Эл Ригби - #Тени приходят с моря
– Никто и ни при каких условиях не причинит вам вреда, пока вы здесь. Ни мы… – он сделал какую-то странную паузу и с особым вниманием уставился на доктора Довэ своими темными, чуть навыкате, глазами, – ни кто-либо за пределами этих стен. Весь этот город, если возникнет нужда, будет вашей крепостью, а мы – вашей стражей. А теперь… – его верхняя губа приподнялась, но это была скорее улыбка, чем оскал, – мы можем идти? Время позднее, скоро утро, многие пойдут спать.
– Извините… – пробормотала Таура и пошла дальше.
На ходу она вытирала глаза, все ее лицо покраснело. Конечно, шпринг стыдилась того, что так показала свой страх, но Тэсс была благодарна ей: сказанное дало новую почву для размышлений. Итак, значит, к ним относятся дружелюбно. Более чем дружелюбно, поэтому и обставляют все с такой помпой. Но…
Но закончить свои размышления Тэсс не успела. Барсук, который вел их, остановился перед новой дверью и гулко постучал.
Дверь, кажется, повторяла рисунок первой, главной. Сейчас Тэсс безошибочно узнала ветров-странников и сестер Зуллура, тянущих друг к другу руки с правой и левой створок. Над ними простирался рассеченный лик самого Зуллура, окутанного длинной извивающейся шерстью: конечно, его изобразили в обличье лавиби, под стать хозяину дома. Шлем венчал крупный круглый камень желтого цвета, сияющий не хуже коридорных светляков. Успокаиваясь, Тэсс уставилась именно на него. Створки распахнулись, и камень, заискрив, распался пополам.
Охрана осталась на местах, в то время как старший лавиби зашел и без всякого приветствия сообщил:
– Гости прибыли, ло Лирисс.
Ответивший голос был низким, зычным и довольно приятным:
– Славно. Пропусти. И можешь отправлять спать, мой друг.
Лавиби с фонарем кивнул и, обернувшись, сказал доктору Довэ:
– Входите. До свидания.
Сделав приглашающий жест, он отступил в сторону. Дверь снова закрылась, стоило последней из экипажа Странника – Ву – переступить порог.
Они попали в кабинет. Причем в кабинет не просто рабочий, а явно обжитой, давно и прочно закрепивший за собой еще и роль гостиной. Помещение было без углов, неровно-круглым и не таким большим, как Тэсс почему-то ожидала. Потолок оказался не слишком высоким; на нем – только на нем – сидели светляки. Часть стен была занята врытыми в землю шкафами с книгами и разными вещами, другая – завешана оружием. В неприметной низенькой нише в дальнем углу горел сложенный из камней очаг. Мебели было не слишком много: рабочий стол из цельного куска камня, пустой стол пониже – из огромного пня, там и тут – некоторое количество подушек и низких, но широких кресел без ножек. Под ногами уютно шуршала сухая листва, а откуда-то – как оказалось, из двух нор под потолком – приятно сквозило.
Хозяин расслабленно сидел, скорее даже полулежал в подобии кресла. Он расположился у стены, откуда выступали, уходя потом в пол, массивные древесные корни. Таких корней было четыре, и два из них прекрасно подходили на роль подлокотников. Пространство между ними заполняла все та же листва. Она приминалась при малейшем движении широкого мохнатого тела.
Тэсс вгляделась повнимательнее: если барсук, провожавший их, был довольно крупным, то этот – просто огромным. С блестящей чистой густой шерстью и угадывающимися даже под ней твердыми мускулами. Его широкие руки лежали неподвижно, что позволяло рассмотреть внушительные прямые когти. На не прикрытой темно-бордовой рубашкой шее и лице виднелось множество подпалин – от глаз до ушей, сливаясь с центральной белой полоской, делая ее неровной. В маленьких аккуратных ушах (левое было порвано) темнели золотые серьги-шипы.
Тэсс удивилась, поняв, что глаза у барсука были голубыми. Даже бледно-голубыми, и они ярко блестели из-под полуопущенных век. Это натолкнуло ее на совершенно дикую мысль, и она спешно прогнала ее, вспомнив, что лавиби все чувствуют. Эмоция Тэсс была не самой радужной. Впрочем, наверное, она сливалась с волнами страха, любопытства и надежды, которые исходили от других, стоявших с ней плечом к плечу. Или барсук не счел нужным обращать на нее внимание. Пока не счел.
Мади Довэ, судя по решительному выражению лица, захотела снова взять все на себя. Она сделала шажок вперед, приветственно раскинула руки и открыла рот, чтобы поздороваться с неподвижным лавиби. Тот опередил ее, встав, и произнес своим низким рокочущим голосом:
– Мое имя – Лирисс, и я – военный товур этого города. Представь мне своих друзей, Джергиур.
