Челси Кейн - Сердце убийцы
Арчи обернулся и посмотрел на Макколэма, который все еще лежал лицом вниз поверх кухонного стола. Револьвер уже забрали в вещдоки.
— Мертвая хватка.
Лоренцо разжал кулак и опустил руку.
— Вот-вот. Пока труп еще теплый, можно понять: рука окоченела, а тело нет. Но к моему приезду он уже весь задубел. Возможно, мышечный спазм удержал револьвер в руке. Повторяю — возможно. Но вообще-то такие «мертвые хватки» — довольно большая редкость. Это в кино они случаются на каждом шагу.
— И какой вывод?
— Пока никакого. — Роббинс вновь принялся писать. — На коже остался отчетливый отпечаток дульного среза, так что в момент выстрела револьвер определенно был прижат к лицу. — Он приписал еще что-то. — Но опять же, его рука не испытала отдачи. Револьвер при выстреле толкнуло, а руку — нет.
Арчи выхватил ручку из пальцев Роббинса, чтобы тот перестал отвлекаться на заметки.
— То есть ты хочешь сказать, что это не самоубийство? Что кто-то выстрелил в него, а после вложил револьвер в руку?
— Нет. — Роббинс, посмотрел на свою ручку, потом на детектива. — Я хочу сказать то, что сказал: мышечные спазмы в момент смерти — явление очень редкое — раз; положение руки показывает, что на нее не воздействовала возвратная сила при выстреле револьвера, — два. Существует вероятность, что это самоубийство. Мы вскроем труп и рассмотрим все получше. Сейчас я лишь делюсь предварительными соображениями. Чтобы скучно не было.
— Черт! — пробормотал Арчи, с досадой запрокидывая голову и бросая взгляд на белый потолок с одиноким матовым шаром светильника посередине. Он не горел. — Ты выключал свет?
Роббинс тоже посмотрел на светильник.
— Неужели я похож на новичка в своем деле? Конечно, нет!
Детектив резко развернулся и высунул голову через заднюю дверь.
— Эй, кто-нибудь выключал свет на кухне? — громогласно выкрикнул он.
Полицейские на заднем дворе переглянулись, и все промолчали.
Шеридан закрыл дверь и обернулся к Роббинсу.
— Значит, если исходить из посылки, что никто из наших не лажанулся и не щелкнул выключателем…
Лоренцо забрал у Шеридана ручку и как ни в чем не бывало просунул ее за прищепку клипборда.
— Он мог застрелиться еще засветло. Солнце заходит в шесть — в половине седьмого. Получается, что он сделал это чуть раньше. — Роббинс посмотрел на труп. — Но не намного. — Улыбнулся, зубы сверкнули белизной на фоне коричневой кожи. — Или же кто-то из сегодняшней тусовки выключил свет.
Арчи поморщился. Эдди Джексон легла спать в десять вечера.
— Тебе что, поплохело? — озаботился Роббинс.
— Нет, я отлично себя чувствую. Лучше некуда. — Он нащупал завалявшуюся в кармане противокислотную таблетку и сунул в рот. Ее сладковато-меловой вкус заглушил запах разлагающейся плоти.
Глава 39
— Ну теперь ты довольна? — спрашивает Арчи.
От кодеина ему здорово полегчало. Он вообще витает сейчас где-то в облаках. Кожа на израненном животе покраснела и опухла. Шеридан чувствует жжение — воспалительный процесс охватил пораженные инфекцией ткани, но пленника это особо не волнует. Детектив не обращает внимания даже на тяжелый трупный смрад, пропитавший все вокруг. Пот не стекает с липкой поверхности кожи, руки и ноги лежат безжизненно, будто отнялись, но по ощущениям тело кажется легким и теплым, по нему циркулирует густая, как кисель, кровь. Мир стал простым и понятным. Вот Арчи. Вот Греттен. Вот подвал. Они здесь вроде как в комнате ожидания смерти. А потому Шеридан заводит разговор.
Греттен сидит на стуле рядом с кроватью, положив свою руку на его.
— Ты присутствовал при родах жены? — спрашивает она.
— Да.
Лоуэлл смотрит отсутствующим взглядом, подбирая в уме слова, чтобы поточнее выразить мысли.
— Мне представляется это так — надрывно, прекрасно и отвратительно. — Греттен наклоняется к нему близко-близко, дышит ему в щеку и тихонько говорит на ухо: — Только не думай, что это произошло само по себе. В основе всего химия. Я бы сразу почувствовала. — Уху щекотно от дыхания Греттен, ее пальцы стискивают его ладонь. — Физическая связь. Искра смерти. — Она оборачивается и смотрит на его руку, по-прежнему перехваченную ремнем в запястье. — Как они хотели этого. Я выхватывала их из Вселенной. Распоряжалась их жизнями. Меня поражает, как это люди просыпаются утром, идут на работу и возвращаются домой, никого не убив за весь день! Мне жаль их, потому что они не живут. Они так и не узнают, что значит поистине ощущать себя человеком.
