Джон Бердетт - Крестный отец Катманду
— Что с тобой? Признаю, крови в конце фильма достаточно, но, Будда свидетель, ты же полицейский!
Он так долго не отвечал, что я решил: ему не удастся вытащить себя из транса. Прошло минут пять — он словно впервые услышал мой вопрос и посмотрел на улицу сквозь завесу дождя. Канализация уже не справлялась с потоками воды, и мостовая превратилась в грязную желтую реку.
— Она убила его задолго до того, как он закончил кино, — проговорил Сукум. — Лишила сил, украла душу. Поэтому он должен был умереть. Знаешь, что означает его длинная речь в начале кино? Фаранг попался в паутину и хотел казаться рассудительным и здравомыслящим.
— Мой? Откуда тебе известно?
— То же самое она проделала со мной. — Сукум обхватил голову руками. — Чем больше я работал по ее делу, тем медленнее шевелились мои мозги. Она превратила меня в зомби. Не представляешь, сколько я испортил бумаги, чтобы прижать ее за неуплату налогов, и все впустую. И в личной жизни стали происходить тысячи мелких неприятностей. Брак дал трещину, и теперь моя семейная жизнь — пустое, холодное притворство. Затем она заставила разносчицу подмешать мне в чай ЛСД. Гнусное дело, но за этим кроется гораздо большее. Десять лет одних неприятностей. С тех пор как я начал расследование, жена совсем изменилась. Счастье отвернулось от меня. Ежедневный тяжелый труд — приходится сражаться с демонами на каждом углу. Я испробовал все амулеты: кошачий глаз, оленьи рога, перекрученные камни, образы Будды. Даже вшил под кожу салику. И Будда знает, сколько «корзин монахов» принес в дар монастырям.
Его страх перед Мой был настолько осязаем, что я дотронулся до его руки. Сукум повернулся ко мне: глаза — прозрачные лужицы паранойи.
— Слушай, может, ты с самого начала был прав. Это дело целиком и полностью твое. Забери его. Как только представится случай, попрошу старика официально переписать его на тебя. Пусть все знают, что раскрыл его ты, а не я. — Его глаза немного сузились, но, поборов чувство вины, он добавил: — Извини.
Я продолжал на него смотреть, и Сукум сказал:
— Неужели до сих пор не понял? Ты потерял контроль над расследованием в тот момент, когда посетил ее дом. Ты и представить не можешь, насколько она могущественна. — Он немного помолчал. — Конечно, как полицейский никому другому я этого сказать не могу. Меня тут же вышибут по причине душевного расстройства. Или прикончат. Тебе говорю, потому что ты уже попал в ее ловушку. — Сукум запнулся. — Думаю, ты понимаешь, что я имею в виду.
Я понятия не имел, что он имел в виду. Расследование закончено. Самоубийство есть самоубийство. Я еще больше пришел в недоумение, когда в тот же день к моему столу подошел Лек с необычным выражением на лице. Он сделал вид, будто изучает экран монитора, затем что-то уронил на стол. Это было похоже на скрученный в шарик кусочек бумаги. Наши глаза встретились, и он пожал плечами. В нависшей атмосфере таинственности я прошептал:
— Что это?
Лек ответил также шепотом:
— Не спрашивай, дорогой. Мне даже не позволили говорить, кто это послал.
Я нахмурился.
— Кто это послал?
— Мне запретили говорить.
От моего строгого взгляда он начал таять, затем хихикнул.
— А сам как думаешь? Он заставил меня поклясться тысячей лет моей кармы, что я буду молчать. Но вот тебе подсказка: это он и у него «тойота».
— Сукум? Совсем сбрендил. — Я бросил взгляд в сторону стола нашего доброго детектива. Он упорно изучал папку с документами.
Лек снова пожал плечами.
— Я решил, что вы влюбились друг в друга и пользуетесь мною как гонцом. А на что еще годятся транссексуалы? Вечные наблюдатели, отлично разносят записки, а больше ни на что. — Он с обидой надул губы, а я, отпуская его, невольно улыбнулся. Развернув бумажный шарик я обнаружил распечатку из Википедии:
«Падпарадша — это корунд от розовато-оранжевого до светло-розового с оранжевым отливом цвета, от низкой до средней насыщенности, светлого тона. Первоначально добывался в Шри-Ланке, затем его месторождения были найдены во Вьетнаме и Африке. Падпарадша — редкая разновидность сапфира, ценится за тонкое сочетание мягких розовых и оранжевых оттенков. Название происходит от сингальского слова, означающего „цветение лотоса“. Наряду с рубинами это единственные корунды, которым присвоено собственное имя, а не название цвета сапфиров».
