Джон Гришэм - Апелляция
Барри Райнхарта ответ впечатлил. Его также приводил в восторг тот факт, что юристы-судебники так быстро сплотились и собрали столько денег. Он хотел, чтобы они прожгли все свои деньги. По его прогнозам, кампания Маккарти могла получить максимум 2 миллиона долларов, 90 процентов из которых поступят от юристов-судебников.
А его парень Фиск легко получит сумму вдвое больше.
Его следующее объявление, которое опять же разошлют по почте, станет ударом исподтишка и будет доминировать на протяжении всей кампании. Следует выждать неделю, чтобы улеглась пыль после первого обмена пинками.
Письмо исходило непосредственно от Рона Фиска, было написано на бланке кампании с фотографией прекрасного семейства Фиск наверху. Зловещий заголовок звучал так: «Верховному суду Миссисипи предстоит вынести решение по вопросу однополого брака».
После теплого приветствия Рон тут же приступал к рассмотрению вопроса. В деле Мейерчека и Спано против округа Хиндс участвовали двое геев, желающих пожениться, и Верховный суд должен был принять по нему решение в следующем году. Рон Фиск — христианин, муж, отец, юрист — выступал категорически против однополых браков и был готов привнести свои непоколебимые убеждения в Верховный суд. Он осуждал такие союзы, считая их ненормальными, греховными, противоречащими прямым указаниям Библии и подрывающими устои общества на многих уровнях.
На середине письма он впутывал в перепалку хорошо известного преподобного Дэвида Уилфонга, всенародного крикуна с огромной аудиторией на радио. Уилфонг клеймил подобные действия, утверждая, что они извращают законы страны и заставляют граждан прогибаться опять же под желания кучки аморальных людей. Он обвинял во всем либеральных судей, которые через постановления воплощают в жизнь собственные идеи. Он призывал приличных и богобоязненных жителей Миссисипи, «саму душу библейского пояса»,[13] избирать людей, подобных Рону Фиску, и таким образом защищать священные законы своего штата.
Тема о либеральных судьях обсуждалась вплоть до конца письма. Фиск закончил очередным обещанием стать голосом консерватизма и здравого смысла для людей.
Шейла Маккарти читала письмо вместе с Натом, и ни он, ни она не знали, что делать дальше. Ее имя ни разу не упоминалось, но в этом не было необходимости. И уж конечно, Фиск не обвинял Клита Коули в том, что тот либерал.
— Это убийственно, — сердито сказал Нат. — Он уже заявляет о деле так, словно сам будет его рассматривать, и, чтобы «забрать его назад» или хотя бы ответить, тебе нужно полить геев грязью еще хлеще, чем это делает он.
— Я не буду этого делать.
— Знаю, что не будешь.
— Члену суда или кандидату на место в суде не подобает говорить о том, как он или она решит предстоящее дело. Это просто ужасно.
— И это только начало, дорогая.
Они сидели в тесной кладовке, которую Нат называл своим кабинетом. Дверь была закрыта, их никто не слышал. Дюжина добровольцев занимались чем-то в соседней комнате. Постоянно звонили телефоны.
— Не уверен, что на это нужно отвечать, — сказал Нат.
— Почему?
— А что ты скажешь? «Рон Фиск ведет себя подло»? «Рон Фиск говорит о том, о чем не следует»? В итоге получится, что ты ведешь себя злобно, это позволительно только для кандидата-мужчины, но не для женщины.
— Это несправедливо.
— Единственный вариант ответа — это не признать то, что ты выступаешь в поддержку однополых браков. Тебе придется занять позицию, которую…
— Которую я занимать не собираюсь. Я не одобряю такие браки, однако нам нужны законы по легализации подобных союзов. Но нелепо дискутировать на эту тему, потому что законы принимает законодательное собрание, а не суд.
Нат был женат уже в четвертый раз. Шейла искала супруга номер два.
— Кроме того, — сказала она, — разве могут гомосексуалисты подорвать святость брака больше, чем гетеросексуалы?
— Пообещай, что никогда не скажешь этого на людях. Пожалуйста.
— Ты знаешь, что не скажу.
Он потер руки, а потом пробежал пальцами по длинным седым волосам. Нерешительность уж точно не была одним из его недостатков.
— Нам нужно принять решение здесь и сейчас, — сказал он. — Мы не можем терять время. Мудрее всего будет ответить рассылкой.
— Во сколько это обойдется?
— Мы можем сэкономить кое на чем. Я бы сказал, около двухсот тысяч.
— Мы можем себе это позволить?
— На сегодняшний день я бы сказал «нет». Но предлагаю пересмотреть это через десять дней.
