Стивен Кинг - Дорожные работы
УЕЗЖАЙТЕ
А под планетой, чуть помельче:
С КРЕДИТОМ НА ОТПУСК
ОТ ПЕРВОГО БАНКА
Хорошенькая кассирша вернулась.
— Мне придется выдать вам эту сумму купюрами по сто и по пятьсот долларов, — сказала она.
— Меня это вполне устраивает.
Она оприходовала ордер и отправилась в хранилище. Вскоре вернулась, держа в руке небольшую сумку. Подозвала охранника, который приблизился к ним и окинул его подозрительным взглядом.
Сначала кассирша выложила на стойку тридцать тысяч долларов — шестьдесят пятисотдолларовых купюр. Затем отсчитала сорок две стодолларовые банкноты, поверх которых положила еще пять десяток. Перевязала всю стопку и всунула под резинку банковскую квитанцию, на которой значилось: 34250 долларов.
Пачка получилась настолько внушительная, что поначалу все трое уставились на нее с подозрением. Здесь было достаточно денег, чтобы приобрести дом, или пять «кадиллаков», или небольшой личный самолетик, или почти сто тысяч пачек сигарет.
Потом она промолвила с ноткой сомнения в голосе:
— Могу дать вам сумку на «молнии»…
— Нет, спасибо, — покачал головой он, рассовывая деньги по наружным карманам пальто. Охранник взирал на его манипуляции с презрительным равнодушием; хорошенькая кассирша казалась завороженной (ее пятигодичное жалованье прямо на глазах исчезало в карманах потрепанного пальто этого мужчины, которые даже не оттопырились сколько-нибудь заметно); менеджер же следил за ним с нескрываемой неприязнью — банк считался местом, в котором деньги были, подобно Господу Богу, невидимы и окружены всеобщим поклонением.
— Все в порядке, — сказал он, пряча в карман чековую книжку. — Не беспокойтесь.
Он направился к выходу, а они все уставились ему вслед. Затем старушка встала, громко шаркая, подошла к окошечку и предъявила кассирше заполненную голубую карточку. Кассирша выдала ей двести тридцать пять долларов и шестьдесят три цента.
Вернувшись домой, он сложил все деньги в запыленную пивную кружку, стоявшую на верхней полке кухонного шкафа. Пять лет назад Мэри в шутку подарила ему эту кружку на день рождения. Ему кружка никогда особенно не нравилась — пиво он предпочитал пить прямо из бутылки. На кружке были изображены олимпийские кольца и огонь, а под эмблемой написано:
ОЛИМПИЙСКАЯ СБОРНАЯ США
ПО ВЫПИВКЕ
Он поставил отяжелевшую кружку на место и поднялся по лестнице в бывшую комнату Чарли, где стоял его письменный стол. Порывшись в нижнем ящике, вынул из него небольшой коричневый конверт. Уселся за стол и заглянул в банковскую книжку — его личный счет вырос до 35053 долларов и 49 центов. Он написал на конверте адрес родителей Мэри, указав ее имя. Вложил в конверт чековую книжку, запечатал и снова полез в стол. Нашел книжечку марок и наклеил на конверт пять штук. Немного подумав, подписал чуть ниже адреса:
ОТПРАВЛЕНИЕ ПЕРВЫМ КЛАССОМ
Оставив конверт на столе, он отправился в кухню готовить очередной коктейль.
10 января 1974 года
Был уже поздний вечер, снег валил вовсю, а Мальоре так и не позвонил. Он сидел в гостиной со стаканом в руке и слушал стереофонические пластинки — телевизор по-прежнему напоминал поле боя. Днем он вытащил из пивной кружки две десятидолларовые бумажки и купил четыре рок-диска. Первый, в исполнении «Роллинг Стоунз», назывался «Пусть себе кровоточит». Эта пластинка звучала во время новогодней вечеринки и понравилась ему больше, чем остальные приобретения. А пластинка группы «Кросби, Стиллз, Нэш и Янг» вообще показалась ему настолько слащавой, что он разбил ее о собственную коленку. А вот «Пусть себе кровоточит» звучала громко, бравурно и немного издевательски. Она гремела и бряцала. Сейчас Мик Джаггер пел вот что:
Каждый мечтает повелевать и править,А кто хочет — может взять в рабы меня.
Ему почему-то вспомнился плакат из банка с изображением Земли и надписью, призывающей клиента: УЕЗЖАЙТЕ. Он тут же вспомнил, как «улетел» в Новый год. Далеко «улетел».
Но разве ему это не понравилось? При этой мысли он чуть не подпрыгнул.
В течение последних двух месяцев он ползал, как кобель, которому защемило яйца вращающейся дверью. Но разве он не был вознагражден, хотя бы частично?
