Обнуление - Илья Сергеевич Ермаков
— Идем домой, сынок. Денис, пожалуйста. Оставь факел. Пошли со мной.
Разглядывая детей, я заметила еще одну особенность: они не моргали.
— Прошу, сынок. Папа любит тебя. Папа пришел, чтобы тебя спасти. Идем домой.
А потом… Денис делает шаг вперед. Остальные дети смотрят только на Андрея или на меня.
Денис, держа факел, смотрит в глаза Андрею и говорит:
— Ты боишься огня?
— Денис… — роняет Андрей.
И тут загорелось…
Дети побросали факелы. Огонь полетел в стены и в мебель вокруг. Загорелись занавески, столы, стулья, тумбы, бумага, игрушки.
Рыжее пламя охватило зал.
— Сынок… — Андрей стоял неподвижно.
Из его глаз текли слезы. Он не мог оставить Дениса. Не мог принять, что его сын уже не тот, что был прежде.
В этой реальности царит хаос и ужас.
Это вакханалия.
— Андрей, бежим! Уходим! — позвала я его.
Но он стоит! Проклятье!
Я хватаю Андрея за руку и тащу его к выходу.
— Олеся, как же так…
— Уходим! Живо! Надо бежать к выходу!
Дети провожают нас стеклянными взглядами. А потом Денис вытягивает руку вперед, показывает кровавым кончиком пальца на нас и дает указание остальным:
— Кушать подано.
Меня бросило в дрожь от его голоса и от этих слов.
Дети сорвались с места и погнались за нами. Топот маленьких ножек оглушил Приют. Дети оставляли за собой вереницу кровавых следов. Они улыбались. В глазах отражался огонь, скользящий по стенам. Они смеялись.
И я видела их маленькие ровные белые зубки, испачканные кровью.
— Что за черт? — выпалил Андрей.
— Они загипнотизированы Катериной, — объяснила я, — мы их не спасем. Нужно валить отсюда как можно скорее. Василисы здесь нет. Ты прав: надо найти Катерину. Уверена: Василиса у нее. Остановим Катерину и положим конец этому безумию.
— Почему Денис хочет съесть меня? Он совсем меня не узнает!
— Это все Катерина… она забрала у нас детей… она отнимает у нас все подряд! Прошу, Андрей, мы должны бороться дальше. В Приюте нам делать нечего.
И мы бежим через вереницу бесконечных изломанных однообразных коридоров, полных дверей. Хищное пламя охватывает все больше пространства в Приюте, поглощая один коридор за другим.
И дети… смеющиеся, голодные, хищные, безумные — бегут за нами.
— Быстрее! Быстрее!
— Они догоняют!
— Знаю-знаю! Давай, Андрей! Немного осталось.
Мы бежим так быстро, как это возможно.
Коридор. Поворот. Коридор. Поворот. Коридор.
Проклятье!
Как долго это может продолжаться? Где чертова лестница? Где чертов выход? Приют не может быть таким большим! Это нереально!
Но все в этом мире нереально…
И оно происходит с нами сейчас. Люди умирают вокруг. И только мы с Андреем остаемся в здравом уме и трезвой памяти. Только мы с ним в силах бороться со злом.
Мы потеряли Якова, Альбину и Нелли. Мы потеряли всех детей.
Но еще не потеряли друг друга.
На стороне Катерины много приспешников, но нас двое. Вместе у нас есть все шансы. Я верю в нас. Верю в нашу победу. Верю в то, что душа Василисы зовет меня и просит о помощи.
— Сюда… сюда…
Она вернулась.
Она указывает мне дорогу.
— Мама, она близко…
Бегу, милая, бегу!
Я вижу ее силуэт в конце коридора. Она уходит за угол. Мы мчимся за ней.
И вот — выход. Лестница. Двери. Вперед!
— Мы почти выбрались, — кричу я Андрею, — осталось совсем немного! Давай! Поднажми!
— Я стараюсь!
Бегом мы спускаемся по лестнице. Стая детей ломится за нами. Огонь за их спинами шипит и ревет.
— Скорее!
Прорываюсь к дверям. Выбегаю на улицу, прыгая в снег.
Словно я поверила в то, что за стенами Приюта я окажусь в безопасности и спасена от детей.
Оборачиваюсь — Андрей подбегает к порогу и падает. Спотыкается. В последний момент! Черт!
Я делаю рывок в его сторону, чтобы вытащить, но… дети уже здесь.
Они схватили его за ноги и потащили внутрь.
— Нет! Андрей!
— Олеся!
Он стучит руками по порогу, цепляясь за выступ. Белые маленькие зубки уже врезались в ноги Андрея. Хлынула кровь. Пиршество началось.
— Нет! Нет! Оставьте его! Отпустите!
Я бросаюсь к Андрею, хватаю его за руки, тащу наружу.
И вдруг сверху — на спину Андрея — запрыгивает Вадик. Он хищно скалится на меня и взмахивает перочинным ножиком, что держал в руках. Я отпрыгиваю в сторону, уклоняясь от удара. Из-за этого я отпустила руки Андрея. И дети утаскивают его внутрь горящего Приюта.
Сижу на снегу. Смотрю в проход.
Андрей скрывается во тьме и огне.
К дверям подходит Денис и пронзительно смотрит на меня.
Его губы говорят:
— Она ждет.
И он закрывает за собой дверь, из-за которой раздаются последние жалобные вопли Андрея.
Приют охвачен огнем.
Пожар пожирает здание изнутри.
Из окон вырываются полыхающие ленты огня.
Все кончено. Андрея нет. И никого больше нет. Я осталась одна.
— Мамочка…
Василиса. Ее голос.
Я оглядываюсь — ее темный силуэт стоит у деревни и смотрит на меня. Она приведет меня к Катерине.
Я убью эту тварь!
Я задушу ее голыми руками!
Я переломаю ей все кости одну за другой!
Она узнает, что такое настоящая боль!
— Василиса…
— Помоги…
— Я иду к тебе милая, я иду…
Поднимаюсь на ноги. Оглядываюсь — вокруг рассыпаны кровавые следы на снегу. Но меня он больше не тревожат. Я ухожу прочь от Приюта и возвращаюсь в деревню.
Для меня существует только Василиса.
Остались мы одни.
Я должна сделать это сама — убить Катерину и спасти дочь.
Близится час ее Обнуления.
Глава 20. Апогей
Вернувшись в деревню, я встретила сектантов. Они стояли вдоль улиц, облаченные в белые одежды, забрызганные пятнами крови. За их спинами полыхали дома и амбары. Никто не трогал меня. Никто не нападал. Никто не пытался убить.
Выстроившись в стройные ряды, словно на параде, они провожали меня злорадными вожделеющими взглядами. Они смеялись надо мной. Они упивались мною. Они предоставили мою судьбу Катерине. Похоже, это ее приказ: она хочет убить меня сама. И не позволит никому другому сделать это.
Я принадлежу ей.
Бояться сектантов лично мне нет смысла, а вот жителям деревни… те, кто еще остался жив, оказались в плену. Сектанты держали их на цепях, словно гончих псов. Жители Предместья стали узниками в руках сатанистов, устроивших великую вакханалию в деревне.
Они плакали. Они тянули ко мне руки. Они жалобно просили меня о помощи.
А я шла вперед по снегу, залитому кровью и золой.
Я не могла им помочь. Мне нужно спасти дочь. Если попытаюсь вмешаться в жизнь этих людей — погибну. Уверена,
