Уэс Демотт - Фонд
Он приложил к ране полотенце и закрепил его на этом месте чулком Мелиссы. Потом переоделся в одежду, которую в свое время оставил здесь. Чувствовал себя довольно хорошо, словно перезарядился. Злость от вида разгромленной квартиры усиливалась. Прикосновение к одеждам Мелиссы придавало силы его решимости, а запах ее духов регенерировал чувства. Это было самое тесное общение с Мелиссой с понедельника.
Незадолго до этого Питер позвонил Драммонду и попросил помочь в поисках трудноуловимого человека по имени Джек Кейн. Драммонд настойчиво велел Джеймисону прийти к нему в офис под охрану службы безопасности и доверить дело освобождения Мелиссы профессионалам. Драммонд сообщил, что знает Мелиссу давно, любит ее не меньше Джеймисона и понимает, какие мотивы движут им.
– ФБР вернет ее, – сказал он. – Вам ради этого не следует рисковать жизнью.
Драммонд, по-видимому, почувствовал в голосе Джеймисона боль. Не от ран, но болезненное ощущение паники, как у впавшего в истерику родителя, у которого похитили ребенка.
Драммонд обещал помочь. Жизнь Мелиссы была дорога им обоим, и Джеймисон час назад попытался проникнуть в здание, где находился кабинет сенатора. Это произошло сразу же после того, как он покинул дом Кейси. Но человеку с кровоточащей раной, вооруженному одним пистолетом, пройти сквозь плотный заслон контрразведчиков было просто невозможно. И он стал искать в квартире Мелиссы адресную книгу или список людей, которых следовало поздравить с Рождеством. Такой список он нашел под кухонным шкафом, который валялся на полу. Открыл список на букву «Д», списал домашний адрес Драммонда. Джеймисон бросил прощальный взгляд на квартиру Мелиссы и ушел. Ушел завершать свое дело.
Глава семнадцатая
Джек Кейн выключил все осветительные приборы, кроме небольшой бронзовой настольной лампы, которую жена подарила ему в последнее Рождество своей жизни. Старинной эта лампа не была, но выглядела как антиквариат. За несколько лет он дважды менял в ней провода и заменил переключатель. Кейн планировал держать этот недорогой подарок в рабочем состоянии до конца своих дней и взять его с собой в могилу.
В слабом свете лампы он вынул из нижнего ящика письменного стола прошитый конверт, осторожно взял его в руки и долго-долго рассматривал. В этот поздний час во всех кабинетах «Диллон» царила тишина, а тишина никогда не была для Кейна признаком спокойствия и безмятежности. Она каждый раз возвращала его в то время, когда леди в конверте была реальным существом, прекрасной, грациозной женщиной, которая находилась рядом с ним, воспитывала его детей и любила его так, как уже никто и никогда любить не будет.
Он вынул ее фотографию и держал в одной руке, а в другой – снимки двух своих милых девочек. Внезапно Кейн заплакал. Это чрезвычайно удивило его. Никогда до этого слезы у него не появлялись, и тем более в таком изобилии.
Но сейчас он плакал. Плакал, как ребенок. Нижняя губа у Кейна задрожала, стоило ему вспомнить, как его жена была мила, как она любила всех и как беспокоилась обо всех на свете, исключая из этого числа себя. Зная ее такой, какой она была, он подумал, что она должна была проявлять милосердие и по отношению к тем людям, которые в тот вечер убили и ее, и детей. Знал, что она была бы озабочена трудностями, с которыми столкнулись эти люди, и чистосердечно предложила бы им свою помощь, если бы они оставили ее с дочками в живых. Он наслаждался воспоминаниями о ней до тех пор, пока не извлек из конверта фотографии ее убийц. Кейн всегда выделял себе время на дорогие сердцу воспоминания, пока ему позволяла делать это ярость. Он сдерживал ярость до тех пор, пока ее давление не становилось непреодолимым. Тогда он большими ручищами сжимал фотографии убийц, а сам переходил к воспоминаниям об их предсмертных воплях.
Сегодня вечером произошло что-то необычное – некое отклонение от нормы, какой-то мираж. Ярость не возникала. Он держал в руках фотографии жены и детей дольше, чем ему удавалось делать это раньше, а ярость никак не приходила. Он продолжал плакать, даже сильнее, чем до этого, и вместе с тем как-то лучше. Рыдания причиняли ему боль. Он чувствовал себя неловко. Свернулся калачиком в кожаном кресле, то и дело поднося руки к губам, которые вздрагивали в унисон с содроганиями тела.