В противном случае он ни за что не совершил бы столько несуразных, да и просто несвойственных ему поступков. Бессмысленные гонки по магистрали, например. Девушка и секс, ощущение ее груди, такой непохожей на бюст Мэри. Поездки к мафиози. Последний разговор с ним — фактически на равных. Дикое возбуждение, охватившее его во время бомбардировки дорожной техники бутылками с «коктейлем Молотова». Животный страх, который он ощутил, когда его машина никак не хотела преодолеть коварный косогор. Бурные проявления чувств, извлеченные из недр его высушенной чиновничьей души подобно предметам неведомого религиозного культа, найденным при археологических раскопках. Нет, он познал вкус настоящей жизни.
Были, конечно, и провалы. Как он сорвался в «Хэнди-Энди», например. Наорал на Мэри. Грызущее одиночество первых двух недель без нее; ведь впервые за двадцать лет он остался совсем один, в полном одиночестве, если не считать общества собственного сердца, колотящегося с убийственной монотонностью. А как Винни нокаутировал его в универмаге — Винни Мейсон, ну кто бы мог подумать! Пробуждение в холодном поту и кошмарное похмелье наутро после фейер-бум-бум… или фейер-бах-бах-верка. Это, пожалуй, было покруче всего остального.
Его мысли снова вернулись к Оливии. Он припомнил, как она стояла у обочины дороги с плакатом, на котором было броско написано: ЛАС-ВЕГАС… ИНАЧЕ — КРЫШКА! Он вдруг подумал про плакат в банке: УЕЗЖАЙТЕ. А почему бы и нет? Ведь здесь его не удерживало ровным счетом ничего, если не считать тупой одержимости. Ни жены, ни ребенка (разве что призрак Чарли), ни работы… Только дом, от которого через полторы недели останется одно лишь воспоминание. Деньги у него были, и еще была машина. Почему бы не сесть за руль и не рвануть куда-нибудь?
Его охватило страшное возбуждение. Он вдруг представил себе, как выключает свет, набивает карманы деньгами, залезает в «ЛТД» и мчит в Лас-Вегас. Разыскивает Оливию. Предлагает ей УЕХАТЬ. Они едут в Калифорнию, продают машину и улетают куда-нибудь на Филиппины. А оттуда — в Гонконг, потом в Сайгон, Бомбей, Афины, Мадрид, Париж, Лондон, Нью-Йорк. А из Нью-Йорка в…
Куда?
Сюда?
Да, Земля круглая — и это горькая правда. Такая же, как стремление Оливии в Неваду, вызванное желанием разворошить самое грязное дерьмо. В первый же вечер, начав новую жизнь, оттянулась так, что даже не помнит, кто и как ее изнасиловал. А все потому, что новая жизнь на самом деле ничем не отличается от старой; более того, это и есть та же старая жизнь, пока вы сами не загадите ее настолько, что остается только плотно закрыть двери гаража, влезть в машину с включенным двигателем и ждать… Просто ждать…
Ночь приближалась, а его мысли все так же бессмысленно вертелись, словно гоняющийся за своим неуловимым хвостом котенок. Наконец он забылся сном на диване и увидел во сне Чарли.
11 января 1974 года
Мальоре позвонил днем, в четверть второго.
— Ну ладно, — сказал он. — Я готов заключить с вами сделку. Вам это обойдется в девять тысяч долларов. Думаю, вы не откажетесь?
— Наличными?
— Что значит — наличными? Вы что, думаете, я у вас чек возьму?
— Ну да. Простите.
— Завтра в десять вечера вы должны быть в кегельбане «Ревел-Лейнз». Знаете его?
— Да, на шоссе номер семь. Сразу за торговым центром «Скайвью».
— Совершенно верно. На шестнадцатой дорожке будут играть двое парней в зеленых рубашках с вышитыми золотом эмблемами «Марлин-авеню» на спине. Подойдете к ним и представитесь. Вам все объяснят. Прямо во время игры. Сыграете с ними две-три партии, а потом отправитесь в бар «Таунлайн». Знаете его?
— Нет.
— Дальше по шоссе номер семь, в западном направлении. Примерно в двух милях от кегельбана и на той же стороне. Припаркуйтесь сзади. Мои друзья остановятся рядом с вами. У них пикап «додж». Синий. Они погрузят в ваш багажник корзину. Вы отдадите им конверт. — Он шумно вздохнул. — Я, конечно, сумасшедший, что помогаю вам. Совсем из ума выжил. Ведь меня наверняка заметут. Зато потом у меня будет вдосталь времени поразмыслить, на кой хрен я согласился это сделать.
