Лоран Ботти - Билет в ад
— Значит, ты не знаешь, кому именно понадобился Давид?
— Нет. Но я думаю, нам повезло, что это дело поручили Кольберу.
— Как это?
Джорди некоторое время помолчал, размышляя. Он и раньше замечал, что манеры Артиста как-то не сочетаются с целями их общей миссии. После недавнего поражения Кольбер, скорее всего, не осмелится связаться с теми, кто дал ему поручение, чтобы просить о подкреплении или о деньгах. Значит, сейчас он один, если не считать его цербера… Впрочем, были ли деньги главной его целью? Скорее всего, нет: с тех пор как Джорди узнал о тайном знакомстве Кольбера с Шарли (о котором не подозревала даже она сама) и о том, какие видеозаписи тот пересматривал на своем ноутбуке, он понял, что речь идет о преследовании… скорее даже об одержимости.
— У меня такое впечатление, что, провалив миссию, он выйдет из игры.
— Но те, кто его послал, — чего они хотели от Давида?
Джорди вздохнул и коротко ответил:
— Силу.
Шарли в упор взглянула на него:
— Что ты хочешь сказать?
— Это общество… или течение, называй как хочешь… по сути, не имело другой цели, кроме как занять главную позицию в будущем мировом порядке. Они готовились принять власть над миром — ни больше ни меньше. Похожие тайные общества были во все времена. Всегда все начиналось одинаково: возникала небольшая группа людей, которая хотела распространить свои воззрения, свои идеалы на весь мир. Чаще всего они держались в тени. Те, кто хотел использовать возможности Давида в своих целях, по сути, ничем не отличались от масонов. Или христиан. Или нацистов…
— Но почему выбор пал на Давида?
Вот он наконец. Самый мучительный вопрос. Тяжелее всего будет ответить на него откровенно.
— Он последний из тех, кто выжил. Поэтому он и должен спасти мир…
54
Кольбер поднял голову, вглядываясь в массивное здание. Сквозь туман тускло светились окна в квадратных металлических переплетах. Мальчишка был где-то там, за одним из них…
Он перевел взгляд на приборную доску машины и посмотрел на часы. Еще слишком рано для визита…
— Ты уверен, что он здесь?
Голос Такиса, сидевшего за рулем, заставил Кольбера вздрогнуть. Внезапное желание наброситься на гиганта и вонзить ему нож в горло вызвало у него судорожный спазм. Его отношение к Такису всегда было неоднозначным. Кольбер, которого пребывание в обществе астрософии ничуть не изменило, хотя и дало какие-то познания в мифологии, определял его как синдром Сатурна — бога, пожирающего своих детей.
Он попытался успокоиться — поистине близость финала слишком взвинтила его нервы! Поскольку финал ведь был близок, не правда ли? Так или иначе, все должно было скоро закончиться. Конечная станция, поезд дальше не идет, просьба освободить вагоны… Давняя история закольцовывалась: здесь, в Лавилле-Сен-Жур, точнее в нескольких километрах от него, когда-то все началось. На его жизненном пути возник самый важный перекресток… Здесь он увидел Шарли в первый раз. Здесь же перешел от мечтаний к действию.
Здесь он, можно сказать, встретился лицом к лицу со своей судьбой. Может быть, именно поэтому он испытывал к этому месту такую страстную ненависть?
Этот вопрос не требовал ответа. Здесь закончится эта часть его жизни… Или сама жизнь — что ж, посмотрим… Но, во всяком случае, он уйдет не один. Он заберет с собой всех — мальчишку, Такиса… и ее. Всех. Главное, конечно, — ее.
Однако умирать не входило в его ближайшие намерения: долгое время он думал, что обладание Шарли, которым закончится погоня за ней, наконец-то принесет ему умиротворение, в котором жизнь ему отказала. Но теперь, когда на кону появились тридцать четыре миллиона евро, все изменилось. С такими деньгами он сможет поохотиться за сотнями Шарли в разных концах света… Бесконечное увлекательное приключение, без всяких помех, без всякой астрософии… Он будет свободно разъезжать по миру… один или вместе с Такисом — поскольку, хотя он и питал к своему компаньону противоречивые чувства, тот был единственным человеком, с которым ему удалось завязать хоть какие-то отношения. Единственным, кто знал о нем все и принимал его таким, как есть. Единственным, кто готов был следовать за ним по пути к вечному проклятию…
— Да, я уверен, что он здесь, — ответил Кольбер, сдерживая раздражение.
