Патрисия Корнуэлл - Реестр убийцы

Генри Холлингс — видный мужчина в прекрасно сшитом темном костюме. Брюки отутюжены так, что о стрелки можно порезаться. Застегивающийся на одну пуговицу пиджак отделан черным шелком. Бледно-голубая рубашка только что не хрустит. Серебристый шелковый галстук — в тон седым волосам, лицо морщинистое, но не грубое, морщинки указывают, что он чаще улыбается, чем хмурится. Глаза добрые. Ее немного раздражает, что он не соответствует ожидаемому образу хитрого, прожженного политикана, и она напоминает себе, что именно в этом и заключается проблема с подобного рода деятелями. Сначала они дурачат людей, а потом используют для достижения собственных целей.

— Мне бы не хотелось ходить вокруг да около, — говорит Скарпетта. — У вас было предостаточно времени, чтобы заметить мое присутствие здесь. Как-никак прошло почти два года. А теперь, если вы не против, давайте перейдем к делу.

— Мне не хотелось показаться навязчивым.

— Весьма любезно с вашей стороны. Я в городе человек новый. У нас с вами одни и те же проблемы. По крайней мере должны быть.

— Спасибо за откровенность. И позвольте объяснить кое-что. Мы, чарльстонцы, люди преимущественно этноцентричные. Мы никуда не торопимся, умеем ждать и долго приглядываемся к новому. Полагаю, вы уже заметили, что быстро у нас здесь ничего не делается. Здесь даже ходят медленно. — Он улыбается. — Вот и я тоже ждал, когда вы первой проявите инициативу. Если, конечно, пожелаете. Скрывать не стану, такой вариант представлялся мне маловероятным. Не возражаете, если продолжу? Вы судмедэксперт, специалист с заслуженной репутацией, а люди вроде вас обычно придерживаются весьма невысокого мнения о выборных коронерах. Мы, как правило, не врачи и не судмедэксперты. Я полагал, что вы, открыв здесь практику, станете относиться ко мне с известной настороженностью.

— Получается, мы оба составляли мнение исходя в первую очередь из предположений.

Скарпетта уже решила, что позволит себе сомнение в пользу Генри Холлингса. Или хотя бы сделает вид, что он заслуживает такого сомнения.

— В Чарльстоне любят посплетничать. — Он напоминает ей фотографию Мэтью Брейди — сидит прямо, ноги скрещены, руки сложены на колене. — И в этих сплетнях много зависти, ограниченности и злобы.

— Уверена, мы, будучи профессионалами, сможем поддерживать нормальные отношения. — Вот этой-то уверенности ей как раз и недостает.

— Вы уже познакомились с вашей соседкой, миссис Гримболл?

— Боюсь, я вижу ее только тогда, когда она наблюдает за мной из окна.

— Миссис Гримболл жаловалась на появление в переулке, за вашим домом, катафалка. Дважды.

— Мне известно только об одном случае. — Интересно, что за второй случай? — Люшес Меддикс. Причина в загадочной путанице с моими адресами. Надеюсь, ситуация прояснилась и недоразумение не повторится.

— Миссис Гримболл жаловалась людям, которые могли бы доставить вам немалые неприятности. Я принял звонок и вмешался. Сказал, что никаких доставок к вашему дому быть не должно и, очевидно, имело место непонимание.

— Интересно, сказали бы вы это, если бы я к вам не пришла?

— Если я пытался вставлять палки вам в колеса, зачем тогда мне защищать вас от миссис Гримболл?

— Не знаю.

— По-моему, смертей и трагедий вокруг столько, что на всех хватит. Однако не все думают так же. В Южной Каролине нет похоронного дома, который не зарился бы на мой бизнес. Люшес Меддикс — лишь один из них. Ни за что не поверю, что он мог ошибиться и принять ваш дом за морг. Даже если бы где-то и перепутали адрес.

— Но зачем ему вредить мне, если я даже не знакома с ним?

— У вас своя логика, а у него своя. Он не рассматривает вас как источник дохода, потому что — я лишь высказываю свое частное мнение — вы ничем ему не помогаете.

— Я не занимаюсь маркетингом.

— С вашего позволения я могу сообщить ваш адрес всем коронерам, похоронным домам и транспортным службам, с которыми вам, не исключено, придется вести дела.

— В этом нет необходимости. Я в состоянии сделать это сама.

Чем он любезнее, тем меньше она ему доверяет.

— Честно говоря, было бы лучше, если бы они получили такого рода информацию от меня и приняли как намек на то, что мы работаем вместе. Разве не за этим вы сюда пришли?

— Меня интересует Джанни Лупано, — говорит Скарпетта. Выражение его лица не меняется. — Тренер Дрю Мартин.

— Вы наверняка знаете, что я ни в коей мере не причастен к расследованию обстоятельств ее смерти. И соответственно не располагаю никакой информацией, кроме общедоступной.

