Эрик Ластбадер - Шань
— В тот день я пошел кататься на коньках, — продолжал Малюта. — Кажется, я с кем-то поспорил и был слишком опрометчив или слишком глуп, чтобы идти на попятную. Едва выйдя на берег, я сразу почувствовал, что дело плохо. Я много катался и хорошо знал, каким на вид бывает крепкий лед. В тот день он был другим, покрытым темными пятнами. Хороший, толстый лед всегда белый. Совсем белый. Я спустился к реке вон там. — Он поднял руку, показывая, и кончик его сигареты описал в воздухе короткую дугу. — Я ступил на лед, и почти сразу же раздался громкий треск, словно кто-то выстрелил из пистолета. В следующее мгновение я очутился в воде. Она была очень холодной и темной. — Докурив сигарету, он выбросил окурок. — Теперь я привожу сюда тех, кто перестал приносить мне пользу. Это еще один способ отправлять людей на тот свет.
В своей типичной манере он не завершил рассказ. Даниэла знала, что он и не собирался этого делать. По его мнению, для нее было вполне достаточно знать, что он хорошо усвоил урок многолетней давности. В конце концов, то, что он тогда не утонул, было и так ясно. Взглянув на нее, Малюта рассмеялся.
— Не пугайтесь понапрасну, Даниэла Александровна. Я вовсе не намереваюсь отправлять вас на тот свет. Вы слишком особенное существо. Вас надо лелеять и оберегать.
— И показывать на публике. — Она следила за выражением его лица. — Именно этим мы и занимались сегодня.
— В Большом? Ну да, разумеется. Это одна из составляющих игры.
— Игры?! Какой игры?
Лицо Малюты потемнело.
— У тебя хватило ума расчистить себе дорогу в Политбюро, — сказал он. — До недавних пор у тебе все шло как по маслу. Ты ловила в силки мужчин — толковых, я бы даже сказал, исключительно умных людей, — так как ты умела пользоваться их слабостью. Они хотели обладать тобой — ты умело возбуждала в них это желание — и помогали тебе взбираться вверх по служебной лестнице. Подумать только! Они были готовы ради тебя отправиться на другой конец земли. Они продали свои души ради тебя, склонили головы перед тобой, стоя на коленях, отдали тебе все, что составляло их могущество и власть. И все вот за это... — Он грубо сдавил рукой ее грудь. — И за это. — Другая его рука скользнула вниз...
Даниэле стало дурно, выслушивая эту проповедь. Мужская самоуверенность и извращенное сладострастие. Казалось, Малюта и вправду верил, что стоило ей отдаться Карпову или Лантину, как они тут же становились наивными детьми.
Приступ бешеной ярости охватил Даниэлу. Она почувствовала, что разум отказывается ей служить. Усилием воли она сумела взять себя в руки и мысленно приказала себе: Не смей превращаться в жалкое и безмозглое создание, каким он тебя считает. Он думает, будто все, что ты умеешь, это заниматься любовью. Неужели ты хочешь, чтобы он думал, что он прав?
—Таких людей нельзя назвать мужчинами. — Глаза Малюты слегка светились в темноте, подобно зрачкам ночного хищника. — По крайней мере, по моим меркам. Ты полагаешь, что, забравшись так высоко, ты заслужила право на уважение и даже на равенство? Глубокое заблуждение. Пришла пора указать тебе твое настоящее место.
Он прикурил новую сигарету. Язычок пламени зажигалки на мгновение рассек мрак, и Даниэла увидела такую ненависть в глазах Малюты, что даже удивилась.
— По моему глубокому убеждению, тебя ни в коем случае нельзя было вводить в Политбюро. Я боролся против выдвижения твоей кандидатуры. Однако большинство оказалось слишком высокого мнения о твоей работе в комитете, и с моим мнением не стали считаться. Впрочем, я человек практичный по натуре, чем весьма горжусь. Поэтому, раз уж ты все равно здесь, то я постараюсь воспользоваться твоими способностями в полной мере.
— Я рада, что вы признаете за мной хоть какие-то способности.
— В постели мужики слушаются тебя. — Он выплюнул изо рта крошку табака. — Ты рождена быть шлюхой. Именно благодаря этому я могу использовать тебя.
Она едва удержалась от того, чтобы не вцепиться ему в глотку. Вспышка гнева была настолько сильна, что Даниэла покрылась испариной, несмотря на мороз.
Малюта улыбнулся.
— Вы бы с удовольствием прикончили меня, Даниэла Александровна, не так ли? Нужно отдать вам должное, это у вас тоже выходит неплохо. Секс и смерть — вот ваше ремесло, а?
Он рассмеялся.