— Зачем ты ввязала тех мужчин?
Греттен смотрит кокетливо.
— Для разнообразия. Мне нравилось наблюдать, как мои любовники убивают ради меня.
— И вдобавок ты укрепляла свою власть над ними.
— Ага!
Арчи покосился на лежащий внизу труп. С высокой кровати головы не видно, только руку, и с течением времени он наблюдал, как кожа на ней темнеет, вздувается, пока кисть не потеряла привычные очертания и не стала похожей на птичью тушку.
— Как зовут того, что на полу?
Греттен безучастно смотрит на труп.
— Дэниел. Я нашла его по Интернету.
— Почему ты убила его?
— За ненадобностью. — Она легонько водит пальцем по коже на предплечье Шеридана. — У меня появился ты. Он ничто по сравнению с тобой. Ты особенный, милый. Неужели тебе самому не ясно?
— Двухсотый по счету. Круглая цифра.
— Не только это.
Кажется, он начинает прозревать. Чем больше удаляется от Шеридана его прежняя жизнь, тем понятнее ему становится Лоуэлл. Интересно, у нее это врожденное или приобретенное?
— Греттен, кто заставлял тебя пить чистящую жидкость?
Она смеется, но ее веселость неубедительна.
— А если я скажу — отец, тебя устроит?
— Я напоминаю его?
Греттен чуть вздрагивает, или ему чудится?
— Да.
— Кончай это, — говорит Арчи без надежды на успех. — Позвони в «Службу спасения».
Она отрицательно покачала ладонью в воздухе.
— Я делаю это не потому, что такая же, как мой отец. Я не злая.
— Знаю. Тебе нужна помощь.
Греттен берет с поддона скальпель с запекшейся на нем кровью Шеридана, приставляет к его груди и начинает вырезать. Арчи почти не чувствует этого — лезвие острое и бороздку прорезает неглубокую. Он смотрит, как под скальпелем расходится его и без того искромсанная кожа, выступает кровь, задерживается на мгновение, свертываясь на воздухе, и тут же безудержно выплескивается из разреза ярко-красным потоком. Это ощущение пересиливает сейчас все остальные: кровь стекает по бокам и собирается в лужу под спиной на пропитанной его же потом серой простыне. Арчи смотрит на то, как Лоуэлл сосредоточенно морщит маленький лоб, как царапает по его живой плоти.
— Вот, — наконец произносит Греттен удовлетворенно. — Это сердце.
— Для кого оно? Я думал, мы зароем тело. Оставим их в мучительном неведении.
— Это сердце для тебя, — радостно объявляет психопатка. — Для тебя, милый. Это мое сердце. — Погрустнев, она опускает взгляд на его распухший живот. — В нем, конечно, тоже начнется воспаление. Это все Дэниел виноват. Из-за его трупа нарушена стерильность. А у меня нет нормальных антибиотиков против стафилококковой инфекции. Те, что я ввожу, только замедляют ее развитие, но они слишком слабые, чтобы убить микробов.
Арчи улыбается.
— Беспокоишься обо мне?
Она кивает.
— Тебе нельзя сдаваться. Борись за свою жизнь.
— Чтобы ты могла убить меня жидкостью для прочистки труб?
— Да.
— Сумасшедшая.
— Я не сумасшедшая, — с безумным упрямством возражает Лоуэлл тонким голоском. — Я очень здравомыслящая. А если ты, милый, умрешь раньше положенного, убью твоих детей! И Бена, и Сару. — Греттен назидательно поднимает вверх скальпель. — Бен ходит в детский сад начальной школы Кларка. Его я изрежу на кусочки. Ты сделаешь так, как я скажу. Будешь жить столько, сколько велю. Понятно?
Он кивает.
— Отвечай!
— Да.
— Я не злая, — говорит Греттен, смягчаясь. — Просто беспокоюсь.
— Понимаю, — поддакивает Арчи.
— Спрашивай меня, о чем хочешь. Расскажу тебе об убийствах все, без утайки.
В желудке и горле пульсирует боль. Каждое глотательное движение будто ножом по горлу.
— Мне уже ничего не надо, Греттен.
У нее дрогнули губы. Она выглядит чуть ли не обиженной.
— Ты начальник опергруппы! Просто обязан взять у меня признательные показания!
Арчи смотрит не на нее, а в потолок — на трубы, провода, флуоресцентные светильники.
— Я занят борьбой со своей стафилококковой инфекцией.
— Хочешь посмотреть новости? Принесу телевизор сверху!
— Нет, — отказывается Шеридан, ужасаясь при мысли увидеть по новостям Дебби в роли вдовы.
— Ну перестань! Сегодня показывают репортаж с твоей панихиды. Это тебя взбодрит.
