Сергей Бакшеев - Череп Тимура
Заколов услышал легкий шорох откуда-то сверху и крикнул в потолок:
– Эй, вы! Выходите! Я вас слышу!
Слова отразились от стен гулким эхом. Тихон повторил требование:
– Выходите, мы вас ждем. Только без прежних глупостей!
На стертых кирпичах винтовой лестницы, выходящей на крепостную стену, появились черные ботинки на толстой подошве с тупыми носами. Они медленно спускались по узким ступеням. Показался плащ песочного цвета, стянутый ремнем, крупные пуговицы в тон ткани, широкие лацканы с острыми углами и, в окаймлении поднятого воротника, появилось вытянутое лицо с холодным взглядом глубоко упрятанных глаз.
– Мартин Кинк! – изумился Орбелиани.
За спиной эстонца встали два безмолвных товарища в похожих плащах. На боку у каждого болталась брезентовая сумка. В помещении оборонительной башни древней крепости Ичан-Кала оказались три группы по три человека, расположившиеся на равном расстоянии друг от друга.
Князь, оправившись от потрясения, с иронией в голосе спросил:
– Что привело видного эстонского коммуниста в азиатскую крепость?
– А что делает здесь главный редактор известной газеты?
– Я уже не редактор.
– А я никогда не был коммунистом. По крайней мере в душе.
– Припоминаю ваш интерес, Мартин, к статье о раскопках в мавзолее Тимура.
– Эту статью я прочел много раз. – Эстонец достал из внутреннего кармана потрепанную газету и развернул ее. – И сделал один очень важный вывод.
– Какой же?
– Думаю, тот же, что и вы.
– Вы поняли, какие возможности таит череп завоевателя.
Эстонец хмуро взглянул на Орбелиани и, словно считая беседу излишней, коротко заявил:
– Мне нужен череп Тимура.
– В этом желании вы не одиноки.
– Я не остановлюсь ни перед чем!
– Хотите, чтобы маленькая Эстония выловила золотую рыбку в мутной воде?
– Она не маленькая!
– Зачем подвергать любимую родину лишнему риску? Если начнется большая свара, могут и танками проутюжить.
– Не ваше дело!
– Неужели вам плохо живется, Мартин? Москва даже часть своей летней Олимпиады Таллину уступила. Не Ленинграду, заметьте, не Грузии с теплым морем, а вам, самой маленькой республике! Вот как с вами заигрывает Москва.
При слове «Москва» эстонец заскрипел зубами и буркнул:
– Нам нужна независимость. Мы победим.
Пока длилась словесная перепалка, Заколов вспомнил долговязые фигуры в противогазах в подземелье мавзолея Тимуридов. Так вот кто был там! Гости из Эстонии!
– Один раз мы вас переиграли, – заметил он. – Тогда вы прятали свои лица за стеклами противогазов.
– Мы ушли, потому что поняли, настоящего черепа в саркофаге нет, – брезгливо объяснил Кинк.
– Но там оказался маленький декоративный череп. Где он?
– Сначала был у вас, потом у меня.
– Вот и третий амулет. – Заколов посмотрел на пустые углубления в стене.
– Я все слышал, – перехватил его взгляд эстонец.
– Что будем делать? – задал вопрос всем присутствующим князь.
– Череп Тимура достанется сильнейшему, – сквозь зубы процедил Мартин.
Две противостоящие группы сразу ощетинились, как волки перед схваткой. Грузины выхватили ножи, эстонцы ловко облачились в противогазы, в их руках появились высокие баллончики с пульверизатором.
– Стойте! – крикнул Заколов. Он сидел на корточках с булыжником в руке, на каменном полу лежал перстень. – Любое ваше движение, и я расплющу кольцо! Тогда никому не удастся открыть тайник.
Давид Орбелиани, Мартин Кинк и Тамара Кушнир с тревогой следили за взметнувшейся над перстнем рукой Заколова. Первым пришел в себя князь.
– Что вы предлагаете? – спросил он.
– Сотрудничество.
– На каких условиях?
– Но прежде я хочу узнать, кто убил оператора Малика Касымова?
Собравшиеся напряженно молчали.
Заколов обратился к Орбелиани. В его голосе легко читались обвинительные ноты:
– Ваши люди подслушивали у Тамары под окном. Вы узнали, что утром мы собираемся посетить Касымова, и решили нас опередить!
– Я опередил вас, молодой человек, на месяц. Я дважды беседовал с уважаемым Маликом после своего увольнения. Мне незачем было приходить к нему ночью.
– Вы сказали, что две-три жертвы на пути к великой цели – это ничто!
– Я и сейчас готов это повторить! Но… я имел в виду вас.
Тихон повернулся к высокому эстонцу, пытаясь разглядеть сквозь круглые стекла противогаза хотя бы какие-нибудь эмоции.
