Бернар Миньер - Круг
— Я всего лишь сказал правду.
— Нет. Ты изложил свой взгляд на случившееся и вывел меня из-под удара. В конечном итоге все всегда зависит от точки зрения. Ты сдержал обещание.
Майор смущенно пожал плечами. Официантка принесла им кофе и бутылку «Перье».
— Что скажешь насчет нового назначения?
Циглер повела плечами.
— Засады на дорогах на предмет превышения скорости, время от времени — ссоры между пьянчугами в баре, кражи со взломом, акты вандализма, продажа наркотиков у ворот лицея… Теперь-то я понимаю, что в розыске была на особом положении… Обветшавшие помещения, жалкие квартиренки, абсурдные решения, которые принимают профнепригодные начальники… Знаешь, что такое «синдром извивающегося жандарма»?
— Как-как?
— Наши яйцеголовые шефы решили, что самая насущная задача — поменять кресла в кабинетах. Одно плохо — подлокотники мешают усесться жандарму с кобурой на бедре. В результате все жандармы этой страны по сто раз «ввинчиваются» дном в кресла.
Сервас улыбнулся, но тут же снова стал серьезным.
— Вчера ты навестила в тюрьме Лизу Ферней. Зачем? — спросил он.
Циглер посмотрела ему в глаза, и он вспомнил грозовую ночь в жандармском участке в горах, когда Ирен рассказала, как ее изнасиловали те же люди, что надругались над Алисой Ферран и другими детьми из Изарского лагеря. Сегодня у нее был почти такой же взгляд, как тогда. Мрачный.
— Я… я прочла в газетах, что Гиртман вошел с тобой в контакт, прислал сообщение… Я… — Циглер помолчала, подбирая слова. — После того, что случилось в Сен-Мартене, я не переставала… думать о нем. Как я уже сказала, интересных дел моя бригада не ведет… вот и собираю информацию о Гиртмане. Это стало наваждением, манией… хобби. Наподобие коллекционирования игрушечных электропоездов, марок или бабочек, понимаешь? Вот только пришпилить к доске я мечтаю не бабочку, а серийного убийцу.
Женщина сделала глоток воды. Сервас внимательно разглядывал собеседницу, маленькую татуировку у нее на шее в виде китайского иероглифа, пирсинг в левой ноздре. Не совсем классический образ жандармского офицера. Сервасу нравилась Ирен Циглер. Он ценил ее хватку. Им хорошо работалось вместе.
— Значит, ты собираешь информацию…
— Да… Вроде того. Пытаюсь понять, куда это может меня привести. До сегодняшнего дня все было впустую. Гиртман словно бы исчез с лица земли. Никто не знает, жив ли он. Когда я вернулась из отпуска и узнала, что он с тобой связался, сразу подумала о Лизе Ферней. И нанесла ей визит.
— Возможно, это шутка, — сказал Сервас. — Или имитация.
Циглер видела, что майор колеблется.
— Правда, есть кое-что еще, — добавил он.
Ирен промолчала. Она предполагала, что именно может сказать Сервас, но не могла выдать себя. Мартен не должен узнать, что она взломала его компьютер.
— На шоссе А20 видели мотоциклиста, похожего по описанию на Гиртмана, говорившего с акцентом — вполне вероятно, что со швейцарским. Снимки с камеры наблюдения на пункте уплаты пошлины, находящемся чуть южнее, подтвердили показания управляющего магазином. Если это Гиртман, значит, он ехал в Тулузу.
— Как давно? — спросила Циглер, хотя ответ был ей известен.
— Около двух недель назад.
Она оглянулась, как будто швейцарец мог быть рядом. Затесаться в толпе, шпионить за ними. За столиками сидели в основном студенты. Терраса со стенами из розового кирпича, увитыми диким виноградом, и каменным фонтаном вызывала в памяти вид маленькой площади в Провансе. Циглер вспомнила содержание мейла. Она хотела, но не могла высказать Сервасу свое мнение, не признавшись в неблаговидном поступке. Пришлось импровизировать.
— У тебя есть копня?
Сервас достал из кармана пиджака сложенный вчетверо листок и протянул Ирен. Она перечитала текст, который знала наизусть.
— Эта история сводит тебя с ума?
Майор кивнул.
— Что думаешь? — спросил он.
— Сейчас… — Ирен притворилась, что продолжает читать.
— Гиртман или нет?
Циглер сделала вид, что размышляет.
— Похоже на него.
— Обоснуй…
— Я много месяцев изучала его личностные и поведенческие характеристики. Скажу не хвалясь: никто не знает его лучше меня. Сообщение не выглядит подделкой, в нем что-то есть. Я будто снова слышу его голос — как тогда, в камере…
— Сообщение отправила женщина из интернет-кафе в Тулузе.
— Жертва или сообщница, — прокомментировала Ирен. — Если он нашел родственную душу, это очень тревожное обстоятельство, — добавила она.
