Тони Стронг - Приманка
Позитано передает ей телефон. Конни слушает, потом говорит:
– Возможно, но он сначала потратит драгоценное время, пытаясь устранить неполадки. Действуй, Фрэнк. Это наилучший вариант.
– Семьсот девяносто, – говорит Гленн и делает глубокий вдох.
Его нервозность, порывистость и возбуждение сменились уверенным спокойствием. Клэр уже видела, как подобное состояние у актеров перед спектаклем сменялось чувством, что близится неизбежный подъем занавеса.
– Порядок, Роб. Действуй, – повторяет Фрэнк в телефон.
– Понял. Я одновременно отправлю пресс-релиз и электронную почту. Мы попросим всех, кто готов помочь, сначала отправить это же сообщение пяти другим лицам, а потом войти в этот сайт ровно в шесть по нью-йоркскому времени.
Фрэнк смотрит на часы.
– Еще сорок минут.
– Фрэнк, нужно в шесть. Так мы охватим Западное побережье и Европу.
– Ладно. Действуй. Очень надеюсь, что ты прав.
Полицейские машины с выключенными сиренами останавливаются в четверти мили от заброшенного морга. Когда раздают оружие и бронежилеты, Конни встает в строй. Позитано подходит к ней.
– Оставайся здесь на радиосвязи, – спокойно произносит он. – Приказ Фрэнка.
– Почему? Я могу оказаться полезной…
– Тебе нужно оставаться здесь на тот случай, если начнется перестрелка. Извини.
– Майк, ты когда-нибудь вел переговоры о заложниках?
Детектив качает головой.
– А другие ребята?
– И они не вели.
– В таком случае я могу вам понадобиться.
Позитано кладет руку ей на плечо.
– Если какие-то переговоры начнутся, мы позовем тебя. Только план не предусматривает никаких разговоров.
Позади здания стоит катафалк. Позитано кладет ладонь на капот.
– Еще теплый. Он наверняка здесь.
Вооруженные полицейские начинают бесшумно занимать места.
Гленн смотрит на экран.
– Девятьсот пятнадцать участников, – злорадно ухмыляется он. – Теперь уже скоро, Клэр. Очень скоро. Девятьсот шестнадцать. Девятьсот двадцать. – Закрывает глаза. – Я чувствую, как это приближается. Приготовься.
Без двадцати шесть.
Электронное послание Флеминга, переходя от компьютера к компьютеру, разделяется и разделяется, словно клетка после зачатия, раздваивается и раздваивается сама собой. Его элементы текут от компьютера к компьютеру, пересекают Атлантику мелькающей пульсацией света, передаются от спутника к спутнику в виде радиоволн, потоков эфирных точек и тире, которые, собравшись, превращаются снова в слова, мысли, идеи – призыв о помощи.
Гленн протягивает руку и включает насос. Когда тот начинает пыхтеть, Клэр не может удержаться от вскрика.
– Не беспокойся, – произносит Гленн. – Я лишь убеждаюсь, что все исправно и готово к работе. – Его пальцы ощупывают ремни, которыми она пристегнута. – А теперь я прощаюсь. Это творение не требует моего присутствия, поэтому я покидаю тебя.
Его глаза, по-детски ясные, невинные, глядят на Клэр. Потом он поворачивает портативный компьютер так, чтобы она могла видеть свое лицо на экране.
– Я буду наблюдать, – добавляет он и выходит из зала.
Клэр не рассчитывала, что он бросит ее умирать одну. Она ждет. Тишина. Клэр начинает кричать на невидимых зрителей, таящихся за камерой, на безликих, оцифрованных, безымянных нелюдей, она чувствует, как они принюхиваются к ней, будто стая собак, медленно подкрадываются к своей добыче, готовые в панике броситься наутек в любой миг.
Секундная стрелка бежит на часах Позитано, полицейские осадные лестницы бесшумно поднимаются у стен старого здания.
– Пошли, – говорит Позитано.
Клэр вскрикивает. Экран портативного компьютера становится белым.
Интернет не способен показывать эту страницу. Возможно, она перемещена в другую ячейку, или компьютер, с которым вы связываетесь, перегружен.
Пожалуйста, попытайтесь связаться позже.
Клэр слышит откуда-то снаружи звон разбитого стекла.
Ждущая у машин Конни видит, как кто-то бежит через подлесок. Вокруг нее начинают потрескивать полицейские радиостанции. Она поднимает голову.
Гленн Ферниш стоит в двадцати ярдах, глядя на нее. Конни медленно поднимает пистолет. Лицо Гленна выражает лишь легкое удивление. Доктор Лейхтман плотно прижимает палец к спусковому крючку.