— Странно, — проворчал гигант после некоторого колебания, — этой клиники даже в справочнике нет.
Да, Кольбер вынужден был признать: никогда они бы не отыскали мальчишку здесь, если бы не счастливый случай. Они просмотрели местный справочник «Желтые страницы», еще точно не зная, как именно смогут добраться до своей добычи, поскольку, без сомнения, их уже искали во всем регионе и их описания были разосланы повсюду. Поэтому не могло быть и речи о том, чтобы обращаться в регистратуру каждой больницы с вопросом, не поступал ли к ним в последнее время мальчик лет десяти (они даже не знали, под какой фамилией Шарли его записала) с неврологическими проблемами. Они бы никогда не узнали, что он в клинике Святого Доминика, напоминающей средневековый монастырь, если бы им не сообщили об этом по телефону. В противном случае они бы так и мотались от одной больницы к другой и в конце концов неизбежно привлекли бы к себе внимание.
Уже второй раз Кольбера спасали от поражения. В первый раз — когда ему сообщили про дом у озера. И вот сейчас снова…
— Вот как раз потому, что ее нет в справочнике, щенок, скорее всего, там, — ответил он.
В этом утверждении не было никакой логики, но Такис понимающе кивнул. Кольбер уже успел пообещать ему сказочную жизнь. Только это и имело значение. Что касается всего остального, то одной лишь уверенности его наставника было достаточно, чтобы вселить уверенность и в него самого. Именно поэтому их союз был таким долгим и успешным.
— Ну ладно, что делать будем? — спросил грек.
Кольбер не отвечал. Он наблюдал за клиникой, за сотрудниками — фигурами в белых халатах, мелькавшими в окнах и из-за тумана казавшимися расплывчатыми, за посетителями, уже редкими в этот час, возвращавшимися к своим машинам, оставленным у сводчатой арки, ведущей во внутренний двор… Возле одного из соседних домов он заметил небольшую группу курящих мужчин. Все еще слишком много народа, чтобы действовать… Придется подождать. Ночью, в абсолютной тишине, когда туман заглушит любые звуки, все будет гораздо легче — украсть врачебную униформу, проникнуть в здание, найти нужную палату… Когда уже не боишься смерти, когда больше нечего терять, все становится легко и просто. Лишь страх обрекает на поражение. Но Кольбер уже ничего не боялся. Он преодолел все страхи.
Он снова поднял голову к светящимся окнам клиники. Постепенно они гасли, одно за другим. В некоторых он замечал голубоватые отсветы телеэкранов. За одним из этих окон находился мальчишка, которому суждено было вскоре оказаться у него в руках. Воистину жизнь — это авантюра без начала и конца, подумал Кольбер.
— Поехали, — наконец приказал он Такису. — Поищем какое-нибудь кафе, где можно съесть пару сэндвичей… а заодно и другую тачку — эта наверняка уже в розыске… Вернемся, когда все утихомирятся.
55
…Ты упоминала о «талидомидных детях» — в каком-то смысле это похожий случай. Правда, детей вроде Давида было гораздо меньше. Большинство из них даже не успевали появиться на свет или рождались с серьезными отклонениями и жили совсем недолго. Некоторые прожили по несколько лет, но, когда их способности начинали проявляться, возникали проблемы. Мозговые кровоизлияния, опухоли… Словом, «допамнезиновый проект» уже решили похоронить, но тут появился Давид…
…последний, кто выжил…
Шарли уже минут двадцать стояла под горячим душем, но все никак не могла ни согреться, ни успокоиться. Слова Джорди снова и снова звучали в ушах.
…Давид стал так важен для них, потому что он единственный, кто… соответствует всем требованиям. К тому же он единственный живет так долго. Никто не знает почему…
Но Шарли знала: потому, что Давид практически никогда не использовал свои способности. Не пробуждал свою силу. Может быть, даже сознательно пытался этого избегать… Вплоть до сегодняшнего дня…
…официальной целью общества было защитить Давида, но…
«Замолчи!» — мысленно закричала она.
Она схватила губку и начала растирать себя — с отчаянием, почти с яростью, как женщина, пережившая изнасилование. В сущности, то, что с ней произошло, было похоже на изнасилование: нечто нежелаемое и чужеродное проникло в ее сознание, а вместе с тем и во все тело — нечто, навсегда изменившее ее жизнь.
Шарли ощутила на губах соленый вкус и только тогда поняла, что плачет. Она не пыталась сдержать слезы, наоборот, дала им волю, и они двумя потоками хлынули по щекам, смешиваясь с водой.
