Адам Нэвилл - Судные дни
Малькольма Гонала, кажется, не было дома. Может, он бежал из страны и спрятался. Да и кто бы его в этом обвинил? Кайл водил пальцем по пластиковым кнопкам на панели домофона.
Гонал жил на четвертом этаже старого викторианского дома, во дворе которого валялись мусорные мешки и росли сорняки. Его фамилия единственная виднелась под грязными плоскими звонками – возможно, только он и обитал в этом жалком домике, затерянном в южном Лондоне.
Окна первого этажа были наглухо занавешены изнутри. Популярный телережиссер девяностых и автор печально известных подделок переживал нелегкие дни. «Жалость-то какая». Почему, интересно, Макс нанял этого бессовестного шарлатана? Да потому, что не собирался выпускать фильм на экраны. Малькольм Гонал был дотошным, наглым, жадным, неразборчивым в средствах и сидел на мели. Он сделал бы что угодно, лишь бы вытащить на свет сенсационные мистические тайны неприятной секты и по-быстренькому сляпать из получившегося материала фильм, который отправился бы прямиком на DVD. Убийства, изнасилования, побои, содомия, надругательство над детьми, похищение людей: да у Гонала стояк случился бы от одного упоминания такой темы! Студия «Аллегра филмз» стала банкротом после иска о клевете со стороны англиканской церкви: Гонал утверждал, что ее священники регулярно проводят черные мессы. После этого его карьере на телевидении пришел конец.
«Восьмидесятые давно кончились, Макс». Кайл был оскорблен: он знал, что получил работу не первым, но оказаться вторым после Гонала! К тому же, раз уж Макс не планировал выпускать фильм на большой экран или на телевидение, Кайл не представлял, зачем ему нужна документалка – для просмотра в своем безопасном мире чистого света в Мэрилебоне?
Отступив на шаг, Кайл обозрел выцветший кирпичный фасад. И увидел, что в самом большом окне верхнего этажа сдвинулась занавеска. Мелькнуло бледное одутловатое лицо и комната, освещенная настолько ярко, что свет должен был бить прямо в космос. Гонал был дома.
Кайл сбежал по ступенькам, встал на дорожке и поднял свой телефон, написав на экране «Нам нужно поговорить!». Занавески не двинулись. Кайл ждал и ждал, но ничего не изменилось. Потом закрыл глаза и тяжело вздохнул.
– Отвали! – каркнул хриплый голос из домофона.
Кайл вернулся к двери, кинул рюкзак на зеленоватый цемент крыльца:
– Мистер Гонал. Мне очень нужно поговорить с вами. Меня зовут Кайл Фриман. Я звоню вам целый день. Звучит глупо, но это вопрос жизни и смерти.
– Не моей. Пошел на хрен.
Дорога из Нью-Кросс до Вест-Хэмпстеда была очень долгой. У Кайла перед глазами встала алая пелена. Хватит! Он снова ткнул в кнопку:
– Может, и твоей. – «Жирный ублюдок». – Просто выслушай.
– Эй, ты, мелкая бездарная тварь, я сейчас спущусь, и домой ты поедешь на инвалидной коляске!
– Слышишь, Малькольм, как я ссу на твой коврик?
Крошечную колонку домофона едва не снесло со стены.
– Меня тут все знают! Слышишь! В курсе про Бешеного Стретэма?! Он тебя скоро найдет! Я знаю, где ты живешь! В Вест-Хэмпстеде! На гребаной Голдхерст Террас! Скоро тебе будет нечем ссать!
К сожалению, Кайл действительно слышал про Бешеного Стретэма. Отморозок из Ист-Энда, убивший и искалечивший несколько человек, имел привычку откусывать жертвам носы. Однажды его даже задержали на подпольном боксерском бое с ноздрей во рту. Он так хотел посмотреть следующий бой, что не стал полоскать рот. И при всем этом его ни разу не посадили. Как это вообще? В книжном магазине аэропорта Кайл видел портрет этого шрамированного громилы на обложках минимум двух документальных книг о преступниках, они стояли между томиками о футбольных хулиганах.
Скорее всего, Гонал блефует. Но Бешеный Стретэм как раз из тех психов, с которыми Малькольм мог водить компанию. Насколько Кайл помнил, Гонал даже вывел его как местного героя на жутком DVD, который продавался вместе с воскресным таблоидом.
Его затошнило. Думать нужно было быстро, но мысли ворочались с трудом.
– Эй, я тебя больше не слышу! – проорал Гонал из колонки. – Утерся!
Он все кричал и кричал. Ему нравился звук собственного визгливого голоса, кокни-акцент и угрозы – орал он с уверенностью человека, который обладает доступом к насилию настолько иррациональному и дикому, что только полный идиот к нему бы не прислушался.
