Станислав Птаха - Красная готика
История с сектой богомилов много лет безнаказанно действовавшей в Любовском районе Н. составляла предмет профессиональной гордости Прошкина. Именно за операцию по разоблачению этой вредностной секты он лично получил звание майора, Н-ское НКВД — переходящий бронзовый бюст Дзержинского, Корнев сделал триумфальный доклад на объединенном партхозактиве, а секретный сотрудник Ваня Курочкин, в течении полугода под чужим именем героически посещавший тайные собрания и молельные дома сектантов, бесплатною путевку в крымский санаторий. Воспоминания наполнили грудь Прошкина приятным теплом, и он ответил:
— Я подготовил рапорт с планом операции, в нем указал, с какой целью понадобится паспорт … Вы же сами мне этот рапорт визировали! — Корнев утвердительно кивнул, — Потом — передали в управление второго отдела, получили их визу, потом третий спецотдел мне бланк паспорта выдал — как положено по описи, я и в их журнале еще расписался. Послали письмо на паспортный стол. Там нам фотографию вклеили, и печать на нее поставили…
— А когда операция закончилась? — коварно полюбопытствовал начальник.
— Сдал паспорт обратно уже в архив, тот что в первом спецотделе, по описи… А потом его уничтожили, по акту. Я присутствовал…
— А не сдал бы ты этот паспорт — что, Прошкин, было бы?
Отвечать не имело никакого смысла — Корнев и так прекрасно знал — был бы грандиозный скандал — чрезвычайное происшествие. Многочисленные внутренние и служебные расследования, завершающиеся не просто строгим выговором, а полновесным уголовным делом… Прошкин с ужасом понял, к какому логическому выводу подводит его руководитель. Конечно — если шпион мог безнаказанно уничтожить неиспользованные бланки, завершив свое черное дело, то совершенно настоящие бланки, полученные для проведения спецоперации реальным сотрудником НКВД — нужно было бережно хранить, не считаясь с трудностями — что бы сдать по описи. Значит… человек с разрисованной фотографии был им коллегой… В том, что Н-ские чекисты не знали о секретной операции собственного ведомства не было ничего особенного — подобное происходило сплошь и рядом — и когда нежданно, без передачи дел сменялись отельные руководящие работники, а иногда целые узкоспециализированные отделы, и когда операции проводились внутренней безопасностью или политуправлением, и даже просто — в следствии осторожничанья отдельных должностных лиц, опасавшихся получить справедливый нагоняй в случае провала запланированного начинания! Картина происшедшего представилась Прошкину совершенно удручающей, и он готов был тоже стащить и вывернуть гимнастерку как минимум раз сто, но не сдала этого, поскольку не представлял, как на подобный жест отреагирует Владимир Митрофанович. Тот как раз начал излагать свою версию происшедшего.
Версия товарища Корнева.
Словосочетание «секретный сотрудник» среди широких слоев гражданского населения зачастую употребляется как ругательное. А ведь мало кто задумывается, каково живется такому сотруднику? Его будни полны жестокой самодисциплины, множества ограничений и начисто лишены не только книжного романтизма, но даже самых простых житейских радостей. Более того! Работа секретного сотрудника НКВД полна опасностей и непредвиденных тягот, разделить которые героическому бойцу невидимого фронта совершенно не с кем. Разве что начальство отметит его усилия в рапорте, да звание новое присвоят. Но эти запоздалое признание заслуг ни что в сравнении с риском, пропитывающим суровые будни сексота…
Неизвестному коллеге, прибывшему в Н. для исполнения роли фон Штерна, пришлось особенно тяжело. В первую очередь, по тому, что он не располагал и десятой долей правдивой информации — знал только, что искать ему следует «связку бумаг».
Начать хотя бы с того, что заменить собой ему пришлось не настоящего фон Штерна. Впрочем, все по порядку.
