Робин Кук - Грань риска
Чем же прогневила я всемогущего Бога, что он насылает такие мучения на своего верного и покорного слугу? Я не помню ничего о своих припадках, хотя перед тем, как они приступают ко мне, вижу какие-то цвета, а потом в ушах моих начинают звучать какие-то звуки, не принадлежащие нашему миру. Потом же я проваливаюсь в небытие, словно падаю в обморок. Когда я внезапно прихожу в себя, то обнаруживаю себя лежащей на полу, а мои дети, Сара и Джонатан, которые, хвала Господу, пока здоровы, рассказывают, что в беспамятстве я металась по полу и выкрикивала нечленораздельные звуки. Как я хочу, чтобы Рональд оказался сейчас здесь, но его нет, он плавает где-то в северных морях. Эти несчастья начались с приобретения Нортфильдского участка и жестокой ссоры с семьей Томаса Путнама. Доктор Григгс сильно озадачен, он пытается очистить меня, но это не приносит мне никакой пользы. Какая жестокая зима и как много у всех нас хлопот и трудов. Я очень боюсь за маленького невинного Иова, потому что может случиться, что Господь захочет призвать меня к себе, а я не успею выполнить своего предначертания. Я очень стремилась сделать во имя Божие дело снабжения нашей общины ржаным хлебом, чтобы сохранить наши запасы, так как была плохая погода и пшеница уродилась плохо. Я старалась помочь беженцам с севера, которые искали у нас спасения от набегов индейцев. Я уговорила людей принять их, как братьев, к своим очагам, как членов своих семей, как и поступилая сама с Ребеккой Шифф и Мэри Руте. Я научила старших детей мастерить куклы, чтобы скрасить муки маленьких сироток, которых Господь поручил нашему попечению. Я молю Бога о скорейшем возвращении Рональда. Может быть, он сумеет положить конец нашим несчастьям, пока меня не покинули окончательно жизненные силы.
Ким прикрыла глаза и глубоко вздохнула. Она была потрясена. Теперь Элизабет и вправду разговаривала с ней. Ким чувствовала сквозь века муки этой женщины, которая была ее прародительницей, силу характера и обаяние ее незаурядной личности: заботливой, страстной, благородной, напористой и мужественной. Как бы хотела Ким обладать такими же чертами!
Ким открыла глаза и заново перечитала некоторые куски записи. Она обратила внимание на отрывок об изготовлении кукол и подумала, что свидетельством против Элизабет все-таки, скорее всего, послужила не книга, а именно кукла.
Боясь, что она могла что-то пропустить, Ким снова перечла всю запись от начала до конца. Самое сильное впечатление на нее произвела трагическая ирония судьбы: из самых благородных побуждений Элизабет распространяла по округе ядовитую плесень. Может быть, неизвестное свидетельство как раз и доказывало ответственность Элизабет за массовые отравления.
Несколько минут Ким невидящим взглядом смотрела в окно, обдумывая эту новую возможность. Однако все старания ни к чему не привели. Ким так и не придумала, что могло послужить доказательством вины Элизабет. В те времена не существовало способов связать между собой плесень и припадки.
Ким снова занялась дневником. Она осторожно переворачивала страницы и вчитывалась в другие записи. Большинство их было очень краткими. В таких записях было всего по нескольку предложений сжатого описания погоды.
Ким закрыла дневник и открыла его на первой странице. Самая первая запись была датирована 5 декабря 1678 года. Почерк был крупнее и не столь тверд, каким он стал четырнадцать лет спустя. Этот день был описан как холодный и снежный. Из этой же записи явствовало, что в то время Элизабет было тринадцать лет.
Ким закрыла книгу. Ей захотелось продлить удовольствие. Прижав дневник к груди, словно это было бесценное сокровище, Ким вернулась в коттедж. Выдвинув стол и стул на середину гостиной, она удобно уселась за стол, положив на него дневник Элизабет. Сидя перед портретом, она начала наугад просматривать страницы. Под датой 7 января 1682 года запись была необычайно длинной.
Элизабет отмечала, что погода очень теплая для этого времени года. В тот день было облачно. Как о рядовом факте Элизабет писала, что в тот день она вышла замуж за Рональда Стюарта. За этой краткой фразой следовало длинное описание того, как они ехали в город Салем в блестящей карете. Потом Элизабет писала о восторге, который она испытала, переехав в новый дом.
