Юлий Дубов - Большая пайка (Часть первая)
Сергей подумал и от еды отказался. Настя постояла рядом с диваном, потом села на пол и положила голову на колени, глядя Сергею в лицо.
– Послушай, – сказал Сергей, переворачиваясь на спину, чтобы уйти от ее настойчивого взгляда. – Я что-нибудь не так сделал? Ты обиделась? Что вообще происходит?
– Ничего не происходит, – ответила Настя. – И я совсем не обиделась. Вы все делали так. Разве сами не заметили? А вам было хорошо?
– Хорошо, – буркнул Сергей. – Я не про это спрашиваю. Я ведь вижу. Зачем врешь?
– Я не вру.
– Не хочешь говорить, не надо. Что ты сидишь на полу? Иди сюда.
– Вы опять хотите? – покорно спросила Настя. – Да? Можно я еще немного тут побуду? Я сейчас лягу, только можно я минуточку посижу здесь?
Сергей повернулся в ее сторону, увидел, что она опять прикрывает ладонями лицо, и разозлился.
– Какого черта ты все время закрываешься? Можешь сказать по-человечески, в чем дело?
Настя встала с пола, подошла к окну и, не поворачиваясь к Сергею, сказала жалобно:
– Не ругайтесь, пожалуйста, на меня. Просто я вас знаю. Поэтому так все и получается.
– Откуда ты меня знаешь? – Сергей сел. – Мы встречались?
– Нет. У меня есть ваша фотография.
– Откуда?
– Я не хотела говорить. Когда мне еще только сказали, кто приезжает, я сразу подумала, что это вы. Потом решила, что однофамилец. А когда вас увидела, сразу узнала. Потом еще посмотрела на фотографию и поняла, что это точно вы. Я потому к вам и не приходила – не хотела, чтобы вы догадались. А вы меня не узнали?
– Нет, не узнал. – Сергей встал и завернулся в одеяло. – Фотографию покажешь? Откуда она у тебя?
Настя поколебалась, потом подошла к шкафу, достала с одной из полок альбом в плюшевой обложке и протянула его Сергею.
– Вы не будете на меня ругаться? – спросила она, удерживая альбом в руке. – За то, что я раньше не сказала?
Сергей открыл альбом. Незнакомый мужчина в военной форме. Он же рядом с женщиной. Женщина придерживает детскую коляску. Он же с ребенком на руках. Рядом опять та женщина, возле нее девочка лет десяти.
– Это мама и папа, – пояснила Настя, глядя ему через плечо. – Они умерли. Вы дальше смотрите, ближе к концу.
Перевернув листов двадцать, Сергей понял, почему лицо Насти казалось ему таким знакомым. На цветной фотографии Настя, еще в школьной форме, лежала на траве, положив голову на колени Лики. Рядом была фотография Сергея, стоящего возле своих "Жигулей". А на следующей странице – две свадебные фотографии, сделанные Виктором: Сергей держит на руках счастливо смеющуюся Лику, и они стоят друг возле дружки с бокалами шампанского.
– Так, – сказал Сергей, опускаясь обратно на диван. – Ты ее сестра?
Настя кивнула.
– Когда вы поженились, она мне часто звонила, уговаривала переехать в Москву. Но папа и мама тогда еще были живы, они меня не отпустили. А когда они разбились в машине, у меня был последний год в техникуме, и я сама не поехала. Я получала пенсию за папу, и еще Лика мне присылала денег. Потом, когда вы уже разошлись, она снова стала звать меня в Москву. И я уже собралась ехать, когда все случилось. Потом меня Лев Ефимович взял на работу.
– Что случилось?
– Вы разве не знаете? – Настя недоверчиво посмотрела на него. – Лику убили.
– Я не знал, – прошептал Сергей, чувствуя, что внутри что-то обрывается. – Правда не знал. Кто?
После развода с Сергеем Лика ушла из главка. Какое-то время болталась без места, но регулярно посылала сестре деньги. Потом позвонила – судя по голосу, была немножко пьяна – и сказала, что нашла классную работу. Что-то связанное с туризмом. И пообещала Насте, что, когда все устроится, они вместе поедут на месяц в Париж.
– Лика еще говорила, что найдет мне в Париже жениха, – вспоминала Настя. – Тогда я там буду жить, а она ко мне будет приезжать в гости, покупать шляпки. Она была такая счастливая, так смеялась... Я очень обрадовалась, что она снова смеется. Потому что после вашего развода она звонила и все время плакала.
Потом Лика неожиданно нагрянула на три дня в Ленинград, привезла Насте чемодан с тряпками, каждый вечер выводила ее в рестораны, заказывала все самое лучшее, швырялась деньгами, а когда уехала, оставила Насте на жизнь три тысячи долларов и строго-настрого приказала не скупердяйничать, отремонтировать квартиру и ни в чем себе не отказывать, потому что денег много. И будет еще больше.
