Дмитрий Петров - Нелюдь
Гробы стали выносить по одному. Мужчины по трое с каждой стороны, вталкивали их в автобусы сзади, потом туда же клали венки.
Скелету больше там было делать нечего, он понял, что на сегодня его программа закончена.
Он узнал все, что мог узнать за одну ночь. Глубокое разочарование сменилось надеждой. Сначала Скелет уже совсем пал духом, когда увидел, что в больнице манипулировать с трупами практически невозможно. Он просто не знал, где искать дальше.
Теперь он увидел, что еще не все потеряно.
Когда Пушкин закончил своего «Бориса Годунова», он скакал на одной ноге по городищу Вороничу и кричал: «Ай да Пушкин! Ай да сукин сын!» Сейчас у Скелета было точно такое же чувство. Он шел к машине и приговаривал про себя: «Ну ты и даешь, Скелет! Ну и мысли тебе приходят! Тебе, Скелет, министром внутренних дел надо быть!»
На самом деле министром он быть не хотел. Его вполне устроила бы роль Добрыни Никитича, если бы он вдруг почувствовал себя достойным ее. А в эти минуты ему было очевидно, что он — молодец.
Скелет включил зажигание и медленно поехал по улице. Он был возбужден от своей догадки, а кроме того, устал после бессонной ночи, так что остерегался ехать быстро.
«Жалко, что у меня нет радиотелефона, — подумал он. — Очень хотелось бы позвонить сейчас доктору и поговорить с ним, посоветоваться обо всем».
Ехать прямо к Феликсу было неудобно, звонить из автомата — надо иметь жетон, а для этого нужно идти в метро, выстоять очередь в кассу… Какая тоска!
Скелет вспомнил, что он как-то давно читал, что в Советском Союзе для того, чтобы застрелиться, нужно было предварительно вступить в общество охотников и рыболовов. Чтобы купить ружье…
Сейчас с этим стало проще, конечно, но для того, чтобы позвонить из автомата, нужно выстоять очередь в метро.
«Нужно купить радиотелефон», — решил Скелет раздраженно. Хоть и дорого, а ему это иногда действительно нужно. Не то, что нынешним мальчишкам-салагам. Посмотришь, сидит такой в «мерседесе» и разговаривает с умным видом по радиотелефону. Присмотришься — смотреть не на что. Мальчишке лет двадцать от силы, лицо глупое, голова бритая на тонкой шее болтается… А прислушаешься к его разговорам по дорогущему радиотелефону, становится еще тошнее. Несет какую-то чушь про Дусю с Марусей, про футбол… Говорить ему не о чем, да и двух слов он связать не может, а говорит. Упорно говорит, напоказ, чтобы все вокруг видели, какой он крутой.
Разве для таких предназначена эта техника? Разве она сделана для того, чтобы по ней экали и мекали дебильные подростки?
— Куплю, — твердо решил Скелет. — Вот закончу это дело и обязательно куплю. А пока что надо заехать к Феликсу.
* * *Вечер и ночь у меня опять выдались бурные. Сначала явились две подруги-проститутки. Они провели недавно ночь с одним арабом и заразились от него триппером. Хоть и банальное заболевание, а все же им нужно было немедленно от него избавиться. Тем более, что им предстоял «субботник».
Когда я впервые узнал о существовании «субботников», я очень смеялся остроумию этого названия. Все-таки никуда не деться от советского наследия. Долго еще будут специфические коммунистические словечки преследовать наш язык. Вот даже и в этой сфере…
Примерно раз в месяц или в два проституткам нужно участвовать в «субботниках». Это означает ночь бесплатного труда, когда бедные девушки ублажают своих сутенеров, своих истинных хозяев.
Когда клиент берет проститутку, его сердце ликует, и в значительной степени возбуждение и острота ощущений наступают от сознания того, что ты на ночь стал хозяином и господином этой женщины. Она должна исполнять все твои желания. Но на самом деле это — типичный самообман и химера. Потому что у проститутки только один хозяин и господин — это ее сутенер. Или несколько сутенеров. Вот они на самом деле и являются ее полновластными повелителями.
Им она действительно подчиняется и их в действительности обслуживает не за страх, а за совесть. То есть, и за страх, конечно, тоже.
Как президент нашей страны является гарантом стабильности и демократии общества, так сутенер является гарантом безопасности и благосостояния проститутки.
А клиент как раз — вовсе не хозяин и не господин, а скорее уж — орудие производства. Или средство производства, как это там классифицируется в экономике.
Одним словом, клиент — это фактор экономический. А вот сутенер — фактор еще и чувственный.