Но Кайл, глядя на свое мутное отражение в панели домофона, увидел, как по его лицу расползается злобная улыбка.
– Чувак, да будь ты хоть третьим близнецом Крэй, мне все равно наплевать. Сейчас есть вещи похуже, чем лишиться носа. Сдается мне, ты знаешь, о чем я. У сестры Катерины гораздо больше старых друзей, чем ты думаешь. И им не нравятся те, кто сует нос в их дела. Так что кончай грозить человеку, который знает, что с тобой творится. Как там твои стены?
На другом конце домофона молчали. Кайл улыбался. Через несколько секунд щелкнул замок.
Кайл вошел в темный дом.
Малькольм Гонал был пьян. Малькольм Гонал сходил с ума от страха. И это заметил бы кто угодно.
А еще он теперь явно превратился в затворника. Черные мешки и тонкие зеленые пакеты из ближайшего магазина, заполненные мусором, были навалены по всему холлу и не давали двери открыться.
– Уборщица забастовку устроила? – осведомился Кайл.
Гонал походил на лысого крота, которого доктор Моро увеличил инъекциями стероидов до размеров человека. Кожа на лишенной волос голове напоминала свежую замазку, за исключением пятна супа на подбородке. Пухлую плоть покрывала экзема. Крошечные водянистые глазки неопределенного цвета смотрели на мир через большие квадратные очки, когда-то бывшие очень модными. Но те дни, когда Малькольм Гонал, щеголяя в костюме от Армани, вел передачи о футбольных хулиганах на кабельном канале, давно канули в прошлое. Сейчас на нем был килт, рубашка с рюшами, какую надевают под смокинг, и халат, украденный из отеля, а на ногах – носки с вышитыми мультяшками.
Он так резко сунулся к Кайлу, что тот отступил.
– Не смей ржать. Не смей, сука. У меня больше не осталось чистых шмоток.
Чистыми они, впрочем, не были. Халат оказался таким грязным, что распоследний бродяга не рискнул бы напялить такие зловонные обноски. Гонал добрался до самого дна своего гардероба. Остальная одежда кучей лежала на полу грязной кухни, которую Кайл миновал по пути к запертой двери. Свет просачивался со всех сторон дешевой некрашеной доски, которой как будто временно заставили дверной проем после шумной вечеринки.
– Эта сучья наркоманка снизу ответила на звонок? – спросил кротообразный человечек через плечо, пока они быстро шли по полутемной квартире.
– Нет.
– Даже она, – он посмотрел на гостя дикими глазами.
Кайл не понял, что Гонал имеет в виду, а объяснить тот не потрудился. Сгорбленный карлик пробежал через неосвещенный холл и нырнул за дверь.
Ступая между пивными банками, серебристыми лотками из-под готовой еды, картонками из-под жареной курицы, пропитавшимися жиром, и пустыми коробками из-под пиццы, Кайл, заслонив рукой глаза от яркого света, последовал за негостеприимным хозяином.
– Ты что, в сарае родился? Дверь закрой!
Кайл повиновался и застыл на липком полу, смотря на стены, полностью покрытые газетами. Даже полочка была заклеена страницами из «Авто трейдера». На месте их удерживал малярный скотч. Около дюжины Максовых светильников с имитацией дневного света было подключено к автомобильному аккумулятору.
– Они сожрали проводку две недели назад.
Крошечные глазки Гонала поблескивали из-под заляпанных пальцами стекол.
– Они были тут вчера, сволочи!
Кайл вздрогнул. На журнальном столике валялись открытые пачки кофеиновых пилюль, а еще всякие лекарства. Диазепам, ксанакс, валиум. Из пепельницы торчали окурки «Бенсона и Хеджеса» и косяков.
Увидев квартиру, Кайл как-то сразу растерялся и даже не смог себе объяснить толком, зачем пришел. Впрочем, состояние комнаты уже дало ему ответы на все вопросы. Здесь шел последний бой. А еще тут все пропахло потом, мокрыми газетами, выдохшимся пивом, сигаретным дымом и гниющими куриными крылышками, Кайлу на мгновение даже захотелось, чтобы Бешеный Стретэм вышел из-за телевизора и откусил ему нос. А потом в его воспаленном разуме вдруг возникла картина того, как он сам держит столь же отчаянную и бесполезную оборону в собственной квартире.
– Ты бы подался на премию Тернера, Малькольм. Точно победишь.
– Если ты пришел ржать, вали отсюда!
– Я только что был в Сиэтле и готов поспорить, что видел там примерно то же самое, что тут у тебя под газеткой, – Кайл кивнул на стену за большим кожаным диваном.
– Марта! Ты к Марте ездил!
– Вчера. А сегодня вернулся.
Гонал осклабился:
– Вот чего ты приперся. Бедная бабка. – Он, казалось, искренне огорчился, что было для него странно.
