Том Нокс - Метка Каина
Итак, они с Эми были здесь, и теперь желание найти Элоизу казалось нелепым, почти донкихотским. Они очутились в мире пустоты, в стране могучего разорения, с населением едва ли в два миллиона, разбросанным по раздавленным солнцем пространствам размером с Францию и Англию, вместе взятым. И они искали одного-единственного мужчину и одну-единственную женщину. В этой дикой бесконечности. Да существуют ли здесь вообще гостиницы?
Водитель показал куда-то:
— Свакоп!
Дэвид во все глаза смотрел на город, когда они ехали по его улицам. Его охватило глубокое ощущение дезориентации. Прямо из песка перед ним вдруг возникло нечто вроде баварского городка: пряничные домики, немецкие церквушки со шпилями, маленькие тевтонские магазинчики с причудливыми готическими вывесками, рекламой немецких газет и домашнего пива. Но улицы при этом были заполнены чернокожими и людьми с кожей оранжево-бежевого цвета; и еще Дэвид заметил несколько пар, похожих на американцев или, может быть, австрийцев, и еще здесь были самые настоящие немцы, одетые в… альпийские кожаные брюки с подтяжками?..
Водитель привез их к отелю, о котором упоминала Элоиза; он вполне одобрил их выбор, потому что его брат, который однажды останавливался в этом отеле, говорил, что съел тут так много устриц, что чуть не заболел. Отель был большим, белым, неряшливым, и краска на его фасаде покрылась пузырями от ветра и солнца, но зато он стоял прямо на берегу, выходя окнами на волнорез и на бесконечно голубовато-серый океан.
На пирсе сидели несколько белых парней, удивших рыбу; они были укутаны в куртки с капюшонами и джемперы. Перепачканные кровью корзины с жирными рыбинами свидетельствовали об их успехе. Парни говорили по-немецки и смеялись. И смачно жевали темные печенья.
Увидев рыбу, Дэвид сразу же подумал о мальках угря, которые готовил Хосе, о его последней трапезе… А потом — выстрел, самоубийство, непристойное пятно крови на стене. Трупная жидкость, выплеснувшаяся на пол подвала…
Они с Эми купили в гостиничной лавке свитеры из овечьей шерсти. Потом приняли душ, переоделись и начали поиски. Сразу же. Они устали до полного изнеможения, но им нужно было найти Элоизу, и эта необходимость подгоняла их. Отогнав усталость парой чашек самого крепкого кофе, они попытались сделать то, ради чего сюда прилетели. Найти безопасность, найти Элоизу, найти ответ.
Их «контактом» был некий менеджер отеля по имени Раймонд. Через несколько минут поисков они обнаружили его: это был невысокий, довольно грустный с виду намибиец. Он находился в маленькой комнатке, за стойкой портье и не сводил взгляда с экрана старенького компьютера.
Он бросил на них быстрый взгляд — белый мужчина и белая женщина, которые спрашивают об Элоизе, — и серьезно кивнул. Потом сказал:
— Я знаю, зачем вы приехали. Но прежде вы должны мне кое-что рассказать. — Он чуть не поклонился. — Что делала Элоиза в тот момент, когда вы впервые ее увидели?
Дэвид не задумываясь ответил:
— Она была в своем доме и целилась в нас из охотничьего ружья.
Ответом послужил понимающий кивок. Раймонд повернулся и выдвинул ящик письменного стола, чтобы достать оттуда какой-то листок бумаги. На листке был написан ряд цифр и букв. Дэвид сразу узнал стиль и почерк.
— Это координаты джи-пи-эс?
— Да.
— Но где это место?
Менеджер пожал плечами:
— Возможно, Дамараленд? Где-то в буше. Вот все, что я знаю. А теперь прошу меня извинить, я должен работать, мне очень жаль, но мы тут слишком заняты. Туристы из Швейцарии.
Он бросил взгляд на молодых людей — внимательный, настороженный. Ему явно хотелось, чтобы эти опасные типы с их странными договоренностями поскорее вышли из его кабинета. Что ж, он был совершенно прав, но Эми и Дэвид остались практически с тем же, с чем и были. Несколько цифр координат, указывающих неведомо куда? Из своих поисков в Интернете Дэвид уже знал, что Дамараленд — это воистину обширное пространство пустыни и нескольких оазисов, к северу и востоку от Свакопа. Как можно посреди всего этого найти кого-то, одного или двух человек? Пусть даже с помощью навигатора?
Но на отчаяние времени не было, и они сразу же приступили к делу, начав искать кого-нибудь, кто мог бы проводить их в глубь страны. Однако дело оказалось трудным; оно оказалось просто неподъемным. Они заходили в туристические бюро, в пункты проката автомобилей, в бюро, организующие пешеходные экскурсии. Когда они объясняли, что им нужно, менеджеры и проводники откровенно смеялись. Один австралиец, одетый в шорты, несмотря на холод, снисходительно обнял Дэвида за плечи и сказал:
— Послушай, приятель! Дамараленд? Там нет дорог. Туда нужно снаряжать экспедицию. Тебе понадобятся два-три внедорожника и чертова куча оружия. Это тебе не Гайдпарк. Займись лучше серфингом.