– Господин Кинк, новая информация нужна была вам! Вы хотели лично убедиться, что все, что сказано в газете, правда! Вы хотели узнать путь к черепу, вы пытали оператора и убили его!
Эстонец снял противогаз и убрал его в сумку. Его лицо осталось столь же непроницаемым.
– А фотограф Роман Киреев? – воскликнул Заколов, бегая глазами от грузин к эстонцам. – Кто расправился с ним? Мы приехали к нему, чтобы увеличить фотографию. Но кто-то следил за нами, вошел следом и, видимо, хотел заполучить то же самое.
Все молчали. Заколов набрал воздуха, чтобы выпалить новые обвинения, но Мартин Кинк остановил его.
– Хватит лирики, – с эстонским акцентом произнес он. – Перейдем к делу. Ваши предложения.
– Какая лирика! – возмутился Заколов. – Я говорю об убийстве двух людей!
– Ерунда. Сталин уничтожил миллионы ради своей цели.
– Цель оправдывает средства, – поддержал Орбелиани.
– В этих убийствах обвиняют Тамару и меня.
– Так вы боитесь попасть в руки правосудия? – растягивая слова, ухмыльнулся эстонец. – В создавшихся условиях это для вас недостижимая мечта.
– Если правосудие будет судить по закону, вам ничего не грозит, – рассмеялся Давид Вахтангович.
Заколов почувствовал, что грузины и эстонцы незримо сплотились во временный союз против них. Обе группы сделали пробный шаг к нему.
– Еще одно движение, и я разобью перстень! – грозно предупредил Заколов, понимая, что в борьбе с шестерыми противниками у него и друзей нет шансов.
– Что вы предлагаете? – раздраженно спросил Кинк. – Только не надо больше ваших нудных вопросов.
Тихон колебался несколько секунд и решил предложить вынужденное сотрудничество. Временные интересы могут объединить самых разных людей.
– Нас всех интересует тайник. Чтобы вскрыть его, нужны три предмета. Предлагаю выделить по одному представителю с каждой стороны. Они подойдут к замку и одновременно вставят амулеты. Остальные будут ждать у дальней стены.
Давид Орбелиани нахмурился, поразмыслил, извлек из портмоне монету-головоломку и кивнул Гиви:
– Иди.
Мартин Кинк, убедившись в положительном решении князя, достал пурпурный бархатный мешочек, растянул стягивающую веревку, и на его ладонь выкатился отполированный череп из саркофага Тимура. Он бережно передал амулет своему помощнику-радиоинженеру.
Тихон, Гиви и эстонец, с опаской поглядывая друг на друга, собрались около круглого камня с тремя кольцами. Оставшиеся в напряженном ожидании выстроились вдоль стены с бойницами.
– Каждый видит свое углубление? – спросил Заколов. Грузин и эстонец кивнули. – На счет три вставляем амулеты. – Он начал считать: – Раз. Два…
Три руки осторожно поднесли маленькие предметы к таинственным углублениям в центре колец.
– Три! – скомандовал Тихон.
Он вставил перстень, эстонец – череп, грузин – монету. Пальцы трех рук одновременно надавили на них, амулеты полностью скрылись в каменных пазах. Мартин Кинк вытянул шею, Орбелиани прищурился, все притихли и ждали.
Ничего не происходило.
– Я попробую повернуть большой круг, – предложил Заколов.
С молчаливого согласия он присел, вцепился пальцами в кольца и направил усилия сначала по часовой стрелке, затем против. Каменный круг не шелохнулся. Он напряг все силы, пальцы срывались из неудобных пазов, таинственный замок не поддавался. В какой-то момент Заколов надавил значительно сильнее на правую половину круга. Камень сместился внутрь, провернувшись вокруг вертикальной оси.
– Есть! – выкрикнул Тихон, поняв, как устроен запор.
Мышцы рук напряглись, Заколов продолжал давление, каменная створка с хрустом уходила внутрь. Все застыли, устремив нетерпеливые взгляды на проворачивающийся круг с эмблемой самого великого деспота, уничтожившего десятки непокорных городов.
Они не сразу заметили, что каменный хруст раздается совсем в другом месте сторожевой башни.
58. Василий Иванович действует
Начиная с юношеских лет Василий Иванович Пучков стремился походить на знаменитого тезку, бесстрашного комбрига Гражданской войны Чапаева. Он и подростками верховодил, и в военизированной игре «Зарница» отрядом командовал, а как только над губой появился пушок, постоянно его брил, надеясь вырастить со временем фирменные чапаевские усы. И действительно, к двадцати трем годам усы получились на славу, пышные, с завитыми вверх кончиками, в точности, как у героя знаменитого фильма «Чапаев».
