Нелсон Демилл - Ночная катастрофа

Кейт допила вино и сказала:

— Прости. Прости меня за то, что втянула тебя во все это.

— Тебе не за что извиняться. Два последних дня показали мне, что такое жить на полную катушку. И завтра ничего плохого не случится. И знаешь почему? Потому что им есть что скрывать. Они заволновались. И именно по этой причине они ни тебе, ни мне ничего не сделают. Поэтому не паникуй и отвечай на все вопросы спокойно, рассудительно, а главное — правдиво.

Кейт кивнула и впервые за весь вечер улыбнулась. Посмотрев в потолок, она сказала:

— Слава Богу, пожилые мужчины знают, что и как происходит в этом мире.

— Благодарю за комплимент.

— После твоих слов я почувствовала себя гораздо лучше. Теперь я точно знаю, что завтра не произойдет ничего дурного.

— Более того, — сказал я. — Завтра может произойти кое-что хорошее.

— Например?

— Ну, я точно не знаю. Но могу предположить, что завтра нам могут неожиданно предоставить отпуск. Как ты думаешь, путешествие за границу поможет укреплению нашей семьи?

— Это было бы здорово! Я хотела бы поехать в Париж. А ты куда отправишься?

К миссис Кори вернулось чувство юмора. Это был хороший признак.

— Мне бы хотелось посетить место, где производят виски фирмы «Девар». Я пришлю тебе оттуда открытку.

Кейт поднялась с места, подошла и села ко мне на колени. Обняв меня за шею своими тонкими, но сильными руками, она сказала:

— Не важно, что случится завтра. Главное — нас двое, а вдвоем мы справимся с любыми трудностями. До встречи с тобой я чувствовала себя такой одинокой…

— Ты не одинока, будь уверена. — Как только я это сказал, у меня появилось тревожное чувство, что, будь я мистером Джеком Кенигом, я бы знал, как сладить с мистером и миссис Кори.

Глава 27

Капитан Дэвид Стейн не заставил себя ждать, и ровно в девять утра я уже входил в его офис.

При моем появлении он не поднялся со своего кресла; правда, он вообще вставал только в том случае, если в его кабинет входил комиссар полиции или какой-нибудь другой чиновник еще более высокого ранга.

Указав мне кивком на стоявший напротив стул, Стейн сказал:

— Доброе утро.

— Доброе утро, — ответил я, пытаясь хоть что-то прочитать на его лице, но, как обычно, не сумел этого сделать. На лице Стейна было написано недовольство, но это его обычное выражение.

Положение у капитана Дэвида Стейна в общем-то незавидное, поскольку в стенах ОАС он всегда играл роль второй скрипки, уступая первенство главному специальному агенту Джеку Кенигу. Однако этот старый, немало повидавший на своем веку еврей не давал спуску никому — ни мне, ни тем более Джеку Кенигу. Последнему — в особенности.

На стене над головой у Стейна висел диплом об окончании юридического факультета в серебряной рамке, так что при необходимости хозяин кабинета мог разговаривать с парнями из ФБР на столь любимом ими языке статей, параграфов и постановлений. Он пришел в ОАС из Отдела разведки Департамента полиции Нью-Йорка. На полицейском жаргоне это подразделение называлось «красным эскадроном». В последнее время людей из «красного эскадрона» я встречал редко. Напрашивался вывод, что это подразделение также сосредоточило свои усилия на борьбе со средневосточным и ближневосточным терроризмом. Однажды Стейн сказал мне по этому поводу: «Уж лучше иметь дело с чертовыми коммунистами. Они по крайней мере придерживались хоть каких-то правил».

В данном высказывании не было ничего ностальгического, просто констатация факта.

Похоже, Стейн, как и я, любил свою прежнюю работу и новое место ему не особенно нравилось, но полицейский комиссар решил, что в ОАС Стейн принесет больше пользы, и тому пришлось подчиниться. У нас с ним была еще одна общая проблема, которую коротко можно было охарактеризовать как «необходимость делить лояльность». Мы оба хоть и работали на федералов, но были и оставались нью-йоркскими копами до мозга костей. По этой причине я был уверен, что он не станет применять ко мне слишком уж строгие меры.

Посмотрев на меня, Стейн сказал:

— Ты вляпался в дерьмо по это самое место, парень.

Видите, каким ласковым он иногда может быть?

— Ты что — трахаешь жену какого-нибудь босса или что-то в этом роде? — осведомился он.

— В настоящий момент таких грехов за мной не числится.

Он проигнорировал мое заявление:

— Ты хоть представляешь себе, до какой степени ты обделался?

— Нет, сэр. А вы?

Стейн закурил сигару и выпустил клуб удушливого сизого дыма:

— Джек Кениг ждет, когда я принесу ему на подносе твои яйца, чтобы он получил возможность потыкать в них кием, играя на своем домашнем бильярде. А ты, выходит, даже не имеешь представления, по какой причине весь этот шум-гам?