— Договорились, но разве мы не можем разослать какую-нибудь тираду по электронной почте, чтобы по крайней мере ответить?
— Я уже все написал.
Ответ состоял из сообщения в два абзаца, отправленного в тот же день по 48 тысячам электронных адресов. Судья Маккарти упрекала Рона Фиска за то, что он уже высказал свое мнение по делу, до слушания которого ему было очень далеко. Если бы он был членом суда, то подвергся бы жестокой критике. Должность требует того, чтобы судья сохранял информацию в конфиденциальности и воздерживался от любых комментариев по текущим делам. Что касается упоминаемого им дела, пока даже не были поданы записки по апелляции. А также не заслушаны аргументы сторон. По состоянию на сегодняшний день суду не было представлено никаких документов. Как, не зная фактов и соответствующего законодательства, мог мистер Фиск или кто-либо еще, раз уж об этом зашла речь, принимать окончательное решение по делу?
Как ни прискорбно, это явилось лишь очередным примером полной неопытности мистера Фиска в делах судебных.
Проигрыши Клита Коули в «Лаки Джек» неуклонно росли, и он по секрету сообщил об этом Марлину как-то вечером в одном баре в Андер-зе-Хилл. Марлин просто зашел проведать кандидата, который, похоже, забыл о гонках.
— У меня отличная идея, — сказал Марлин, пытаясь подвести разговор к истинной причине своего прихода. — В северной части побережья Мексиканского залива есть четырнадцать казино, больших, красивых, в стиле Вегаса…
— Я видел их.
— Точно. Я знаю парня, которому принадлежит «Бухта пиратов». Он будет принимать вас по три ночи в неделю в течение следующего месяца в фешенебельном номере с великолепным видом на залив. Еду будут подавать туда же. Вы сможете всю ночь играть в карты, а днем понемногу заниматься кампанией. Нужно донести ваши взгляды до местных жителей. Черт возьми, именно там живут большинство избирателей. Я могу подогнать аудиторию. Вы будете заниматься политиканством. Вы отличный оратор, и людям нравятся ваши выступления.
Клита предложение явно заинтересовало.
— Три ночи в неделю, да?
— И даже больше, если захотите. Вы просто сами устанете от этого места.
— Только если буду проигрывать.
— Соглашайтесь, Клит. Послушайте, люди, которые вкладывают в это деньги, требуют большей активности. Они знают, что их план трудно осуществить, но в своих намерениях они серьезны.
Клит признал, что идея великолепна. Он заказал еще рома и задумался о прекрасных казино на побережье.
Глава 24
Мэри-Грейс и Уэс вышли из лифта на двадцать шестом этаже самого высокого здания Миссисипи и оказались в обитой плюшем приемной самой большой юридической фирмы штата. Она тут же обратила внимание на обои, хорошую мебель, цветы — все то, что когда-то и для них имело значение.
Элегантно одетая дама у стойки вела себя достаточно вежливо. Младший юрист в стандартном темно-синем костюме и черных туфлях проводил их в конференц-зал, а секретарь поинтересовалась, не желают ли они что-нибудь выпить. Но они не желали. Огромные окна выходили на весь Джексон. Купол местного Капитолия выделялся на фоне остальных зданий. Слева от него располагался Дом суда Гартина, а где-то там на чьем-то столе лежало дело Дженет Бейкер против «Крейн кемикл».
Дверь открылась, и появился Алан Йорк с широкой улыбкой и крепким рукопожатием. Он оказался человеком лет шестидесяти или чуть меньше, низкого роста, коренастым и выглядел несколько небрежно — без пиджака, в помятой рубашке и стоптанных туфлях, что нехарактерно для партнера фирмы со столь косными взглядами. Вернулся тот самый младший юрист с двумя большими папками документов. Обменявшись приветствиями и любезностями, все заняли места у стола.
Иск, поданный Пейтонами в апреле от имени семьи покойного резчика по дереву, уже прошел этап истребования информации. Пока дату разбирательства не назначили, но, вероятнее всего, они могли рассчитывать на это только через год. Ответственность явно должна была наступить: водитель грузовика, ставший виновником несчастного случая, ехал на слишком большой скорости, по крайней мере на пятнадцать миль превышая установленные ограничения. Удалось обнаружить двух свидетелей, давших подробные и изобличающие показания касательно скорости и безрассудного поведения водителя грузовика. В показаниях водитель признался, что преступил закон не впервые. До работы на трассе он трудился трубопроводчиком, но был уволен за курение травки на работе. Уэс нашел сведения по как минимум двум давним случаям управления автомобилем в состоянии интоксикации с участием этого водителя, а тот сообщил, что имел место еще один подобный случай, но деталей вспомнить не мог.
