Александра Олайва - Последняя
– Друзья.
– Вот видишь, – говорю я Бреннану и тянусь к двери.
– Назовите свои имена! – просит паренек.
И голос, в котором я узнала Рэнди, говорит:
– Купер.
– И?.. – требует паренек.
Я тону, съеживаюсь. Страх накатывается на меня, заполняет с мысков до макушки, утягивает в пучину.
– Джон?
Меня пугает не появление двух незнакомцев, а то, что я приняла их за друзей. Что мое восприятие может настолько отличаться от реальности.
Бреннан поворачивается ко мне с видом превосходства.
Страх покидает меня, отступает так же, как нахлынул. Я опустошена, выжата, закоченела.
Я больше так не могу. Тревожиться. Объяснять. Притворяться.
Я возвращаюсь к огню и сажусь.
– Майя!
Взгляд паренька полон страха. На улице мужчины орут… или, может, орет только один.
– Чего? – откликаюсь я. Мешаю чечевицу. Просто чтобы что-то делать. – Если они войдут, значит, войдут. Если нет – то нет. Так или иначе, мы ничего сделать не можем.
Паренек неуверенно переминается с ноги на ногу.
– Я сложу вещи, как ты сказала. Вдруг придется двигать быстро.
Спустя несколько минут мужчины затихают. Похлебка кипит: звук получается очень громкий, как и скрип молнии: Бреннан закрывает сложенный рюкзак.
– Готово, – объявляю я.
Картошка, похлебка – все безвкусное. Паренек по-прежнему беспокоится. Он снова спрашивает насчет ухода. Я не отвечаю. Он вскоре прекращает попытки, как и те мужчины на улице. Похлебки столько, что нам все не съесть.
– Завтрак, – говорю я, накрывая кастрюльку крышкой и снимая с затухающего огня.
– Ты правда думаешь, что здесь безопасно ночевать? – спрашивает паренек.
Я пожимаю плечами и ложусь на выстланный полотенцами шезлонг. Ткань подо мной неловко комкается. Раздраженно встаю и смахиваю все полотенца на пол. Снова ложусь. Наш огонь превратился в угольки.
– Майя?
Крепко зажмуриваюсь. Я так устала: от него, от этого места – от всего.
– А как насчет того, чтобы утром найти машину и остаток пути проехать?
– Нет, – говорю я.
– Почему?
– Сам знаешь.
– А! – откликается Бреннан.
– Засыпай, – говорю я ему.
Я открываю глаза. Угли чуть светятся оранжевым – и это единственное, что я могу видеть.
«Ад тенебрас деди». Я могу это сказать. Мне хочется это сказать. Я переворачиваюсь на шезлонге, чтобы лежать лицом вверх. Камера где-то там, наверху: наблюдает за мной. Если я произнесу эти слова, что будет? Включится свет? Разъедутся главные двери? Войдет ли Эмери, чтобы потрепать меня по плечу и сказать, что я храбро держалась, но теперь пора сдать потрепанную голубую косынку, которую я затянула на фляжке, и отправляться домой? Будет ли на улице ждать машина?
Или вообще ничего не произойдет?
Эта мысль – как резкий щипок, так что я ежусь. Мне нельзя сдаваться. Я не имею права на провал. Как ни измучена и ни разочарована, я должна держаться. У меня нет выбора.
Я поворачиваюсь к затухающему огню. Тупо смотрю на него, пока у меня не начинают слипаться глаза. Мыши шныряют по какому-то проходу между полками. Их тихий топот помогает мне наконец заснуть.
Меня будит прикосновение к плечу – не знаю, какой сейчас час. Поздний. По-прежнему темно, никаких признаков огня не видно.
– Майя, – шепчет паренек мне в ухо, – кажется, они вошли.
– Кто? – спрашиваю я.
– Те люди. Я что-то услышал там, откуда мы пришли. Прислушайся.
Сначала я ничего не слышу – даже мышей. Только дыхание парнишки у моего уха. А потом улавливаю скрип открывающейся двери. «Вовремя», – думаю я.
Я уныло говорю парнишке:
– Бери наши вещи.
Мы бесшумно проходим в переднюю часть магазина, а потом идем мимо касс, пока не оказываемся на входе в отдел овощей и фруктов. Перебираемся от одного стеллажа к другому, направляясь назад. Бреннан рядом со мной вздыхает слишком шумно.
Из-за угла до меня доносится вопрос:
– Где они?
На говорящего – не Рэнди – тут же шикают. Судя по близости голосов, мужчины стоят у самых внутренних дверей. Мы только шагов на двадцать левее, наши спины прижались к полкам с салатными заправками. «Это – финишная прямая, – говорю себе я. – Финишная прямая игры, которая слишком затянулась».
Слышу их шаги и какое-то шуршание. Шаги направляются в нашу сторону. Я выставляю руку, чтобы остановить Бреннана. Мое предплечье соприкасается с его грудной клеткой, и я ощущаю его испуганное дыхание.
