Кэтрин Ховелл - Безумие
– Матерь Божья!
– Хороший грим, хороший, костюм и хорошая игра. Этому нас научили во время работы полицейскими в штатском. – Он поставил пакет на пол, взял форму и перебрался в заднюю часть машины. – Как ты себя чувствуешь?
– Нормально, – солгала Софи.
– Вот и хорошо.
В зеркале заднего вида она увидела лицо Ангуса, который в этот момент застегивал пуговицы на форме парамедика.
– Утром я был в клинике. Там есть только один человек, который ведет наблюдение за его машиной, и еще двое в здании, скорее всего у выходов. Я их не знаю, но, думаю, смогу легко обнаружить.
– А Сойер?
– Заблаговременно заказав доставку цветов и сочинив историю о моей почившей дорогой жене и о том, что Сойер делал ей пластику груди, а ту потом вырезали во время операции по удалению раковой опухоли, я узнал от одной сердобольной медсестры, что в течение последующего часа или около того Сойер будет находиться на шестом этаже.
– Хорошо.
Софи почувствовала, как вспотели руки, державшие руль.
– Не было никаких проблем, когда ты брала форму?
– Нет, никаких.
Ангус снова оказался на пассажирском сиденье и улыбнулся. Вдруг ей пришла в голову мысль: какими абсурдными иногда бывают жизненные ситуаций, ведь всего несколько дней назад она испытывала чувство вины каждый раз, встречая Ангуса, а теперь они вместе намеревались совершить серьезное преступление.
– Мы найдем Лачлана сегодня. Я знаю, – сказал Ангус.
Софи тоже знала это. В груди у нее бушевало пламя небывалой силы: от грандиозных планов, которые они строили прошлым вечером, и от мыслей, так и не давших ей уснуть.
Софи проехала по Карилон-авеню, затем свернула направо, на Милсон-роуд. Впереди показалась частная клиника Святой Елены.
У подъездной дорожки, ведущей к клинике, Софи глубоко вдохнула. Они сделают это, просто не надо нервничать. Главное в операции – не привлекать к себе внимания, попытаться проникнуть в здание незаметно, оставаясь при этом на виду и изображая из себя парамедиков. Если все пойдет по плану, ни один свидетель не вспомнит о них больше, чем то, что они были одеты в форму парамедиков.
9:00
Крис открыл дверь и увидел на пороге Эллу.
– К сожалению, нет никаких новостей, – произнесла она. – Я могу войти?
На кухне Глория жарила блины. Крис сказал:
– Входите, если хотите.
Они расположились в гостиной.
– Софи дома?
– Нет.
– Ездит по городу?
Крис кивнул головой. Он не имел ни малейшего представления, где сейчас находится его жена. Она уехала в семь, не сказав ни слова.
– Была ли она дома вчера, когда я привезла вас?
В кухне стало тихо. У Криса мороз пошел по коже.
– Да.
– А была ли она дома в семь тридцать? – спросила Элла. – Выходили ли вы или Софи из дома после половины восьмого?
– Нет.
– Вы спали в одной постели? Наверняка вы бы заметили, если бы Софи куда-то отлучалась?
– Конечно, – подтвердил Крис. – Почему вы об этом спрашиваете?
– Женщину, похожую на Софи, видели у дома Бойда Сойера прошлой ночью. Я хотела поговорить с ней, чтобы узнать, не она ли была там, и объяснить, что не стоит этого делать.
Крис снова кивнул.
– Заверяю вас, в это время мы оба были дома.
Элла недоверчиво посмотрела на Криса, затем, поставив локти на колени, наклонилась вперед.
– Теперь еще одно: мы выясняем, откуда был сделан звонок на телевидение.
– Как это может помочь нашему делу?
– Я думаю, вам лучше знать.
– Вам не удастся доказать, что звонок сделал я, – заверил Крис.
Криса бросило в жар, но он надеялся, что Элла этого не заметила. Ему нечего бояться, успокаивал он себя. Установить связь между ним и звонком, сделанным из телефона-автомата, невозможно.
Элла заговорила тише:
– Будет лучше, если сейчас вы расскажете мне все знаете.
– О чем?
– Об ограблениях и о банде, – сказала Элла.
– Я ничего не знаю. – Крису хотелось вытереть со лба.
– Я вам не верю.
У Криса носом пошла кровь, и он потянулся за салфетками.
– Скоро тайное станет явным, и мы сможем доказать что вы решили утаить информацию. Тогда вам придется объяснять, были ли вы причастны к ограблениям.
Кровь хлынула сильнее.
Какая разница, поверят или не поверят. Найти Лачлана – единственное, что его волновало.
– Если у вас нет новостей по нашему делу, вам лучше уйти.
Когда Элла уехала, Глория вышла из кухни, вытирая руки о полотенце.
– Ты не должен лгать полиции.