Фигура, которая все это время располагалась за другим, выступавшим из потолка древесным корнем, показалась на свет. Джер ровно улыбался, хотя в его глазах Тэсс увидела волнение. Не слишком сильное, но все равно заметное. Видимо, момент был значимым. Даже очень. Джер подошел еще поближе, встав рядом с поднявшимся на ноги лавиби, и медленно заговорил.
– Ло Ласкез Ва’ттури. Мой лучший друг. Ле Тэсс Ва’ттури. Его сестра. Ли Ву, Ева и Таура Ва’ттури, все они мои спутницы. И… – глаза устремились прямо на доктора и блеснули, – ла Мади Довэ. О ней я говорил отдельно.
Он не представил доктора никаким дополняющим пояснением. Но изменившееся звучание голоса заставило крупного барсука внимательно, даже слишком внимательно потянуть носом. Его губы расплылись в улыбке, после чего лавиби уставился на Джера и кивнул. Как показалось Тэсс – с одобрением.
– Она хороша. У тебя очень хорошая самка, ты прав.
Тэсс задохнулась от возмущения. На смуглом лице доктора ничего не отразилось. А товур Лирисс, точно спохватившись, поправил сам себя:
– Впрочем, вернее было бы употребить слова более воспитанного общества, я забылся. Эта ла очаровательна.
Он, немного хромая, приблизился и протянул доктору руку с невероятно развитыми для этой расы длинными, выразительными пальцами. Доктор вложила в нее свою, и барсук вежливо поднес ее к своим губам, потом – к груди, задерживая там не дольше положенного церемониалом ла’арш мгновения.
– Приятно видеть вас здесь. И думаю… – он отпустил ладонь женщины, но продолжил смотреть на нее, – именно вам, как старшему вашей группы, я могу выказать благодарность. За то, что, возможно, даже не подозревая этого, вы привезли в Такатан моего сына, которого я не видел много юнтанов, едва ли не с первых вахт его жизни. Ваш народ… – его голубые глаза на миг обратились к усеянному светлячками потолку, – как и большая часть других, отрицает существование каких-либо высших сил, влияющих на наши судьбы. Моя позиция сложнее, но это неважно. Я лишь скажу, что это прекраснейшее из возможных совпадений. Проходите смелее, садитесь. И будьте как дома.
Пока барсук произносил эту странную, но очень эмоциональную речь, а доктор напряженно ее слушала, Тэсс смотрела на Джера, всем своим видом пытаясь продемонстрировать раздражение. Какая чушь! Почему полукровка-лавиби так нагло и долго молчит? Почему он представил доктора как свою…
Но тот вел себя так же странно, как и его новоявленный папаша. Джер таращил глаза. Кривлялся. Делал какие-то жесты руками и что-то бормотал. Тэсс недоуменно поморщилась, но тут же поняла, что жесты адресованы не ей. Джер привлекал внимание Ласкеза, с любопытством вертевшего головой туда-сюда. Наконец добившись своего, Джер довольно фыркнул и прошептал всего одно слово.
И тут Тэсс поняла, что, кем бы ни являлся хозяин этого дома, ее брат не уйдет отсюда просто так. Тэсс умела читать по губам, поэтому разобрать сказанное не составило для нее труда. К тому же она убедилась в правильности своей догадки по изменившемуся выражению лица Ласкеза.
Джер сказал слово «сыщик».
* * *Товур Лирисс пожал руки каждому из них, хотя и обошелся без дальнейших поцелуев ла’арш. Как оказалось, за то время, пока шло знакомство, маленькие пажи-барсучата многое успели: получше разжечь очаг, накрыть ужин на столе-пне и подтащить к нему подушки и кресла. В комнате почувствовался запах пищи. Это был изысканный аромат, который раньше Тэсс представляла себе, когда читала сказки с описаниями невероятных пиршеств после битв или погребений.
Все расположились. Джер сел по правую руку от товура; Мади Довэ отказалась занять место слева и осталась между Тэсс и Ласкезом. Ей вряд ли хотелось давать хоть малейший повод для подтверждения того, что Джер наплел новообретенному отцу. Что именно он ему наговорил, Тэсс не знала, но – не без некоторой доли ехидства – в красках представляла себе, как сильно ему за это достанется впоследствии.
Еды было много: три вида по-разному поджаренной рыбы, два – птицы, вкус которой был незнаком, противень запеченных прямо в тонкой розоватой кожуре корнеплодов таби. Теплый лобесовый хлеб и несколько ваз разных фруктов – от кислых красных бикуров до лиловой вишни и мелкой россыпи зеленого дживи на ветках. Одну из ваз и половину хлебного круга сразу отнесли чуть в сторону от стола: на все это с удовольствием набросились рогатые зайцы. Их хозяин кабинета разглядывал с особенным интересом, но вопросов пока не задавал, а только одобрительно покачивал головой.