Двое мужчин проходят мимо нас, медленно продвигаясь к наружной стене магазина. В течение нескольких секунд нас разделяет только воздух, а потом между нами оказывается выкладка расфасованных грецких орехов и пекана. Вскоре мужчины уже там, где я нашла картофель. По их тихим шагам я определяю, что они направляются к главному входу в магазин – видимо, планируя методично осмотреть торговый зал, отдел за отделом. Я жестом велю Бреннану идти за мной и прокрадываюсь за угол, к распашным дверям.
Хруст. Прямо у меня под ногой. Не знаю, на что я наступила, но получилось громко. Шаги в дальней части магазина останавливаются – а потом приближающийся топот.
Страх и бегство, инстинкты, с которыми разум справиться не может.
– Беги! – кричу я и проталкиваю Бреннана в двери. Мы вбегаем в кабинет, через который попали в магазин, и я захлопываю за нами дверь. Непослушными трясущимися руками никак не могу найти замок. Бреннен толкает стол к окну.
Внезапный удар в дверь отталкивает меня. На волне адреналина я толкаю дверь обратно, и она гулко захлопывается. В следующую секунду Бреннан оказывается рядом и помогает мне.
– Замок! – говорю я.
Он находит его и запирает.
– Он выдержит? – спрашивает он.
Мы оба наваливаемся на дверь, в которую колотят с той стороны.
– Не знаю.
Смотрю на окно. По-моему, мы не успеем в него пролезть раньше, чем они ворвутся в кабинет.
Стук в дверь прекращается. Мы с Бреннаном остаемся на месте.
– Мы ничего плохого вам делать не хотим, – говорит не-Рэнди.
– Ага, как же! – кричит в ответ Бреннан.
– Заткнись, – говорю я ему.
Из-за двери:
– Мы просто хотим поговорить!
Я смотрю в окно: там светает. Скоро восход. Не думаю, что они будут нас бить, но они могут отнять наши припасы, или нас связать, или запереть в промышленном холодильнике. Они способны затормозить нас сотней различных способов, и я этого не допущу.
– Послушайте, – громко говорю я, – у нас нет ничего ценного. Тут полно еды. Просто оставьте нас в покое.
– Еды полно везде, – говорит не-Рэнди. – Чтоб ее.
– Тогда что вам надо? – спрашивает Бреннан.
– Я же сказал: поговорить. Мы с братом одни с тех пор, как все пошло к чертям. Живем тут рядом.
– Что будем делать? – шепчет мне Бреннан.
Я ничего не могу придумать: только продолжать говорить с мужчиной по ту сторону двери и как-то отсюда выбраться. Обвожу взглядом туманную серую комнату, отчаянно пытаясь соображать.
Рабочий стул. В кино обычно подпирают стулом ручку двери, и это задерживает злодея, так что герой успевает сбежать. Я предупреждающе поднимаю палец, прося, чтобы Бреннан молчал и ждал.
– Откуда вы? – спрашивает не-Рэнди. – Вы местные?
Я как можно тише отхожу от двери. Рабочий стул лежит на боку, всего в нескольких шагах. Затаив дыхание, я его поднимаю. Он тихо скребет пол, но не-Рэнди продолжает говорить, и его голос глушит этот звук.
– Сколько вас там? – спрашивает он. – Вы родственники, как мы?
Я подношу стул к двери и осторожно пододвигаю его под ручку. Понятия не имею, выдержит ли он.
– Вы болели? Брат болел, но поправился. А я вообще не заболел этой штукой. Нас попытались эвакуировать со всеми, но мы не захотели. Это наш дом, понимаете? Должны понимать, вы ведь тоже здесь остались. Мало кто так сделал.
Я кивком указываю на окно, и Бреннан отходит от двери. Делаю ему знак лезть первым, и он забирается на металлический стол. Не-Рэнди все болтает.
– Раньше тут на дороге была шайка, три полных отморозка. Я одного знал, он все уговаривал нас к ним присоединиться. Мы не захотели. Они были настоящие психи: все время твердили, что посторонних надо выпотрошить… хоть посторонних и не было. Эта группа и мы с братом – кажется, во всем округе больше никого не осталось.
Бреннан выпрямился, держась руками за раму. Он подтягивается и вылезает ногами вперед. Я провожаю его взглядом.
– Они уже исчезли: умерли или переселились, не знаю, – говорит не-Рэнди. – И с тех пор мы…
За окном стук, удары, звуки борьбы. Приглушенный голос Бреннана зовет:
– Майя!
А потом более низкий голос, крик:
– Клифф, одного поймал!
«Твою мать», – думаю я.
Вот почему не-Рэнди не затыкался: чтобы его напарник тишком прокрался под окно.
Дверь у меня за спиной шумно распахивается: бесполезный стул отлетает к стене. Не-Рэнди входит. Он громадный, бородатый белый. Я оказалась между ним и столом, а его брат на улице шумно пытается удержать Бреннана.
