Химия Ее Величества - Ирина Владимировна Дегтярева
Макгрегор усмехнулся. «Что я, собственно, ждал? — он поглядел на хитрого араба, напоминающего Саддама Хусейна. — Джентльменского отношения? Да и кто придумал это понятие «джентльмен»? Англичане. Чопорный и невозмутимый аристократ — это и обо мне. Только настоящие англичане-джентльмены расстреливали из пушек людей в Индии и создали первые концлагеря во время англо-бурской войны, еще до немцев, которым приписали это изобретение».
Маркас сел к столу и написал: «Маркас Руэридх Макгрегор, граф…»
Конец 2017 года, Чехия, г. Прага
Виктор Сергеевич Серов выбрался в Чехию уже не первый раз за этот год. По поручению МИ6 он находил бывших сотрудников органов госбезопасности ЧССР и старался выудить из них сведения, остававшиеся по сей день актуальными. Его работе способствовало то, что некоторых он знал еще по советским временам. Личные контакты ускоряли дело, а посещение стран Варшавского Договора позволяло передать накопленные за несколько месяцев сведения в Центр, в Россию.
В этих же странах он встречался с дочерью, приезжавшей из Москвы, когда ездил в Румынию и Болгарию. Он объяснял подобные встречи на нейтральной территории своим кураторам из МИ6 тем, что Марине так проще — меньше внимания со стороны российской контрразведки. На самом деле Серова тяготило внимание к дочери английских спецслужб во время ее приездов в Лондон.
В конце августа они встречались в Венгрии, там помянули Алексея. Сорок дней прошло — Виктор все еще не верил в смерть сына, хотя и предвидел ее.
Поддакивая кураторам, что это происки российских спецслужб, он тем не менее знал, что Алешка пил чрезмерно. Когда сын жил с женой поблизости от отца в Великобритании, Виктор заставил его пообследоваться, и врачи остерегли от выпивки — слишком в плохом состоянии печень. А еще этот его развод. И вроде бы расстались с женой довольно мирно, но внутренне Алексей, конечно, переживал. Вот от всего этого вместе и произошел словно взрыв, как гром среди ясного неба. И умер-то он на Родине, в Питере. Поехал отдохнуть, а там наверняка снова злоупотреблял.
Серова сначала заставили упросить родственников в России переправить тело сына в Лондон под предлогом похоронить его рядом с матерью. А затем распотрошили его в спецлаборатории, в поисках ядов русских спецслужб.
«Эх Алексей, Алексей, жил бы да жил», — думал Серов. Подняв воротник, пробирался по улочкам старой Праги к маленькому ресторанчику «U Medvidku», где договорился встретиться со связным. Он проверялся тщательно и вроде бы сосредоточился на этом процессе, но возвращался снова и снова мыслями к сыну. Еще и полгода не прошло после его смерти. «Я им всем жизнь поломал. На Родине я предатель, здесь — эмигрант».
Уже прошло семь лет с тех пор, как Серова, освободив из тюрьмы, в числе других предателей обменяли на разоблаченную ФБР группу российских нелегалов из США. Но только последние два года Виктор стал испытывать по отношению к себе какое-то особое напряженное внимание и со стороны куратора, и, по-видимому, английской контрразведки. Он не мог понять, чем это обусловлено. Вроде не предпринимал никаких необдуманных поступков. Все шло спокойно, размеренно.
Виктор выжидал, наблюдал несколько месяцев, полагая, что ошибся и нервы стали сдавать за долгие годы работы. Но подозрений стало еще больше.
Внеочередное прохождение полиграфа, внеочередная беседа с психологом… А центр успокаивал. Возможно, речь идет о новом задании для него или повышении, и англичане взвешивают все за и против. Насколько он готов, не изменился ли в последние годы, не колеблется ли, хочет ли все так же действовать во славу Великобритании и Ее Величества? В общем, Центр жадно поглощал полученную от Серова информацию, но особо не вникал в его опасения. Столько лет успешной работы, да что там могло измениться?
Однако Серова подозревали, он чувствовал это всеми фибрами души и начал бояться, чего раньше за собой не замечал. Он ограничил приезды Марины из страха, что ее могут использовать, если попытаются его разоблачить.
Связной ждал в ресторане. Сутулый, высокий мужчина в сером свитере толстой домашней вязки, в очках в круглой оправе и с книжкой Карела Чапека, лежащей на столе рядом с чашкой горячего шоколада. Он выглядел местным чудаком-интеллигентом. При взгляде на него туристы улыбались, но, кроме мимолетного взгляда, он внимания к себе не привлекал.
Серов сел напротив, заказав пустой чай. От всей нервотрепки последних месяцев у него обострился диабет, о котором Виктор почти забыл, подлечившись в Англии после тюрьмы в России, где ему пришлось сидеть для осуществления глубокого прикрытия, дабы снять даже малейшие подозрения МИ6.
А они возникли у SIS, когда был перехвачен неосмотрительный разговор Ермилова с Руденко. Ермилов в той беседе удивился, отчего проходившего по делу Дедова Кадровика (а ведь он даже не назвал его по имени) до сих пор не разрабатывают и не посадили.
Однако все сложилось так, как сложилось. И диабет — это не приговор. С помощью английской медицины можно жить и с более тяжелыми заболеваниями. А вместо сахара использовать заменители. Серов, как человек дисциплинированный, привык себе во многом отказывать ради большой цели.
Он помешивал ксилит ложечкой, поглядывал на Цдислава, дожидаясь, когда тот дочитает последнюю строчку.
— Я уже передавал, — негромко произнес Виктор, — что меня взяли в оборот. Откуда ноги растут у этих подозрений, мне непонятно. — Он взял книжку в руки, пролистал и незаметно вложил между страниц шифровку для Центра, где сообщал детали, в том числе и нынешней командировки в Чехию. С кем встречался, о чем говорили.
— Что тот следователь, который меня тогда заложил?
Связной не знал деталей, но ему велели передать Серову, что тот человек нигде ни словом больше о Викторе Сергеевиче не обмолвился, о чем собственноручно написал в объяснительной.
— Допустим. Но где-то течет. Я же не сумасшедший. Донесите до Центра о необходимости расследования в этом направлении и о том, что нужно принять меры в отношении меня.
— Вы подразумеваете эвакуацию?
— Во всяком случае, я ее не исключаю, — Серов вздохнул, и его полноватое апоплексическое лицо выражало лишь усталость.
Он с трудом себе представлял, как в ситуации, когда его держат под строгим контролем, удастся удрать. Он испытывал унылое
