D.O.A. - Почтенное общество

— Конечно.

— Дай что-нибудь. Не очень сильное. — Пауза. — Завтра я возвращаюсь в Каор к бабушке.

Каор — прекрасная мысль. Нил берет руку Сеф, целует ее. Потом идет звонить адвокату, чтобы уладить проблемы с юридическим надзором, приносит снотворное, бутылку воды, кусок чизкейка. Сеф его очень любит. Садится рядом с кроватью в вольтеровское кресло.

Дочь больше не дрожит. Засыпает глубоким сном.

Нил еще долго сидит рядом, не в силах отвести взгляда. «Я должен был остаться с ней на весь день, глаз с нее не спускать. Невозможно. Один раз я уже все ради нее бросил. Результат? Могло быть и хуже. Но это не повторится. Она уже взрослая, у нее — своя жизнь, у меня — своя. Осталась бы с ней ее мать? Не факт. И потом, что это меняет? Пусть у меня будет неспокойная совесть, пусть я буду несчастным, пусть буду умирать от страха за нее, но начатого дела не оставлю».

Через какое-то время он возвращается к себе в комнату, принимает душ, переодевается. Темный костюм, белая рубашка, голубой галстук, над узлом галстука пришлось потрудиться — потерял навык. Звонок со стойки портье:

— Месье Парис хочет вас видеть.

— Скажите, что я спускаюсь.

Через несколько минут мужчины встречаются в холле: оба смущены, оба чувствуют себя скованно.

Парис с любопытством оглядывает Нила:

— Вы куда-то идете? Я вас отвлекаю?

— В Пале Гарнье. Но вы меня нисколько не отвлекаете. Оперу я не люблю, ничего в ней не понимаю, но я должен быть там в антракте. Можно не торопиться.

Нил увлекает Париса на улицу, в небольшое кафе, где подают вино и копчености. Он не может понять, зачем Парис пришел. Ситуация для него двусмысленная. Встречаясь с полицейским, журналист всегда ходит по лезвию бритвы. Посмотрим.

Стоит официанту отойти от стола, как Парис уже говорит:

— У меня забрали дело Субиза. Теперь им займутся другие вместе с антитеррористической бригадой. Хотя видео было приложено.

В Ниле сначала говорит отец:

— Чем мне это грозит?

— По-моему, в ближайшем будущем ничем. А затем это будет зависеть от того, что захотят политики. Но думаю, что дело сдуется после выборов.

— Не хочу быть невежливым, но ваше появление — поступок скорее странный. — Журналист внимательно смотрит на Париса. — Почему вы пришли?

Парис пожимает плечами:

— Потому, что ваша гостиница недалеко от тридцать шестого дома. Или потому, что вы мне нравитесь. — Он улыбается. — Потому, что вы дали видео мне, а не предложили его прессе. Или, может быть, потому, что мне необходимо было поплакаться в хорошей компании. Думаю, мне нужно задуматься о собственном будущем. Вопрос в том, должен ли я уйти до того, как они начнут выворачивать мне руки? Теперь все изменилось. Полицейский должен как можно быстрее найти виновного, делом занимается все равно кто. Но потом полицейский не должен ни в чем копаться, и это главное. — Он залпом выпивает вино. — Как ваша дочь?

— Плохо, но, думаю, не из-за вас. — Нил пьет небольшими глотками. «Расслабься, он больше не ведет это дело, сними напряжение, поговори. С кем еще ты можешь об этом поговорить? И потом, в глубине души он тебе нравится, этот полицейский». — Сефрон думает, что любит этого типа. Конечно, он хорош собой, этакий умник, спортивный — вполне достаточно для свободного поведения и развязной походки.

Так значит, он на днях виделся с этим парнем? Но Парис молчит, все эти вопросы теперь ни к чему.

— Он прекрасно говорит и умеет себя подать, ну и моя дочь влюбилась. Она не понимает, что он просто эгоистичный дурак. А для меня это невыносимо.

— Думаю, это мне понятно. — Парис усмехается. — А вы случайно не ревнуете?

— Стараюсь загладить вину. Классический вариант. А вы не ревнуете своих девочек к их приятелям, а?

— Пока что наметился всего один, и он мне не нравится. Но я так и не понял, достаточно ли я отец, чтобы ревновать к парням, которые крутятся вокруг моего потомства.

— Скоарнек настолько увлечен собой, что сделает несчастными всех, кто приблизится к нему. Его великим произведением, если бы не помешало убийство Субиза, должна была быть некая операция, вроде гиньоля, под названием «Гедеон». Думаю, себе он отвел там главную роль. И хотел молчать о видео до четверга, чтобы все, несмотря на убийство Субиза, состоялось. Малыш Курвуазье, судя по всему, из-за этого и погиб. А сам Скоарнек по-прежнему в бегах; даже если все пропало, он трусит, потому что такие, как он, никогда не признаются себе в том, что наделали. И то, что моя дочь обеими руками за него, выше моего понимания. И ничего не могу сказать ей, иначе я ее потеряю.