Я почесал затылок и, согласно анонимным инструкциям Сукума, разорвал бумажку на множество клочков и бросил в урну под столом. Через полчаса Сукум встал и пошел в мужской туалет. Я последовал за ним и занял соседнюю кабинку. Он невольно отпрянул, насколько позволяло тесное пространство.
— Детектив, — тихо позвал я.
Он на мгновение приложил палец к губам, застегнул молнию на брюках и, не говоря ни слова, ушел.
Глава 38
Извини, фаранг, я заморочил тебе голову Фрэнком Чарлзом, но сегодня я целиком и полностью консильери.
Только что звонил цюрих-лихтенштейнский банкир. Не поверите, но этот швейцарский финансист говорит по-английски лучше английской королевы, только с еще более высокомерными интонациями. Он всерьез отчитал меня за то, что я заставил его эфиопку выслать мне документы, потому что он теперь получил их обратно и стало ясно, что комплект неполный.
— Неполный? Посылка весила больше двух фунтов!
— Она забыла выслать доверенность.
— Я видел что-то около пяти различных доверенностей.
— Но ни одной вам. Чтобы вы могли законно осуществлять свою деятельность — заметьте, я не делаю никаких предположений, в чем она состоит, хотя все так или иначе подпадает под понятие права адвоката не разглашать полученную от клиента информацию, — так вот, чтобы все было легально и открыто, я должен видеть доверенности на ваше имя обоих держателей акций.
Радостного мало. Меня страшила мысль, что придется просить Викорна и Зинну снова идти с документами к нотариусу. Зинна особенно сомневался, стоит ли меня наделять такими полномочиями. Шпион Викорна доносил, что генерал на взводе. Следовало читать: превратился в комок нервов. К тому же немного смущал текст доверенности. Она, среди прочего, давала мне полную власть над сорока миллионами долларов. Я не был уверен, что и Викорну такая перспектива придется по душе, и, не желая встречаться со стариками, послал им перевод текста доверенности на тайский язык с припиской, что дело срочное. Я чувствовал слабость своего положения, но вмешиваться ни во что не мог. Прождав час и не получив ни от одного ответа, я попытался дозвониться Викорну, но Мэнни сказала, что шеф недоступен. Что значит недоступен? Речь идет о сделке года, если не десятилетия, а он вдруг недоступен?
Если мозг предрасположен, им легко овладевает паранойя. Моя накатила, когда я стал перечитывать перевод на тайский лихтенштейнской доверенности. Даже на английском текст звучит пугающе непререкаемо и использует такие обороты, как «всякий способ действия и любое имущество без изъятий…». Или есть такой пассаж: «Вышеозначенный Сончай Джитпличип действует с полного одобрения и обладает всеми правами и полномочиями передающего право, который будет поддерживать, утверждать и скреплять подписью каждый его акт и ни при каких обстоятельствах не станет отменять, изменять или препятствовать его действиям, которые предпримет Сончай Джитпличип в отношении названных фондов». На тайском, в котором принято повторять ключевые фразы, чтобы никто не сомневался, о чем идет речь, и есть определенные способы выражения идеи абсолютной власти, что видимо, объясняется влиянием санскрита, все это звучало еще категоричнее, словно меня назначали вице-королем Индии или чем-то вроде этого.
Признаю, плохо образованный солдафон, всю карьеру отличавшийся кругозором гориллы, скрючившейся над мешком с бананами, мог вполне испугаться оборотов этого юридического жаргона. Вышеозначенная горилла могла решить, что ее хотят обокрасть. Не помог звонок Мэнни: она сообщала, что Викорн вот уже час висит на телефоне — разговаривает с Зинной. Как раз час назад я послал им перевод на тайский текста доверенности. Я почувствовал потребность прогуляться.
На улице ненадолго наступило облегчение — все казалось обычным: прилавки с едой стояли на месте и были готовы обслужить полицию (время близилось к полудню). Самое худшее, что я мог сделать, — бежать, повинуясь самопроизвольно возникшему страху. Кажется, это называется нервным срывом? Странно, меня перестали слушаться ноги. «Самое плохое — броситься бежать: будет выглядеть очень скверно», — стучало в мозгу.
Прилавки, по мере того как я прибавлял шаг, мелькали все быстрее и быстрее.
Что-то твердило в ухо: «Нет-нет, только не это — не веди себя как убегающий от тени глупый трус, как дурак, шарахающийся от собственной тени, как человек, пытающийся скрыться от собственного сознания».
