Уэс Демотт - Фонд
Брюэр чувствовал, что распаляется и теряет над собой контроль, но ему вскоре предстояло убить ее, так что он мог позволить себе некоторую неосторожность.
– Корли, черт побери, есть ли у вас хоть малейшее представление о том, насколько трудно отдать в Америке кого-нибудь под суд, не говоря уже о том, чтобы добиться обвинительного приговора? Адвокаты подсудимых манипулируют законами, а обвинению ничего не остается, как только идти на сделку. Союз борьбы за гражданские свободы стремится к реализации всех без исключения прав и из кожи вон лезет, чтобы защитить их, независимо от того, чего это стоит всем бывшим и будущим жертвам. Уголовник стремительно входит в зал суда и выходит из него подобно национальному герою.
– Это американское правосудие, Брюэр. Оно несовершенно, но это лучшее, что мы имеем.
– Оно ни на что не годно! Все опасаются посадить за решетку невинного человека, боятся до смерти возможности превратить его в случайную жертву. Ну так вот, леди, они правы. Всегда есть шанс, что невиновный пойдет в тюрьму. Но на наших улицах идет настоящая война. И в ней должны быть жертвы! Если один невиновный бедолага попадет в тюрьму вместе с тысячью уголовников, то, конечно, он будет жертвой, и это чертовски несправедливо, несомненно. Но система правосудия так этого боится, что отпускает на свободу вместе с невиновным тысячу преступников. И все это ради того, чтобы избежать риска судебной ошибки. И что тогда? А?
Мелисса смотрела на него во все глаза.
– Я вам скажу, что тогда. Преступники, которые избежали тюрьмы, создают собственный список жертв – в нем сотни, а возможно, тысячи. Тысячи жертв вместо одной. А теперь скажите, где справедливость? Кто защитит права всех этих людей?
Мелисса потрясла головой. Казалось, она ничего не понимает.
– Права преступника должны быть защищены, Брюэр. Думаю, что Союз борьбы за гражданские свободы будет утверждать, что все наши права защищаются наряду с правами преступников.
Брюэр слышал этот аргумент сотни раз и не мог поверить, что они настолько глупы.
– Все это дерьмо, вам известно. Дело в том, что честные, законопослушные американцы вообще не нуждаются в большинстве этих прав. Почему? Потому что они не нарушают закон! Им нечего бояться и нечего скрывать. Остановите честного человека и попросите его открыть багажник, и вы знаете, что он ответит? «Конечно, мистер полицейский. В чем проблема?» И вы быстро посмотрите в багажник, скажете ему спасибо, а потом будете останавливать следующего человека, который соответствует имеющемуся у вас описанию и едет на такой же машине.
Но попробуйте остановить преступника… Он знает свои права, потому что он закоренелый злодей, трахнутый законник. И его ответ будет таким: «Пошел на х… Сначала получи ордер». После этого он со смехом поедет дальше, а в его багажнике, возможно, лежит мертвец или килограмм героина. Именно эти права наши суды и защищают, леди. Думаю, великие люди, которые написали «Билль о правах», были, несомненно, блестящими мыслителями, но они не хотели, чтобы защита прав индивидуума привела к коллапсу нации.
– И вот тут-то вступаете в игру вы, ребята, не так ли? Выравниваете силы игроков на поле?
Брюэр совсем разошелся:
– Именно так, черт побери. Мы не занялись этим делом для того, чтобы выполнять роль судьи, присяжных и палачей, но, похоже, никто другой заниматься этим не желает. Суды, проклятие, они не сдерживают преступности. Спросите кого угодно, любого профессионального преступника. Он весело рассмеется и продемонстрирует, что ему наплевать на закон. Но вы без опаски можете сделать ставку на сдерживающий фактор, то есть на меня. И мне подобных. Мы сдерживаем преступность, уничтожая преступников.
Корли посмотрела на свои руки.
– Все ваши действия утверждаются президентом Олбрайтом? Он что, ваш руководитель?
Теперь Брюэр встал и расхаживал по комнате, чувствуя вдохновение истинно обращенного.
– Вы лапшу мне на уши вешаете, да? Вы же на самом деле этого не знаете?
– Не знаю чего?
Брюэр потряс головой, словно это было уже слишком смешно:
– Президент Олбрайт – всего лишь номинальный руководитель. Что-то вроде британской королевы. Он недостаточно сметлив и недостаточно тверд, чтобы справиться с подобными властными полномочиями. Мы руководим страной, оставаясь в тени, а Олбрайт – всего лишь ширма, которая…
Корли смеялась, черт бы ее побрал. Но от этого ее грудь колыхнулась, и это ему нравилось. Что-то шевельнулось у него в паху.
– Шутить изволите. – Она продолжала смеяться. – Вы хотите сказать, что кто-то, обладающий большей властью, чем президент, тратит время на то, чтобы проявлять заботу о мелких жуликах?