Несмотря на жару, Сервас почувствовал озноб.
— Ты сказала, что скучаешь на новой должности? — с улыбкой спросил он.
Она посмотрела на него, не очень понимая, куда он клонит.
— Скажем так: я не для того возвращалась в жандармерию.
Сервас ответил, выдержав паузу:
— Самира и Венсан заняты сбором информации о Гиртмане. Кроме того, я попросил их приглядеть за моей дочерью. Марго учится в Марсакском лицее. Она пансионерка, как и большинство ребят, живет далеко от родителей, что делает ее идеальной мишенью. — Сыщик внезапно осознал, что понизил голос, словно опасался накликать беду. — Как ты посмотришь, если я буду сообщать тебе все, что мы накопаем на Гиртмана? Мне важно знать твое мнение.
Лицо Циглер просияло.
— Хочешь сказать, я буду вас консультировать?
— По твоим словам, ты стала спецом по швейцарским серийным убийцам, — ухмыльнувшись, подтвердил майор.
— Почему нет… Не боишься нажить неприятности?
— Совсем не обязательно кричать об этом на всех углах. В курсе будут только Венсан и Самира — информация пойдет через них. Я им доверяю. И твой взгляд на проблему для меня действительно важен. Той зимой, два года назад, мы хорошо поработали вместе.
Слова Серваса польстили Ирен.
— Как ты узнал, что я навещала Лизу Ферней?
— Она сама мне сказала. Я нанес ей визит через два часа после тебя. Как известно, великие умы мыслят в одинаковом направлении.
— Что ты узнал от Лизы о Гиртмане?
— Она заявила, что швейцарец ни разу не дал о себе знать. А чего добилась ты?
— Аналогичного результата. Ты ей веришь?
— Она показалась мне очень подавленной…
— И неудовлетворенной.
— Возможно, эта дама — прирожденная лицедейка.
— Возможно.
— Как бы она себя повела, зная, что Гиртман где-то неподалеку, и подай он весточку о себе?
— Ни за что не призналась бы и продолжила изображать уныние…
— …и досаду…
— Ты полагаешь, что?..
— Ничего я не полагаю. Но будет правильно присмотреть за ней.
— Вот только делать это будет непросто, — посетовала Циглер.
— Наноси ей регулярные визиты. Мне показалось, что она умирает от скуки. Попробуй подобраться к Ферней поближе, может, вытянешь из нее что-нибудь полезное — пусть даже в обмен на твои посещения, из желания иметь уверенность, что ты вернешься… Но не забывай, как умело она манипулирует людьми. У этой женщины синдром Нарцисса — как и у Гиртмана. Она попытается использовать твои слабости, запутать тебя, а в результате скажет не правду, а то, что тебе хотелось бы услышать.
Ирен кивнула с озабоченным видом.
— Я не вчера родилась… Ты всерьез опасаешься за Марго?
Сервасу показалось, что он наелся стекла и осколки пошли гулять по его кишкам.
— Expressa nocent, non expressa non nocent, — ответил он и перевел: — «Сказанное вредит, не сказанное — не вредит».
Она ехала на своем любимом «Сузуки GSR-600», намного превышая допустимую скорость, оставляя за спиной машины. Солнце ярко светило над холмами, поросшими буйной курчавой зеленью, наполняя душу энергией и нетерпением. Она снова в игре!
Гиртман где-то рядом…
Циглер следовало испугаться, но вызов возбуждал ее, как боксера, который тренируется, готовясь к главному матчу своей жизни, и вдруг узнает, что самый опасный его соперник снова в строю.
— Готов результат графологического анализа, — сообщил Эсперандье.
Сервас проследил взглядом за силуэтом женщины, переходившей улицу против света заходящего солнца. Летний вечер был чудо как хорош, но сыщик чувствовал себя разочарованным. Когда телефон завибрировал, он на секунду поверил, что услышит голос Марианны, потому что целый день ждал ее звонка.
— Фразу в тетради написала не Клер Дьемар.
Сервас выпустил из поля зрения женщину и раскаленный летней жарой городской пейзаж.
— Это точно?
— Графолог совершенно уверен. Сказал, что готов биться об заклад и поставить на кон свою профессиональную репутацию.
Майор напряженно размышлял. Кое-что проясняется… Его мозг работал на полных оборотах, как загруженная углем паровозная топка. Некто написал разоблачающую Юго фразу в тетради и оставил ее на столе Клер Дьемар, на видном месте. Парень — идеальный козел отпущения: умница, красавчик, наркоман. И — главное — любовник Клер, часто бывавший в ее доме. Из этого вовсе не следует, что человек, попытавшийся скомпрометировать Юго, знал о его связи с Клер. Возможно, он просто был в курсе визитов молодого человека. Марианна, Франсис и сосед-англичанин не сговариваясь произнесли одну и ту же фразу: новости в Марсаке распространяются быстро.