— Он бывал в вашем похоронном доме. По меньшей мере один раз.

— Если бы он приходил сюда с вопросами о ней, я бы определенно об этом знал.

— Какая-то причина его сюда привела.

— Позвольте спросить: почему вы так в этом уверены? Может быть, до вас доходит даже больше слухов, чем до меня?

— В чем я точно уверена, так это в том, что Джанни Лупано по меньшей мере был на вашей парковке. Такой ответ вас устроит?

— Понятно. — Генри Холлингс кивает. — Вероятно, полиция или кто-то еще проверили GPS в его машине, и там обнаружился мой адрес. В таком случае я бы хотел спросить, является ли Джанни Лупано подозреваемым в убийстве.

— Допрашиваются все, кто имел к ней какое-либо отношение. Вы сказали «в его машине». Откуда вам известно, что у него в Чарльстоне есть машина?

— Я знаю, что у него здесь квартира.

— Многие, в том числе люди, проживающие в этом здании, не знают, что у Лупано здесь квартира. А вот вы почему-то знаете.

— У нас есть книга посетителей. Она всегда лежит на подиуме возле часовни, так что любой, кто посещает службу или поминки, может в ней расписаться. Возможно, Лупано приходил на похороны. Можете, если хотите, посмотреть записи. Вас какой период интересует?

— Хорошо бы за последние два года, — говорит Скарпетта.

В комнате для допросов к деревянному стулу прикреплены ножные кандалы.

Заметив их, Мэдлиз Дули думает, что вполне может оказаться на этом стуле. За обман.

— Больше всего проблем с наркотиками, но вообще-то у нас есть все. — Следователь Теркингтон ведет ее и Эшли по длинному коридору южного крыла офиса шерифа мимо кабинетов, названия которых дергают нервы. — Кражи, ограбления, убийства.

Помещение большое, намного больше, чем она представляла, потому что Мэдлиз и в голову не приходило, что на Хилтон-Хед-Айленд может быть преступность. По словам же Теркингтона, ситуация к югу от Броуд-Ривер такова, что работы вполне хватает для всех шестидесяти сотрудников, включая восемь следователей.

— В прошлом году мы расследовали более шестисот серьезных преступлений.

Интересно, думает Мэдлиз, были ли среди них незаконные проникновения и лжесвидетельства?

— Я в шоке, — нервничает она. — Мы ведь думали, что здесь безопасно, даже дверь не запирали.

Теркингтон приглашает их в конференц-зал.

— К сожалению, многие думают, что если они богаты, то ничего плохого с ними случиться не может.

Ей льстит, что следователь зачислил их с Эшли в богачи — никто больше так не считает, — и Мэдлиз счастлива, пока не вспоминает, почему они здесь оказались. В любой момент молодой человек в элегантном костюме и галстуке наведет справки и выяснит, каков на самом деле экономический статус мистера и миссис Эшли Дули. Сделать это не так уж и трудно, как сложить два и два, достаточно узнать их адрес в северном Чарльстоне, где они арендуют дешевый домик, отгороженный от океана густой стеной пиний.

— Пожалуйста, садитесь. — Следователь выдвигает для нее стул.

— Вы правы на все сто, — говорит Мэдлиз. — Деньги счастья не приносят. — Как будто уж ей-то это точно известно.

— Приличный у вас камкордер. — Теркингтон поворачивается к Эшли. — И стоит, должно быть, немало, а? Никак не меньше тысячи. — Он делает жест, предлагая Эшли передать ему камеру.

— Не понимаю, почему это я должен ее отдавать. Я вам и так покажу, что успел снять.

— Мне пока что не все еще ясно. — Бледные глаза Теркингтона смотрят на нее в упор. — И прежде всего почему вы пошли к тому дому. Почему нарушили границы частного владения, хотя там и был запретительный знак.

— Она искала хозяина, — отвечает Эшли, не поднимая головы, словно разговаривает с камкодером.

— Мистер Дули, не отвечайте за жену. Из ее слов следует, что вы остались на берегу и не присутствовали при том, как она нашла то, что нашла.

— Не понимаю, почему вы должны оставить ее у себя.

Эшли не дает покоя камера, а вот Мэдлиз куда больше беспокоится из-за оставшегося в машине бассета.

Стекло она немножко опустила, чтобы в салон попадал воздух, и, слава Богу, день сегодня не жаркий. Только бы не залаял. Мэдлиз уже успела полюбить щеночка. Бедненький. Через что только ему пришлось пройти. Она ежится, вспомнив, как пальцы наткнулись на липкую кровь у него на шерстке. Мэдлиз не может рассказать о бассете, хотя это и помогло бы объяснить, почему она отправилась на поиски владельца белого особняка. Если полицейские узнают, что этот несчастненький, милый песик у нее, они заберут его, а потом передадут в приют для бездомных животных или просто усыпят. Как Фрисби.