Брюэр ударил себя по голове настолько сильно, что почувствовал боль, и это ему тоже понравилось.
– Нет, черт побери, конечно, нет. У него едва ли хватает времени на то, чтобы беспокоиться о нашей системе правосудия. Он слишком занят делами международного порядка. Но неужели вы не понимаете? Те же проблемы существуют на уровне внешней политики. Только подумайте об этом. Некое второстепенное дерьмо, возглавляющее какую-то страну «третьего мира», начинает создавать для Америки проблемы, и все начинают говорить о необходимости введения санкций для того, чтобы ослабить его власть, или о дипломатических шагах, предпринимаемых для того, чтобы утихомирить этого деятеля. Но что нам нужно сделать на самом деле, так это вышибить все дерьмо из этого гаденыша. Вы понимаете, о чем я?
Он ударил кулаком правой руки по ладони левой, потом посмотрел на Мелиссу, словно требуя понимания.
– О да, разумеется, – ответила она. – Думаю, в этом есть своя логика. Я могу поверить, что некоторые руководители государств являются, ну… самыми настоящими закоренелыми преступниками.
Брюэр жестом благословил ее.
– Ну спасибо, мадам, вы совершенно правы. Таким образом, то, что мы на самом деле пытаемся делать в меру своих сил, так это… выполняем свою работу. Именно за это и получаем деньги. Защитить страну от врагов всякого рода, внешних и внутренних, как мы клялись делать, принимая присягу.
Мелисса посмотрела на свое платье и слегка расправила его свободной левой рукой.
– Понимаю. И сколько же людей в Бюро и на Капитолийском холме понимают смысл ваших усилий и одобряют их?
Включился красный сигнал внутреннего светофора Брюэра. Побудительные мотивы его запальчивости оказались слабее побудительных мотивов агента ФБР.
– Уж не держите ли вы меня за идиота, а?
Она пожала плечами.
Мелисса призвала на помощь всю свою выдержку и выжидала, бросая смелые, как ей казалось, взгляды на Брюэра, нависшего над ней. Мгновение спустя он стремительно нагнулся и схватил ее за плечи. Она попыталась вырваться, но он крепко держал ее левой рукой, а правой рвал на ней блузку. Бретелька ее бюстгальтера попала ему под руку, и он дернул бюстгальтер вниз вместе с блузкой, обнажив грудь Мелиссы. Вид соска на груди окончательно распалил бедолагу. Он залез на Мелиссу и начал раздвигать ей ноги. Подмял ее под себя и поцеловал в шею. Потом соскользнул с ее ног, продолжая целовать в шею, ущипнул сосок и начал пробираться на ощупь под подолом платья, двигаясь вверх, пока не достиг трусиков. Ребра, поврежденные Джиттерсом, ужасно болели, и Мелиссе хотелось сбросить этого негодяя.
Она не боролась, не сопротивлялась. Она думала, планировала. В конце концов, именно этого она и ждала. Его грубая щетина неприятно терла ей кожу, но Мелисса терпела. Он был слишком близок и слишком силен, чтобы оттолкнуть его одной свободной рукой, поэтому она слегка открыла рот, словно происходило то, за что она себя ненавидела и вместе с тем не хотела, чтобы это прекратилось. Потом обняла его за голову и привлекла к себе, словно в любовном объятии.
Брюэр подчинился этому движению и начал двигаться всем телом вверх и вниз по ее телу, еще сильнее щипая ей сосок и слишком сильно сжимая грудь. Брюэр скользнул рукой по ее телу слегка вниз, лизнув при этом сосок, потом начал сосать ее грудь настолько сильно, что причинил ей боль, и тереться своей промежностью по ее бедру, каждый раз все быстрее и быстрее. А когда рукой проник под трусики и вошел внутрь ее, на шее у него вздулись от притока крови вены. В это время он снова потянулся губами к ее шее, а она резко свела ноги и зажала между ними его руку.
Когда ее зубы первый раз врезались в кожу на его шее, Брюэр на мгновение застыл. Потом завизжал отчаянно, безнадежно, криком агонизирующего человека, съедаемого живьем. Страшный визг становился все сильнее, а потом, когда она прокусила ему левую сторону шеи, настолько глубоко, насколько было возможно, визг превратился в омерзительный пронзительный вопль. Потом она начала рвать зубами его тело наподобие голодной акулы, пытающейся урвать кусок побольше. Кусок оказался слишком большим, и за один укус оторвать его было невозможно. Однако сонная артерия Брюэра разорвалась, и из нее на обоих хлынул поток крови. Когда кровь наполнила Мелиссе рот и перекрыла горло, она, чтобы не захлебнуться, начала эту кровь пить, глотая в такт биению пульса Брюэра, ухватившись за него зубами и левой рукой. А ее желудок тем временем переполнялся кровью.