— Однако, — продолжал он, — я оставлю вас рядом с собой, даже когда стану Генеральным секретарем. Я не могу разбрасываться столь драгоценными кадрами. Как бы там ни было, вы нужны мне, а я, как уже было сказано, человек практичный. Вот почему сегодня я слегка разочарован вами. Правда, вы придумали хитрый способ убрать Ши Чжилиня. Однако покушение на Джейка Мэрока оказалось на редкость неудачным. Меня это не радует. И разве вы приблизились хоть на шаг к тому, чтобы проникнуть в тайну Камсанга? Наверное, мне следует наказать вас. Я размышлял на эту тему на протяжении всего спектакля. Музыка Чайковского прекрасно способствует таким мыслям.
Видя, что Даниэла молчит, Малюта приблизился к ней. Внезапно на нее пахнуло ужасной смесью запахов одеколона, табака и пота. Даниэлу чуть не стошнило.
— Вы удивляете меня, Даниэла Александровна. Я ожидал, что вы хоть как-то попытаетесь оправдаться передо мной. — Он наклонил голову набок. — Не хотите? Как хотите. Хотя, право, это не имеет значения. Вы бы все равно не сумели убедить меня. Кто знает, — он пожал плечами, — возможно, вы поняли это с самого начала.
Немного придя в себя, она промолвила:
— Как насчет Карелина и Резцова? Вы полагаете, они будут бездействовать, спокойно взирая на то, как вы копите силу? Если Геначев умрет, его место предстоит занять кому-то из них.
— Неужели?
Он услышал от нее именно то, что хотел услышать. Ее поведение так легко предугадать, —мелькнуло у него в голове.
— Помимо физического существуют и другие способы устранения препятствий, возникающих на пути.
— Что вы имеете в виду? — спросила она. Увидев испуганное выражение на лице Даниэлы, он ухватил ее за ворот шубы и, с ошеломляющей силой развернув к себе лицом, прижал к дереву.
— Взгляни на себя. Ты не можешь от страха пошевелить пальцем. Ты — начальник Первого управления КГБ. Тебе хорошо известно, что мне не составит труда привести в такое же состояние Карелина. Неужели ты думаешь, что мои руки не дотянутся и до Резцова? — Внезапно его лицо потемнело. — Теперь ты на моей стороне. Запомни это хорошенько. Если у тебя хватит глупости ослушаться меня, то твоя песенка спета. Тебе не удастся выбраться из подвалов родной Лубянки. Разве что по этапу на Колыму, где ты все равно сдохнешь, как собака.
С видимым отвращением он разжал пальцы.
— Не забывай, что ты еще должна доставить мне голову Джейка Мэрока. Что же касается секретов Камсанга, то, если я не узнаю их в течение десяти дней, мне придется прибегнуть к другим мерам.
— Вы требуете слишком многого, — в отчаянии заявила Даниэла. — Такие вещи...
— Вполне выполнимы, товарищ генерал. Если же я ошибаюсь, то мне придется отдать приказ о немедленном уничтожении Камсанга.
— Что? — Ее сердце забилось с удвоенной частотой. — Уничтожение военного объекта на территории Китая! В своем ли вы уме?
— Перестань, — досадливо поморщился он. — Подобные задачи решаются в два счета. Нет ничего проще, чем объяснить все ошибкой пилота, выходом из строя системы управления и так далее, и так далее. В конце концов, нам не впервой. — Он ухмыльнулся. — И это будет сделано, товарищ генерал, поверьте мне. Так или иначе, но китайцы не должны воспользоваться плодами этого проекта.
Несколько мгновений спустя слуха Даниэлы достиг хруст снега под подошвами ботинок Малюты, взбиравшегося по крутому склону.
* * *Хуайшань Хан сидел за лучшим столиком в “Павильоне певчих птиц”. Ресторан стоял на северном берегу озера, возле которого был некогда воздвигнут Летний дворец, и по сути дела находился на территории, прилегавшей ко дворцу. Всего три четверти часа езды на автомобиле отделяли это место от центра Пекина, и потому это заведение никогда не пустовало. Тем более что оно славилось своей кухней, основу которой составляли блюда из свежей рыбы, пойманной в озере.
Хуайшань Хан не отрываясь глядел на очертания Холма долголетия, в тени которого располагался ресторан. Как иронично и в то же время закономерно, —размышлял он, — что этот холм — творение человеческих рук. Ничто не вечно на свете, и тем не менее человек, выбиваясь из сил, старается устроить так, чтобы хоть какая-то часть его души, приняв материальный облик, пережила бренное тело. Интересно, думали ли об этом, берясь за свой проект, создатели Холма долголетия?
Сооружения, в которых размещался “Павильон певчих птиц”, были недавно отреставрированы. Их изящно украшенные колонны и внутренние стены, как и крыши, выложенные глазурованной черепицей, наводили на мысль о возрождении в миниатюре былого великолепия китайской столицы. По крайней мере так представлялось Хуайшань Хану. Вот почему он так часто обедал в “Павильоне”. И еще потому, что, находясь вблизи Холма долголетия, мог предаваться размышлениям о значении этого необычного сооружения для него. С его виллы, хотя и находившейся неподалеку. Холм виден не был.