— Ну… Причины могут быть самыми разными. Вы ведь знаете, какие эти федералы буквоеды.

Он опять проигнорировал мои слова, однако я был уверен, что они напомнили ему о существовании нерушимого полицейского братства, членами которого мы с ним оба являлись.

Стейн снова выпустил в потолок облако удушливого сигарного дыма. Во всех учреждениях, где заправляли федералы, курение было запрещено вот уже пять лет, но офиса Стейна это как бы не касалось. Хотя у него на столе тоже стояла табличка «Курить воспрещается», непосредственно за ней располагалась весьма вместительная пепельница.

Взглянув в какую-то бумагу, лежавшую на столе, он сказал:

— До меня дошли слухи, что вчера с тобой никто не мог связаться — ни по телефону, ни по пейджеру. Почему?

— Потому что я отключил мобильник и пейджер.

— Агентам запрещено отключать средства связи. При любых обстоятельствах. — Помолчав, он добавил: — А если бы объявили общую тревогу? Или тебя это не волнует?

— Волнует, сэр.

— Тогда какого черта ты все отключил?

— Виноват, сэр. И у меня нет оправданий.

— Может, хоть одно все-таки найдется?

— Я не стану ничего придумывать, сэр. И скажу правду. Я сделал это, потому что не хотел, чтобы меня вычислили.

— Это почему же? Ты что — трахаешь жену комиссара полиции?

— Нет, сэр.

— А что ты вообще вчера делал?

— Ездил в одно местечко под названием Уэстгемптон.

— Я думал, ты заболел…

— Я не был болен, сэр. Просто взял свободный день.

— Почему?

Вспомнив свой совет Кейт говорить правду и одну только правду, я сказал:

— Я занимаюсь расследованием кое-каких аспектов дела «Транс уорлд эйрлайнз». Разумеется, в нерабочее время.

Стейн несколько секунд молчал, потом спросил:

— Что значит — в нерабочее время?

— Это значит, что данный случай меня здорово заинтересовал.

— Неужели? И что же в нем такого интересного?

— То дерьмо, которое на него налипло.

— Меня тоже кое-что интересует в этом деле. Итак, ты хочешь сказать, что предпринял расследование по собственной инициативе и никто тебя к этому не принуждал и не подталкивал? Изначально это была твоя идея?

— Я ездил на мемориальную службу, посвященную пятой годовщине катастрофы. И это навело меня на кое-какие мысли.

— Ты был там со своей женой?

— Да.

— И эта совместная поездка заставила тебя вернуться мыслями к событиям пятилетней давности?

— Совершенно справедливо, — сказал я и поторопился добавить: — Мне показалось, что в этом деле существуют досадные пробелы.

— Правда? А ты, значит, собираешься в свое свободное время их заполнить?

— Точно. По крайней мере мне бы этого хотелось.

Помолчав, Стейн произнес:

— Кениг не сказал мне, почему ты оказался по уши в дерьме. Он хотел, чтобы я выяснил это у тебя лично. Полагаю, всему причиной именно это дело. А ты как думаешь?

— Думаю, так оно и есть, капитан. Федералы напустили вокруг него столько тумана и так странно себя ведут…

— Скажи, Кори, какого черта ты суешь свой нос куда не следует?

— Потому что я детектив, сэр.

— Я тоже детектив, но стараюсь выполнять отданные мне приказы.

— А что, если это незаконные приказы?

— Только не надо втягивать меня в разговоры о том, что законно, а что нет. Я сам юрист, и всякого рода статей, параграфов и подзаконных актов в одном моем мизинце больше, чем во всей твоей чертовой башке.

— Я это понимаю, сэр. Я только хотел сказать, что…

— Тебе кто-нибудь говорил, чтобы ты оставил это дело?

— Да, сэр. Лайэм Гриффит. На мемориальной службе. Он тоже там находился по какой-то не совсем понятной мне причине. Но я не работаю на Лайэма Гриффита. Поэтому его требование…

— Хорошо… Оставим на время эту тему, Кори. Между прочим, ты мне нравишься. И как человек, и как детектив. Но за тот год, что ты находишься в наших рядах, ты, Кори, причинил мне своими действиями массу беспокойств. Из некоторых ситуаций тебе удалось выкрутиться, потому что ты всего лишь агент-контрактник, из других — по той простой причине, что тебя подстрелили. Кроме того, ты хорошо проявил себя в деле Халила. Короче говоря, ты держишься здесь только благодаря тому, что хорошо делаешь ту работу, которую тебе поручают. Этого даже Джек Кениг не отрицает. Он тебя, конечно, не любит, но по крайней мере уважает. Считает, что ты неплохо дополняешь собранную в ОАС команду. Кстати, как и твоя жена. Даже те люди, которым не нравишься ты лично, твоей супруге, без сомнения, симпатизируют.