Ким улыбнулась. Читая довольно длинное описание комнат дома и их обстановки, она поняла, что Элизабет передавала свои ощущения от переезда в тот самый дом, в который Ким переехала сегодня. Это было просто чудесным совпадением, что именно сегодня ей удалось найти дневник Элизабет. Ким даже показалось, что трехсотлетний промежуток времени, разделявший ее и Элизабет, вдруг стал очень коротким.
Ким быстро вычла одну дату из другой и поняла, что в момент замужества Элизабет исполнилось всего семнадцать лет. Теперь Ким могла представить себя выходящей замуж в семнадцать лет, особенно учитывая те эмоциональные проблемы, которые возникли у нее во время первых лет обучения в колледже.
Перелистав еще несколько страниц, Ким узнала, что Элизабет забеременела через несколько месяцев после свадьбы. Ким глубоко вздохнула. Что бы стала делать она сама с ребенком в таком возрасте, как Элизабет? Это было пугающее допущение, но Элизабет справилась с этим делом просто восхитительно. Ким понимала, что Элизабет были недоступны средства контроля рождаемости, да и вообще она была практически не властна над своей судьбой.
Ким начала перелистывать страницы дневника в обратном порядке. Ей хотелось найти записи, предшествовавшие дню свадьбы Элизабет и Рональда. Ее внимание привлек еще один довольно длинный кусок текста, датированный 10 октября 1681 года. Элизабет писала, что в тот день стояла теплая солнечная погода и ее отец, вернувшись из Салема, сообщил, что один человек посватался к ней. Далее Элизабет писала:
Узнав о таком странном повороте событий, я вначале пала духом, потому что совсем ничего не знала об этом джентльмене, хотя отец очень хорошо о нем отзывался. Отец говорит, что этот джентльмен увидел меня в сентябре, когда приезжал к нам покупать древесину на мачты и рангоут для своих кораблей. Отец говорит, решать мне, но я должна принять во внимание, что если я соглашусь, то мы все переедем в Салем, где он будет работать в компании этого джентльмена, а моя милая сестрица Ребекка пойдет в школу.
Перевернув несколько страниц, Ким нашла продолжение:
Я сказала отцу, что приму предложение о замужестве. Да и как могу я поступить иначе? Господь свидетель, как мы жили здесь, на тощей земле Эндовера, постоянно подвергаясь опасности нападения со стороны краснокожих дикарей. Наши соседи сильно пострадали от всего этого. Многие были даже жестоко убиты, а некоторые уведены в плен. Я постаралась объяснить все это Уильяму Патерсону, но он ничего не понял и, боюсь, сильно разозлился на меня.
Ким прервала чтение и посмотрела на портрет Элизабет. Она была очень тронута, поняв, что узнает мысли самоотверженной семнадцатилетней девочки, которая сумела отказаться от первой девичьей любви и решила испытать судьбу, стараясь принести пользу своей семье. Ким вздохнула, поняв, что вряд ли сможет вспомнить, когда она в последний раз совершила что-нибудь совершенно бескорыстное.
Вернувшись к дневнику, Ким поискала запись о первой встрече Элизабет с Рональдом. Она произошла 22 октября 1681 года. Был ясный солнечный день. С деревьев начали опадать листья.
Сегодня к нам в дом пришел мистер Рональд Стюарт, который предложил мне стать его женой. Он старше, чем я думала раньше. У него уже есть юная дочь от первой жены, умершей от оспы. Он кажется мне добрым человеком, сильным духом и телом, хотя он может быть и вспыльчивым. Он очень разозлился, узнав, что два дня назад индейцы напали на наших соседей, живущих к северу от нас. Он настаивает, чтобы мы немедленно переехали в Салем, невзирая на наши предыдущие планы.
Ким почувствовала укол совести, вспомнив свои недавние подозрения по поводу причин смерти первой жены Рональда. Эта причина оказалась такой обычной и прозаической! Прочитав дневник до 1690 года, Ким постоянно сталкивалась со страхом перед оспой и индейскими набегами. Элизабет писала, что оспа — сущий бич Бостона и что постоянные индейские набеги не редкость всего в пятидесяти милях к северу от Салема.
Охваченная каким-то благоговением, Ким покачала головой. Читая об этих несчастьях, она вспомнила слова Эдварда о том, насколько непрочной была нить жизни в семнадцатом веке. Это было очень трудное и тревожное время.
Хлопнула входная дверь, и Ким вернулась к реальности. Из экскурсии по почти законченной лаборатории возвратились Эдвард и Стентон. Эдвард нес кальку с чертежами поэтажного плана.
— А здесь все такой же беспорядок, — недовольным тоном пробурчал Эдвард. Он поискал глазами место, куда можно было бы положить чертежи. — Чем ты тут занималась, Ким?