Позади Гленна слышатся возгласы и топот преследователей. Он поворачивается и стремглав бежит вниз по склону холма. Через секунду-другую исчезает из виду.
Конни опускает пистолет.
Ферниш мчится под уклон. Земля неровная, и преследователи не могут толком прицелиться, им мешают бежать оружие и бронежилеты. Гленн отрывается от них, достигнув дороги. Бегом пересекает ее и то прыгает, то скользит вниз, к следующему повороту, но внезапно на дорогу выворачивает Фрэнк во главе второго отряда полицейских машин. Столкновение, и Ферниш распростерт вдоль ветрового стекла, машина начинает вилять и съезжать боком вниз по склону. Фрэнк выхватывает пистолет и дважды стреляет сквозь стекло. Сначала оно словно покрывается паутиной, затем краснеет, рассыпается, и молодой человек падает Фрэнку на колени. Его губы движутся, он что-то шепчет, вернее, пытается, вторая пуля пробила ему легкое, и вместо слов раздается пустое шипение, словно из надутого детского шарика выходит воздух.
Глава пятьдесят седьмая
Через пять дней Клэр летит с Кристианом во Францию.
После смерти Ферниша журналисты осадили квартиру Кристиана. В управлении полиции ему и Клэр предложили убежище на неопределенное время, но они решили перенести бракосочетание на более ранний срок и уехать. Вместе выбрали подвенечное платье, причем Кристиана даже не беспокоило поверье, что видеть его до свадьбы нельзя, это сулит несчастье. Клэр догадывается, что жениха беспокоит другое: если она найдет фотографии с его прошлой свадьбы, то обнаружит, что Стелла в точно таком же платье произносила свои злосчастные клятвы в верности.
Они с Кристианом несколько отдалились друг от друга. Нельзя сказать, что он не проявляет заботы о ее самочувствии – наоборот, до сих пор винит себя за то, что не был с Клэр, когда убийца совершил нападение, – но какая-то часть ее сознания прокручивает события того необычного дня на бесконечной пленке, они гораздо более яркие и впечатляющие, чем то, что происходит здесь и сейчас. У Клэр до сих пор звенит в ушах от оглушающих гранат, которыми пользовались полицейские при штурме морга. Но даже когда она слышит, что говорят, ей трудно сосредоточиться на этом.
Пол однажды рассказывал им об одной разновидности японской драмы, где человек должен воображать обстоятельства своей смерти вновь и вновь, пока она не перестанет вызывать у него эмоции; лишь тогда его дух сможет покинуть землю. Клэр сейчас испытывает нечто подобное, она не способна отойти от прошлого, пока оно не станет менее животрепещущим, чем настоящее.
Кристиан привозит ее в крохотный отель возле Триумфальной арки, тихий рай скромной изысканности восемнадцатого века. Пока Клэр разбирает вещи и наполняет большую белую ванну, он уходит. Вернувшись, говорит, чтобы она надела что-нибудь теплое.
– Зачем? – спрашивает Клэр.
Стоит солнечный осенний вечер, гораздо более теплый, чем та холодная осень, которую они оставили позади.
– Мы поедем в очень холодное место, – отвечает Кристиан и берет привезенный из Нью-Йорка рюкзак. – Готова?
Таксисту он велит везти их на улицу Даро. По пути свободно разговаривает с ним по-французски о его футбольной команде, и Клэр поражается этой перемене в нем. В Нью-Йорке Кристиан скорее согласился бы умереть, чем заводить болтовню о спорте с таксистом.
Наконец они останавливаются у небольшого парка. Таксист бросает на Кристиана лукавый взгляд.
– Vous visiter les catacombs, monsieur?[24]
Кристиан пожимает плечами:
– Oui, peut-êre. La mademoiselle ne les a jamais vu.[25]
– Il faut faire attention. Ne pas s'égarer.[26]
– Bien sûr. Nous avons un carte.[27]
– О чем вы беседовали? – интересуется Клэр, когда таксист, получив чаевые, быстро уезжает.
– Сюда, – говорит Кристиан, не отвечая на вопрос.
В стене железная калитка. За ней несколько ступеней, словно ведущих в какой-то подвал. Кристиан достает ключ и отпирает калитку.
– Нам повезло. Я боялся, что сменили замки.
Ступени ведут в темноту. Кристиан достает из рюкзака два больших фонарика, один отдает Клэр.
– Куда мы идем?
– В катакомбы, – отвечает он. – Существуют сотни входов, все, разумеется, заперты, но ключи легко купить на черном рынке. Возможно, ключ нашелся бы и у таксиста. Студенты любят устраивать там попойки. Сейчас, похоже, веселье в полном разгаре.