И так оно и шло, никаких изменений к лучшему. А потом город накрыло туманом. Дэвид и Эми два дня просидели в отеле в нарастающей тревоге, а вокруг царили ветер и холод; потом погода стала еще хуже. Туман над Свакопмундом сгустился, прославленный туман с Берега Скелетов.
Это было похоже на погоду в Шотландии в декабре: туман был густым и гнетущим, он погрузил во тьму нарядные немецкие кондитерские, заставив туристов из Германии засесть в теплых уютных номерах гостиниц; полностью скрыл черные промышленные суда, что вяло скользили по холодному намибийскому морю; только желтовато-оранжевые люди сидели на корточках на улицах с непроницаемым выражением лиц; прищурив обожженные солнцем глаза, одетые в вязаные жакеты и дырявые джинсы, они смотрели в серое сырое ничто. Они были похожи на басков в беретах, смотрящих на спускающийся с гор туман в деревушках высоко в Пиренеях.
В самый туманный из всех вечеров, когда Дэвид и Эми уже готовы впасть в полное отчаяние, они брели, дрожа, по Мольткештрассе — и обнаружили бар, которого не видели прежде: бар «Беккенбауэр».
Он был крошечным, совершенно баварским с виду, и доносившийся из него шум был слышен уже метрах в пятидесяти. Стремясь хоть ненадолго укрыться от пронизывающей сырости, они вошли в этот бар, набитый битком; сидевшие там люди пели по-немецки и заказывали легкое пиво, кружку за кружкой, чокались друг с другом и громко смеялись.
Эми с Дэвидом отыскали столик в углу и сели, радуясь теплу. К ним подошел чернокожий официант и спросил, перекрикивая шум, хотят ли они чего-нибудь.
Дэвид неуверенно произнес:
— Ein bier?..[68]
Официант улыбнулся:
— Все в порядке, я говорю по-английски. Какое пиво, крепкое или легкое?
— А… — Дэвид слегка смутился. — Крепкое, пожалуй.
Эми в явном замешательстве смотрела на буйно веселящихся и распевающих немецких мужчин. Когда официант повернулся, чтобы уйти, она его остановила:
— Простите…
— Да, мисс?
— Почему… — Эми говорила тихо. — Чему они так радуются?
Официант едва заметно пожал плечами:
— Думаю, празднуют День Вознесения.
Эми нахмурилась:
— День Вознесения — через сорок дней после Пасхи, разве не так? Обычно в мае. — Она нахмурилась еще сильнее. — А сейчас сентябрь.
Официант кивнул:
— Да. Но речь не о Христе. О Гитлере.
32
Саймон постарался сдержать вскрик, когда прочел эту запись, — вскрик победы. Отец Дэвида действительно был здесь. Пятнадцать лет назад. Он распутывал ту же самую нить. Саймон на полпути к той же самой тайне.
Очередной раскат грома прозвучал заметно тише. А потом возбуждение угасло. Да, отец Дэвида, Эдуардо Мартинес, посетил этот монастырь пятнадцать лет назад. И что? Это ведь не означало, что он здесь что-то нашел.
«Искать значит находить?»
Почему фраза заканчивалась знаком вопроса? Что это значило? Если бы Эдуардо Мартинес действительно что-то нашел, он бы не поставил после этой фразы знак вопроса. Но… зачем он вообще написал это? Должно быть, ощущал, что вот-вот доберется до чего-то… конечно, никакое это не совпадение — то, что старший Мартинес приезжал в этот монастырь.
Саймон обрадовался, услышав звонок, сообщавший о начале ужина. Он был голоден так же, как и растерян. И продолжал слышать неустанную мольбу, стучащую в висках: возвращайся домой, возвращайся домой, возвращайся домой… Найди Тима, найди Тима, найди Тима…
Как только прозвучал низкий звонок, монастырь сразу ожил. Из всех его бетонных углов, из церкви, с крыши, из келий и сада монахи, паломники, туристы и просто ищущие уединения собирались в большую трапезную, чтобы выпить поданного в кувшинах местного вина и съесть салат и кусок тушеного ягненка, взяв тарелку с длинной стальной стойки.
Чувствуя себя почти как робкий первоклассник, Саймон сел к самому длинному столу вместе с другими людьми. Робость боролась в нем с тревожной жаждой найти нужную информацию. И быстро. У него остался всего один вечер. Потом он уедет, еще до рассвета. Ему хотелось выпить вина. Но он пил воду. В момент перемены блюд Куинн отправил жене вопрос: «Есть новости?» Она ответила сразу: «Никаких».