– Я сам себе полиция, – парировал Крис.
Пытаясь предугадать ход разговора, он невероятно устал и почувствовал сильную головную боль и головокружение.
– Сам сказал детективу, что Софи была дома, когда ты вернулся, а она пришла не раньше полуночи.
– Софи пытается справиться с горем. Если она считает, что должна ездить по городу, я не могу запретить ей, – объяснил Крис. – Не хватало, чтобы ее обвинили в преследовании кого-то.
– А что, если это так?
– Перестань, мама.
Голова раскалывалась от боли, и Крис зажал ее между ладонями. Он хотел, чтобы Глория ушла обратно в кухню, хотел остаться один. Если сейчас Глория этого не сделает, он скажет, что ему плохо и он хочет вернуться в больницу.
– Это материнский инстинкт, – проговорила Глория. – Никогда не знаешь, на что ты способен, пока твоему ребенку ничто не угрожает.
– Но это и мой ребенок!
– У мужчин все по-другому.
– Это старая песня.
– Неужели? – воскликнула Глория с горящими глазами. – Когда мы с твоим отцом развелись, кто остался с тобой? Он никогда не поддерживал связи с тобой!
Крис закрыл глаза.
– Началось.
– Не надо разговаривать со мной таким тоном. Ты понятия не имеешь, каково мне было тогда. Ты был всего лишь ребенком.
– Мне было четыре года, и я помню больше, чем ты думаешь.
– Четыре, – всплеснула руками Глория. – И что ты можешь помнить, Кристофер?
– Я помню, как ты кричала на отца. Ты сказала ему убираться прочь. И он ушел. – Глаза застилали слезы, ион принялся часто моргать. – Даже не попрощавшись.
– А ты знаешь, почему я кричала на него? Ты так много знаешь, скажи мне, в чем была причина.
– Вы просто ссорились, – выдохнул Крис, – как это часто между вами случалось. С криками и руганью.
Губы Глории превратились в узкую полоску.
– Да, мы никогда не выносили сор из избы.
Крис посмотрел на мать.
– Отец тебя не бил.
– Ты думаешь, если ты этого не видел, этого не был Глория вся дрожала.
– Но…
– Что «но»? – сказала Глория. – Думаешь, что знаешь, как все было на самом деле, но сейчас я расскажу тебе всю правду. Твой отец был никчемным человеком и мне хватило мужества выставить его за дверь, потому что он хотел поднять руку и на тебя.
Крис потерял дар речи.
– В тот же день… – Глория заплакала. – Ты играл на улице. Он взял свой ремень, ударил меня, и в этот момент вошел ты. Он развернулся и поднял руку. Ты смотрел на меня, ты даже не видел его.
Крис замотал головой.
– Я тебе не верю.
– Он оставил нас ни с чем, и ради твоей безопасности я не подавала на алименты, решив, что будет лучше, если мы будем жить своей жизнью, не поддерживая с ним отношений. – Теперь Глория повысила голос. – Всю свою жизнь я стремилась защитить тебя, я всем пожертвовала ради тебя. Я даже подвергла себя риску, помогая тебе. Как ты можешь обвинять меня во лжи! Ведь именно я осталась с тобой, поднималась к тебе по ночам, помогала делать домашние задания, всегда поддерживала тебя и сейчас люблю всем сердцем! Кто держал перед тобой ведро и стирал простыни, когда тебе делали желудочное зондирование? Кто отказался от карьеры, ведь тогда пришлось бы проводить с тобой меньше времени? Кто все уладил, когда твоя шестнадцатилетняя подружка забеременела? Думаешь, твой «дорогой» папочка сделал бы хоть что-нибудь из того, что сделала для тебя я?
– Что? – Глория побледнела под пристальным взглядом Криса. – Ты помогла Би сделать аборт? Ты это имела в виду?
– Ты был в кадетском лагере. – Глория утирала ладонью слезы. – Би не хотела, чтобы ты об этом знал. Впрочем, она просила не говорить об этом ни ее матери, ни Ангусу. Би решила, что если я медсестра, значит, у меня есть друзья, которые ей помогут.
– Как ты могла такое сделать?
– Так было лучше, – бросила Глория. – Вам ведь было по шестнадцать лет! У семьи с таким началом не может быть будущего. Как бы ты учился с женой и ребенком на руках?
– Но она же была несовершеннолетняя. Ты даже не спросила разрешения у ее матери.
– Я поступила так, потому что считала, что это было правильное решение. Может, и Софи сейчас ведет себя так по той же причине, – объяснила Глория. – Говорю же тебе – это материнский инстинкт.
Она пересекла гостиную, намереваясь сесть рядом с сыном, но тот отвернулся от нее.
– Я не могу с тобой разговаривать, – сказал Крис. – Тебе лучше уйти.
Глория все-таки села рядом.
