Юрий Костин - Убить Горби
– Да, я даже видел в церкви Сен-Сюльпис в Париже объявление о ложности некоторых выводов нашего товарища.
– Нашего товарища?
– А?
– Женя, ты сказал: «нашего товарища». Про Дэна Брауна?
– Да я просто… Вышло так. Мы его дома с супругой всего прочли, да не по одному разу. Он для нас родной. Товарищ, в общем. А в чем дело?
– Ни в чем, ни в чем… – Он громко рассмеялся.
Несколько посетителей ресторана, люди пенсионного возраста, с любопытством покосились на них.
– Все нормально?
– Ага. Женя, у меня есть дома один манускрипт. Хочешь, дам почитать? Единственный экземпляр. Только не забудь в гостинице спрятать в сейф, а когда полетишь в Москву, ни в коем случае не сдавай в багаж.
– Спасибо, но я бы хотел получить разъяснения. А то странно как-то…
– Да ничего странного. – Олег усмехнулся, допил виски. – Скажем так: у меня тоже есть друг, и он в некотором роде писатель. Вот, попросил пристроить одну свою работу. А тут ты подвернулся со своим другом-писателем. Большая удача. Судьба.
– Какая судьба?
– Друг этот… он ведь майор госбезопасности в отставке… Есть одна история… А держать в себе я больше это не могу. Он… больше не может. Потому как прошлое бессовестно переписывают! Погоди, я еще попрошу виски. Будешь?
– Нет, мне хватит.
Олег заметно расстроился.
– Ладно, давайте, поддержку компанию, – сдался собеседник.
Лишь только принесли очередную порцию виски со льдом, Олег, уже без стеснения, в один присест осушил свой стакан.
– На чем я остановился? – решил уточнить он.
– Говорили о переписывании истории.
– Да, историю переписывают. Особенно бессовестно – в годовщины разных событий, в которых и мой друг принимал участие… Внимайте! Предположим, в 1991 году он входил в состав специально созданной оперативной группы, задачей которой было физическое устранение Михаила Сергеевича Горбачева.
– Что? Как это? – Евгений закашлялся.
Как-то очень не к месту прозвучало столь сильное откровение в этом канадском раю.
– Косточка попалась? – заботливо поинтересовался Олег. – Ты осторожней. А то с одним моим знакомым приключилась жуткая история. Мы вот так же, примерно, говорили, никому не мешали, ни людям, ни богам, а он взял, подавился, да и помер.
– Как это?
– Что именно?
– Ну, друг ваш, знакомый. Прямо умер?
– Да, к сожалению. К счастью, другом он мне не был.
– Ужас… А почему вы так разоткровенничались?
– Нравишься ты мне. К тому же я выпил. Когда прочтешь то, что я тебе дам… В общем, все чистая правда. Только не оставляй пакет на виду, помни мое предупреждение. Ну, так… Ведь задание это было бы выполнено, если б кое у кого хватило смелости дойти до конца.
Олег вдруг почувствовал, как начала отключаться система самоконтроля. Еще секунду, и он бы признался Евгению, что нет никакого друга, на самом деле именно он руководил спецгруппой КГБ летом 1991 года. Он поведал бы фактически первому встречному, что никогда не был трусом, но тогда испугался и так же, как сегодня, ослабил контроль над собой. А ведь держал жизнь президента и судьбу всей страны в кулаке.
Он взял бумажную салфетку и разорвал ее на мелкие клочки.
Евгений барабанил пальцами по столу. Явно ждал продолжения.
«Все, парень, тебе не повезло. Или повезло? Будешь и дальше жить спокойно, путешествовать по миру, на олимпиады ездить».
В голове шумело. День сегодняшний, воспоминания, окружающая обстановка и напряженное лицо нового знакомого слились в сознании в одно целое. Он опять подумал, что в те роковые августовские дни случилась беда. А что, если бы он тогда решился? Вдруг все пошло бы по-другому, и сохранилась бы огромная страна? Вновь и вновь ему казалось странным, что до сих пор никто даже не представляет, что в чудовищном преступлении перед народами Советской Родины виноват никому не известный несчастный капитан уже несуществующего Комитета Государственной Безопасности СССР.
«Моя исповедь – это главное, что мне осталось сделать на этой земле, – думал он, рассеянно глядя на Евгения. – Кому ее вручить? Этому? Может быть… Какая разница. Мне бы сейчас голову на плаху положить на Лобном месте, но кому это нужно! Живу здесь, как червяк. Жру, пью… Добропорядочный гражданин. Враг народа…».
Он взял в руки стакан и допил перемешанные с талой водой остатки виски. Прошло несколько минут. Евгений уже успел расплатиться за обед. Между тем, его собеседник вроде как повеселел.
