно. Чистенькая. Свеженькая.
— Хорошо, что у парня оказалась запасная зубная щетка.
Шедшая за ней Хейли отошла в сторонку.
Я проверил стальные браслеты на Кэри. Связал ей лодыжки. Привязал свисавшую с наручников веревку к ножным путам.
Когда я закончил эту процедуру, Кэри заметила:
— Предпочитаю выглядеть естественно.
— Тем лучше для тебя, — одновременно произнес Зейн.
— И для меня тоже, — добавил я.
Хейли встряхнула головой.
— Теперь поручаю ее вам. Моя очередь принимать душ.
Мы, шаркая, по шажочку стали спускаться вслед за Кэри.
— Когда мы стали подсчитывать нашу наличность, сто двадцать три доллара, которые мы нашли здесь… — начал Зейн.
— Оставьте у него в бумажнике хоть пару баксов, — сказал я. — Когда копы его найдут, не хотелось бы, чтобы они подумали, что тут кто-то был и обчистил его.
— Кто-то — может быть, но не мы, — ответил Зейн. — Считая то, что мы взяли у напарников Кэри, выходит четыре тысячи сто плюс куча монет. Оружия не нашли.
— Что он был за американец? — спросила Кэри.
Мы посмотрели, как она ковыляет вниз по лестнице, одолевая за раз по одной ступеньке.
— Эрик нарыл достаточно еды, чтобы сварганить блюдо по-домашнему, — ответил Зейн. — Можно взять питьевую воду, мюсли, ореховое масло и желе для сэндвичей. Витамины.
— И у него не было валиума? Прозака, либриума, соната или…
— Нет.
— Что он был за американец? — эхом повторил я вопрос Кэри.
Когда мы спустились, Зейн показал Кэри, чтобы она шла направо. Мы проследовали за ней в небольшой кабинет. Напротив двери стояло старинное бюро.
Зейн поднял коробку из-под ботинок, в которой, судя по звуку, что-то лежало. Передал ее мне.
— У него куча таблеток от головной боли, а документы, которые я нашел в бюро, — копия тех, что в коробке.
Темные очки. Дюжины темных очков. Летные очки с зеркальными и просто черными линзами. Очки в массивных оправах эпохи битников и очки, какие используют сварщики. Коробки, забитые купленными на распродажах темными очками в коричневых, под черепаховую, и дешевых черных оправах. Круглые «бабушкины» оправы для мужчин, как у Джона Леннона. «Слепые» очки, какие оптометристы надевают на своих пациентов после обследования. Линзы со специальными зажимами, одна пара прицеплена к обычным темным очкам — для суперяркого освещения.
— У него было неспецифическое нарушение светового баланса.