— Тяжело будет, когда она поймет.

— Это всегда так. И для всех. И для вас, и для меня. — Нил делает последний глоток. — А неплохое вино… «Сомюр шампиньи»… Может, еще по бокалу?

Парис кивает.

Сегодняшний вечерний митинг в Лионе самый важный для Эжена Шнейдера перед вторым туром, нужно бить наверняка, обозначить главные позиции накануне больших телевизионных дебатов.

Пока кандидат, уединившись в небольшом кабинете, в последний раз просматривает свою речь, Дюмениль собирает наиболее близких советников:

— Нужно подвести итоги, и быстро. Еще до вечернего выступления, поскольку появились кое-какие новые подробности. Относительно убийства майора Субиза.

Всеобщее внимание.

Дюмениль чувствует себя не в своей тарелке.

— Я резюмирую. Уже далеко не первый год Герен и группа ПРГ сотрудничают. Вы, конечно, помните о скандале с «Центрифором» — подозрение в коррупции, дележка отката… Дело замяли, до суда не дошло. Сегодня ПРГ, вероятно, финансирует избирательную кампанию Герена и обеспечивает ему поддержку через зависящие от нее средства массовой информации. Все это известно, хотя и не очень-то законно. Но теперь ПРГ оказывается замешанной в убийстве Субиза, но каким образом, мы уточнить не можем.

Все молча ждут продолжения.

— Две вещи очевидны. Герен с помощью тяжелой артиллерии давит на полицейскую верхушку, с тем чтобы ПРГ не фигурировала в расследовании. Это мы можем доказать, и, возможно, именно для этого подбрасывается экотеррористический след. Была даже попытка, но она провалилась, втянуть в эту историю нас.

— Почему же эта попытка провалилась?

— Потому что у них не было ничего конкретного.

— Ну, ты же не настолько наивен и прекрасно знаешь, что легко можно муссировать тему в течение двух недель, не имея никаких доказательств.

— Думаю, что политики в его лагере знали, что их легко поймать, и не захотели доводить дело до того, чтобы нам пришлось защищаться.

— Это больше похоже на правду.

— Продолжаю. Субиз работал на Комиссариат по атомной энергетике. А по сообщению источника из комиссариата, ПРГ интересуется ядерными программами.

— Естественно. Для строительства электростанций нужна уйма бетона.

— Да, и на шесть-семь ближайших десятилетий энергетическое будущее напрямую связано с атомной энергетикой. Можно предположить наличие серьезного торга: я тебя финансирую, ты избираешься, даешь мне атомную промышленность — двойная выгода для Пико-Робер.

— Допускаю. Можно предположить, но не доказать. Наши источники внутри комиссариата вывели нас на след, но сами пачкаться не хотят. Добавьте к этому весьма подозрительную историю, в которой уже две смерти, и картина будет практически полной.

— Так в чем вопрос?

— Должен ли сегодня вечером Эжен спугнуть зайца или нет?

Всеобщее обсуждение.

— До сих пор его предвыборная программа избегала подобных приемов. Он не вступает в полемику, а выступает с конструктивными предложениями.

— Слишком много неподтвержденной информации.

— Существует ли возможность переломить сложившуюся в опросах тенденцию?

Вопрос на сто баллов. Прежде чем ответить, Дюмениль размышляет:

— Нет, все хорошо взвесив, думаю, что нет. Слишком поздно.

— Тогда ты знаешь ответ на свой вопрос.

— Минуточку! Здесь не все так просто. Эжен мог бы высказаться по поводу будущего французских ядерных программ, как сделал неделю назад, разговор о роли государства в данной отрасли состоялся. Это темы нашей предвыборной программы: регулируемая экономика и защита государства. И с этих взвешенных позиций бросить несколько пробных шаров в связи с делом Субиза. Посмотрим, как Герен среагирует. Он может потерять голову, а мы на этом поднимемся.

— Здесь ты прав.

— Отлично. Но не сегодня. Вопрос еще недостаточно проработан. Но для завтрашних дебатов составим ему карточки с предложениями — и вперед.

Пора на сцену. Шнейдер подходит к группе советников. Дюмениль берет его под руку и, что-то тихо приговаривая, провожает до входа в зал. Шнейдер кивает. Двери открываются. Шнейдер поднимается на эстраду, направляется к трибуне. Он приветственно поднимает руки, широко улыбается. Аплодисменты, свист и даже несколько дудок и труб.