– У тебя сигарет нету? – спросил он Евгения.
– Есть. Пожалуйста. – Евгений протянул ему пачку «Парламента».
Олег закурил. Этой вольности работники заведения вынести не смогли.
– Сэр, вы же знаете, здесь курить нельзя, – с сожалением произнесла официантка Шарлотта.
– Очень даже можно, – дерзко ответил нарушитель порядка. – Вот ведь курю.
– Сэр, я вас прошу, курите на улице. Это же так просто.
Евгений примирительно улыбнулся официантке и обратился к курильщику:
– Действительно, может, выйдем? Счет я оплатил…
– Ну ладно, хрен с ними. Пошли.
– Сигареты свои не забудьте.
– Твои сигареты.
– Можете забрать, я все равно бросаю.
– О, это ты молодец. Это правильно.
По дороге к двери его сильно шатало, но он успел перекинуться ничего не значащими фразами с официантами и послать Шарлотте воздушный поцелуй. Та в ответ только махнула рукой и укоризненно покачала головой.
– Здорово тут, – заметил Евгений, любуясь причалом и очередным самолетом, заходящим над заливом на посадку. – Летают себе, на лодках ходят…
– Да, это у них в чести: авиация и морское дело. У нас, конечно, такого теперь не будет.
– Да и раньше не было.
Услышав это, пьяница вроде как даже протрезвел на минуту, круто повернулся к Евгению и, одарив его очень странным, вроде как даже полным ненависти взглядом, чеканя слова, произнес:
– Раньше мы жили в стране, которая представляла собой не только территорию и ресурсы, но и систему ценностей, ориентиров, тактических и стратегических задач. Не все эти задачи и цели были достижимы, но они были. Теперь мы, то есть вы, живете на территории, населенной дезориентированным и вымирающим народом. А доступность благ только ускоряет окончательную гибель.
– Мне кажется, вы преувеличиваете…
– Я не хочу больше говорить на эту тему.
Некоторое время они стояли молча, и каждый не понимал, что дальше делать. Наконец пьяница-философ почувствовал, что на него неотвратимо наступает высшая стадия опьянения.
– Женька, давай я тебе покажу свою лодку, – предложил он, словно они были знакомы не один год.
В ответ он услышал то, чего совершенно не ожидал, принимая во внимание редкую покладистость, которую до сего момента демонстрировал Евгений:
– Везет вам, у вас есть лодка. Я бы с удовольствием ее посмотрел, но мне очень надо бежать – работа. Вы говорили про рукопись… Я бы все-таки взглянул на досуге. Мало ли что? Она с вами или у вас дома?
– Рукопись? – Олег продемонстрировал интонацией и мимикой непонимание, о чем речь.
– Ну да, рукопись вашего друга. Вы говорили в ресторане.
– Вот что… Мне пора отдыхать. Бывай здоров, – Олег протянул Евгению руку.
Тот нехотя ее пожал, пребывая в замешательстве от неожиданной перемены настроения собеседника. Наконец, развернулся и пошел прочь.
Когда он удалился, Олег похлопал себя по карману брюк, нащупал пачку сигарет, вынул ее, достал сигарету и закурил. Глядя вслед удаляющемуся в полумрак соотечественнику, он вдруг почувствовал небывалый прилив счастья. Оно буквально пронзило его, разбудило сердце, зашумело в ушах, заставило улыбнуться и полной грудью вдохнуть экологически чистый воздух этой местности.
– Да пошел ты куда подальше! Работа у него, понимаешь! – воскликнул он в сердцах. – Как же хорошо жить, просто жить, мать вашу, без этого самого якоря под названием «Родина» на душе! Все, отпускаю тебя навсегда, Родина. Иди своей дорогой, я пойду своей. Я еще совсем молодой мужик, найду себе другую, а ты давай-ка лучше займись такими щенками, как этот дурак Евгений!
Он почувствовал в себе столько нового оптимизма и здоровья, что решил по такому случаю выкурить еще одну типа «Smoking kills».
«Значит, пачку эту он привез из России. А Олимпиада уже заканчивается… Что же, он такой идиот тащить из Москвы запас левых сигарет? Секунду… Что здесь такое?»
Он обнаружил между сигаретами посторонний предмет, оказавшийся запиской: «Канада не так далеко, как может показаться. Однако, всегда можно договориться. Кстати, какое подходящее слово рифмуется с «договориться»?
«Делиться», – подумал он и почувствовал, что окончательно протрезвел.
– Я знал… Я почувствовал. Только поздно. Идиот! Сам ему все рассказал, про рукопись наплел. Чертова выпивка – все зло от нее. Расслабился. И все же… елки-палки, как же получилось, как нашли? Кто мог сдать? Некому ведь…