В конверте находились также некоторые личные вещи жены и дочерей. Кейн не смел коснуться их целых двадцать лет, но сейчас перевернул конверт и высыпал эти святые для него предметы на письменный стол. Из конверта выпали обручальное кольцо жены и недорогие браслетики, которые он подарил своим дочерям. Кейн взял их в руки, ласково погладил и приложил к лицу, оросив слезами.
Он никак не мог справиться с дрожью. Дрожали губы, руки, ноги, все тело. Дрожь была такой же неуправляемой, как и рыдания.
Он видел своих близких живыми впервые с тех пор, как их убили. Он видел, как они смеются и хихикают, как они катаются вместе с ним по полу, играют в игры и щекочут друг дружку. Они веселились сильнее, чем он мог себе представить. Не дававшие ему покоя цветные фотографии из газетных архивов начинали в его руках превращаться в нечто призрачное, а сам он начинал слышать их смех. Он слышал, как дочери подсмеиваются над его одеждой, над тем, что она не соответствует моде. Слышал, как его красавица жена принимает сторону девочек и ласково обнимает их. Видел, как он выводит их из комфортабельного дома, ведет в «Макдоналдс», а потом – на поле для игры в миниатюрный гольф.
Кейн боялся пошевелиться. Ему хотелось оставаться в прошлом до тех пор, пока привидения не покинут его. Хотелось наслаждаться воспоминаниями, как наслаждаются редкими старыми кинофильмами. Постепенно он начал понимать, что милые сердцу призраки покидать его не собираются. Что его семья вернулась к нему и останется с ним навсегда. Даже если они избрали местом своего обитания его разум и сердце, он был неописуемо счастлив и чувствовал себя так, словно вышел из долгой мрачной комы.
Жизнь теперь казалась Кейну не похожей на ту, что он вел всего неделю назад, и он никак не мог дождаться, когда сможет зажить ею. У него пропало желание разглядывать фотографии людей, которые уничтожили его семью. Он собрал их снимки и бросил в мусорную корзину.
Кейн поспешно миновал вестибюль, но в кабинет Кейси вошел медленно, чтобы в темноте не испугать его. Впрочем, Кейси все равно вздрогнул, хотя Кейн этого и не заметил. Кейси быстро переключил свое внимание на вошедшего, а Кейн, обнаружив его, приступил к оценке изменений в его положении, получая все необходимые для этой оценки сведения исключительно по доносящимся от него звукам. Такое с Кейном происходило автоматически – печальная норма ежедневного существования, такая же естественная, как дыхание.
Он включил свет и увидел, как Кейси зажмурился. Глаза у него были красными то ли от перепоя, то ли от слез. Кейн предположил поганую смесь того и другого.
– Ну что, Джек? Что вам удалось узнать? Чем сейчас занимается ФБР? Они собираются явиться сюда?
Кейн сел и пригладил отутюженную складку на брюках.
– Мне позвонил один из внедренных нами в ФБР людей. Он сообщил, что агенты ФБР побывали в моем доме. Сакетт предал нас и возглавил эту группу. Следующим объектом обыска станет наша компания.
Кейси сжал кулаки. Он пробежал взглядом по помещению и остановил его на Кейне.
– О'кей, Джек. Пока у нас все в порядке, как мне кажется. В твоем кабинете они ничего особенного, надеюсь, не найдут, или как?
– Не найдут.
Кейси опять развалился в кресле.
– Но они на этом не остановятся, Кейси. У них материалы Джеймисона. У его дружка Блевинса имеются копии всех документов, собранных Корли и Джеймисоном.
– Это не составит проблемы, если оба умрут. Но как далеко они пойдут? Вот в чем вопрос.
– Честно говоря, Кейси, я думаю, они не остановятся, пока не вскроют все факты. Отвертеться на этот раз нам не удастся. Это конец.
– Все материалы на конспиративной квартире, Кейн? Вы это имели в виду? Я их никогда не видел, а вы видели. Что там?
Кейн отошел к своему любимому месту у окна, думая над тем, как Кейси вообще удалось узнать о конспиративной квартире. Кейси встал и пошел за ним с видом ребенка, выпрашивающего конфетку.
– Да, думаю, есть шанс, что они найдут его, а в нем все, Кейси. Все абсолютно. Это большое помещение-сейф, сооруженное шестьдесят лет назад для хранения документов, составляющих военную тайну. Сейчас оно напичкано подробными записями о том, что сделала наша группа с начала вьетнамской войны. К завтрашнему дню ФБР будет знать, что там находится, и это даст основание для получения ордеров на обыск еще сотен разных объектов. А может быть, и тысяч.
Кейси широко раскрыл глаза и рот и смотрел так, словно его голова вошла в штопор.
– Тогда… тогда нам конец, Кейн. Всем нам. После стольких лет. И почему только это должно закончиться именно сейчас?!