В этом месте Корнев опять сделал исторический экскурс — на это раз в не столь давний 1936 год. Именно тогда во время не удавшегося ограбления, настоящего профессора подменили внешнее похожим человеком. Косвенным подтверждением такой смелой гипотезы служит то, что в этот период профессор без всякой видимой причины, прекратил общаться с Деевым напрямую, а всю информацию для него предпочитает передавать через совершенно не знавшего его раньше Баева. При первой же возможности, этот мнимый фон Штерн вообще удаляется из Москвы в тихий Н., что бы в спокойной обстановке перетряхнуть творческое наследие видного ученого, а заодно — и его разнокалиберное имущество, отбирая документы и ценности, которые можно дорого продать. А по-настоящему дорого продать подобные находки можно только за границу — через работников дипломатических представительств, либо через граждан, имеющих родственников за рубежом. Активность мнимого фон-Штерна попала в поле зрения компетентных органов. За кругом его контактов установили наблюдение. Выявили, что объектом ближайшей незаконной сделки будет являться «связка бумаг». Но успешная операция оказалась на грани срыва — пожилой правонарушитель исчез, так и не осуществив контакта с покупателем. Это сейчас Корнев с Прошкиным знают, что гражданин, известный как фон Штерн, свалился в речку и утоп. Сам — в результате банального несчастного случая.
Ставить под удар операцию, которая готовилась так долго и тщательно коллеги по МГБ, конечно, не могли. Исполнить роль профессора фон Штерна и изобличить преступников был отправлен секретный сотрудник. Своеобразный круг знаний и яркая внешность Александра Августовича вынудила привлечь к участию в операции человека не профессионального в оперативной работе, зато владевшего экзотическими иностранными языками, и прибегнуть к портретному гриму.
Загримированный сотрудник мирно поселился в особняке на улице Садоводческого товарищества и принялся методично изучать материалы, которые могли выступать в качестве объекта сделки — той самой «связки бумаг». Все материалы, казавшиеся ему соответствующими такому описанию, он аккуратно складывал в служебный чемодан, где держал так же бланки и эскиз грима, который время от времени приходилось подправлять. Да — в этот самый, с клетчатой подкладкой.
И тут начались проблемы — от поисков его постоянно отвлекали — истеричный товарищ Баев колотил в двери дома руками и ногами, даже палил из пистолета, требуя вернуть ему семейные реликвии, о существовании которых сотрудник впервые услышал из уст самого товарища Баева! Именно на этом единственном основании в дальнейшем коллега, так легко, словно походя, сообщает своему бородатому гостю, что документы, подтверждающие законность происхождения Александра Дмитриевича действительно существуют…
Затем Ульхт — Ковальчик, многие годы хорошо знавший настоящего профессора фон Штерна, решил нанести учителю визит с целью восстановить историческую справедливость, да и узнать о результатах его давнего путешествия. Путешествие действительно имело место — у Ковальчика есть серьезный аргумент — фотография экспедиции, сделанная в 1912 году! Зачем? Должно быть, бывший передовой ученый, а затем процветающий владелец казино очень мечтал вернуть себе медальной и карту — в конце концов, именно он был их автором! Ковальчик, сразу же заподозрив неладное в личности «профессора», развернул за бедолагой настоящую слежку, как в классических английских детективах. Крался по улицам. Подглядывал в окна, даже устаивал засады, вроде той, свидетелем которой стал Прошкин на кладбище.
В довершение нотариус Мазур, заглянул в гости и стал приставать с разговорами о славном дореволюционном прошлом. Конечно же, этот добросовестный государственный служащий, при жизни мнимого фон Штерна близко с ним сошедшийся, без труда распознал подделку и грозился сообщить о своих подозрениях куда следует. Что бы сохранить секретность, издерганному сотруднику пришлось даже предъявить гражданину нотариусу служебное удостоверение и потребовать содействия.
Можно только догадываться, что пережил этот невезучий сотрудник, когда Мазур привел к нему на постой некоего бородатого гражданина, представившегося как Борменталь — служащий НКВД! В подтверждение своей профессиональной компетентности Борменталь № 1, предоставил ему фотоснимок запечатлевший Мазура в форме корнета, возможно, какие-то допотопные и не слишком значимые письма. Разумеется, снимок 1912 года — это компрометирующий документ только в глазах такого невротического типа как Мазур. Сотрудник стал уточнять личность постояльца — и успокоился, узнав, что гражданин по фамилии Борменталь включен в состав группы по превентивной контрпропаганде сформированной на базе Н-ского Управления ГБ НКВД. А успокоился он совершенно преждевременно! Это хороший урок для нас всех — никогда нельзя утрачивать бдительность и тем более пренебрегать помощью местных товарищей! — назидательно подчеркнул Корнев.