– Через полгода она вдруг перестала звонить. День, два, три... Позвонила ей вечером домой, никто не подходит. Днем позвонила на работу. И мне сразу показалось – что-то случилось. Потому что со мной как-то странно разговаривали. А о том, что произошло, я узнала уже потом, когда купила газету.
В газете Насте сразу бросилась в глаза фотография Лики в компании двух неизвестных ей мужчин. Лицо Лики было обведено жирным черным кружком. Из статьи с заголовком "Беспредельщики" Настя узнала, что фирма, в которой работала Лика, входила в группу компаний, контролируемую саратовской преступной группировкой. Интересы этой группы были весьма разнообразные – от поборов с ларечников до контрабанды оружия – и финансировались из одного котла. Несколько неудачных финансовых операций поставили группу в сложное положение, и пришлось осуществлять срочную мобилизацию ресурсов. В том числе, были выкачаны все деньги из туристической фирмы, в которой работала Лика.
– Она ведь там даже не начальником была. У них эта должность называлась – менеджер по работе с клиентами. Она со всеми встречалась, рассказывала про туры, заключала договора. Просто в лицо знали только ее. И когда оказалось, что нет ни денег, ни поездок, все сбежали, а она осталась.
Среди предприятий, чьи деньги бесследно исчезли, оказалась коммерческая структура, которая оплатила отдых в Испании примерно тридцати своим сотрудникам. Структура находилась под "крышей" казанцев. И казанцы, когда к ним обратились за помощью, осуществили наезд по полной программе.
Саратовские, в свою очередь, нанесли серию ответных ударов. К тому моменту, когда стороны, устав от сражений, перешли к переговорам, прерванным вмешательством правоохранительных органов, в пассиве уже числились три погибших под пулями активных бойца, одна сгоревшая сауна и один взорванный автомобиль. И Лика. Ее исчезновение поначалу никак не связывалось с боевыми действиями, и только из показаний одного из задержанных громил стало известно, как с ней разобрались и где ее искать. В статье подробно и смачно описывалось, как казанцы пришли в офис турфирмы; как, обнаружив, что, кроме Лики, там никого нет, вели ее до самого дома и взяли в подъезде, набросив на голову мешок; как впятером насиловали ее целую неделю на снятой даче, а натешившись, забили лопатами, после чего закопали труп в припасенном хозяевами дачи навозе.
– Когда ее нашли, – ровным голосом продолжала рассказывать Настя, глядя куда-то за окно, – стали искать родственников. Для опознания. А в газете статья появилась раньше. Я сразу поехала в Москву. И мне показали труп. Я не смогла смотреть. Мне стало плохо, и я упала в обморок. Потом я им сказала, чтобы посмотрели на левый мизинец. Он у нее был сломан. Еще в детстве. И плохо сросся. Они посмотрели и сказали, что так и есть. Тогда я поняла, что это она.
Лику похоронили в Москве, на Хованском кладбище. Похороны оплатили замирившиеся со своими недругами саратовцы. За гробом шла Настя, еще две девочки из Ликиного офиса и присланная начальством месткомовская женщина из главка.
– Дальше рассказывать? – спросила Настя, продолжая глядеть в окно.
А дальше было вот что. После похорон Настя, оставшись одна в снятой Ликой московской квартире, всю ночь проревела, а к утру, окончательно осознав, что осталась на свете совсем одна и что, кроме диплома об окончании приборостроительного техникума, у нее за душой ничего нет, залезла в ванну и вскрыла вены. Очнулась она уже в больнице, где ее откачали, неделю продержали на постельном режиме, а потом разрешили вставать. Улучив минуту, когда она осталась в палате одна, Настя влезла на подоконник и шагнула вперед. Но, видать, не судьба ей была умереть по своей воле. Когда Настю подобрали, то не обнаружили ни переломов, ни даже сотрясения мозга, просто глубокий обморок. А так как администрации больницы суицидальные пациенты были без надобности, Настю перевели в психиатричку, где и предоставили возможность приходить в себя в веселой компании из трех выживших из ума бабуль и двух сдвинувшихся на почве непрерывного пьянства шизофреничек. Через две недели ее изнасиловал санитар, насмерть перепугавшийся, узнав, что оказался ее первым мужчиной. Психиатрическое начальство перепугалось не меньше и перевело Настю в отдельную конуру, чтобы исключить распространение заведомо ложных сведений о порядках в лечебном заведении. Спасло Настю неожиданно открывшееся кровотечение, в результате которого она оказалась в гинекологии. Там ей сообщили, что она беременна. То есть, была беременна, а сейчас уже нет. И больше ей это никогда не грозит.