Для того, чтобы удержать проститутку покрепче, чтобы сделать ее по-настоящему преданной, сутенеры должны обязательно «влюбить» ее в себя. Во всяком случае, сделать так, чтобы именно они стали для нее волнующими мужчинами. И то, что они заставляют проститутку делать себе, не идет ни в какое сравнение с тем, что может потребовать какой-то рядовой клиент.
Рядовой клиент — это просто «дойная корова». Он оплачивает красивую жизнь сутенера.
И примерно раз в месяц сутенеры объявляют проституткам, находящимся в их ведении, что им предстоит «субботник». Как правило, это приурочивается к очередной сходке сутенеров, или к приезду гостей из других городов. Проститутки должны эту ночь обслуживать всех своих господ и их гостей бесплатно, и не как-то, а выполнять и предупреждать все их желания. Без денег. Просто из почтения и страсти к сексу…
Так вот, две моих пациентки должны были через несколько дней обязательно участвовать в таком «субботнике» и не могли отказаться от него. В их среде от таких вещей не отказываются. И они, рассказав мне об этом, очень просили поскорее вылечить их.
Едва только я закончил с ними, как явился мой старый знакомый, которого я знал как Альфреда. Подозреваю, что его настоящее имя — какой-нибудь Федор, как и у героя известного фильма, но он назывался именно Альфред. Что ж, когда у тебя завелись приличные деньги, а в голове слишком пусто, чтобы придумать что-нибудь оригинальное для «выпендрежа», тогда начинаешь сходить с ума по своему. Вот этот придумал, что его имя — Альфред…
Уж не знаю, чем он торгует и что перепродает, но денег у него действительно пруд пруди.
На тот раз Альфред попал в идиотскую историю. Смущаясь, он поведал мне, что вечером возвращался на своей машине из Пушкина, где у него была какая-то деловая встреча. Водителя с ним не было, и Альфред был в машине один.
— И вдруг смотрю, девка какая-то «голосует» на дороге, — рассказывал Альфред. — Стоит на пригорке и руку подняла. И машет рукой-то… Я вообще не сажаю никогда посторонних в машину и даже не останавливаюсь, а тут бес попутал. Остановился, приоткрыл окно, а она наклоняется ко мне и спрашивает:
— Побаловаться не хотите?
Самой лет семнадцать на вид, худая, волосы немытые, висят лохмами… Говорит, могу и минет, и как угодно, прямо не сходя с места, в вашей машине. Всего десять тысяч. И все удовольствие не сходя с места, за пятнадцать минут. Сделал дело — и поехал дальше…
Альфред умолк и потом, чтобы как-то снять собственное напряжение, игриво подмигнул мне:
— Ну, доктор, я думаю, что вы бы тоже не отказались.
— Не знаю, — пожал я плечами. На всякий случай перечить богатому клиенту не стоит. Хотя про себя я точно знал, что наверняка отказался бы. На сто процентов. Нет, даже на сто один, если такое возможно.
— И вы пустили в машину? — поинтересовался я.
— Ну да… Она — шмыг ко мне на сиденье рядом… Я и глазом моргнуть не успел, она уже сама мне брюки расстегнула и припала. А потом я ее просто так отодрал, на сиденьи. Посадил к себе на колени и отодрал. Она еще так подпрыгивала смешно…
— Ну вы даете, — сказал я в ответ. — Это же верная зараза. Стопроцентная. Не нужно быть доктором, чтобы это понимать. И вы же взрослый человек…
Что еще говорят врачи в таких случаях? Еще нужно укоризненно покачивать головой и осуждающе трясти козлиной бородкой. Бородки у меня нет, но головой я покачал.
— Да я потом и сам сообразил, — признался Альфред. — Когда уже все закончилось и я отдал ей десять тысяч, то спросил, сколько у нее на этом пригорке клиентов бывает. Сколько водителей останавливаются и облегчаются за десять тысяч… Она мне и говорит: «Когда как. От десяти до пятидесяти». «А сегодня за день у тебя уже сколько было?» — спрашиваю. «Не припомню точно, — говорит. — Человек тридцать…» Ну, тут я ее вытолкал из машины и прямо к вам, доктор. Эк меня угораздило!
— Да уж, там у вас теперь, небось, целый букет болезней, — отозвался я и велел ему раздеваться. Нужно было провести срочную процедуру, чтобы инфекция не укоренилась. Если уже не прошло много времени, конечно…
— Давно это было? — спросил я. Если больше двух часов, то все процедуры бессмысленны и он все равно заболеет.
— Часа два, — ответил Альфред и умоляюще посмотрел на меня. — Феликс, ко мне завтра жена с дочкой прилетают. Вылечи меня от этой гадости, озолочу.
