Линкольн Чайлд - Лед-15
И внезапно осознал что.
— Один момент, — сказал он негромко.
Все повернулись к нему.
— Возможно, зверя разозлило вовсе не электричество.
— А что, по-вашему? — спросил Логан.
— Это существо — для нас полная загадка, так? Это как бы ошибка природы, генетическое отклонение. Его кровь абсолютно не похожа на нормальную кровь. Обычные виды оружия, судя по всему, не причиняют ему особенного вреда. Так почему мы должны полагать, будто нам понятны его мотивы, чувства и прочее?
— Ты это о чем? — спросил настороженно Салли.
— Вот о чем. Мы все время предполагаем, что это существо заинтересовано лишь в том, чтобы всех нас убить. А вдруг дело вовсе не в этом? Помните, что говорил Туссен? Что оно играет с нами. Возможно, именно этим оно и занято — оно играет.
— Усугук говорил то же самое, — добавил Логан. — О том, другом звере. Он играл с ними, словно лисенок с мышами.
— Играл? — переспросил Салли. — Этот хищник? И когда убил Питерса — тоже?
— Возможно, он не понимал, что делает. Или его это не интересовало. Многое может быть частью игры — кошку ведь не заботят страдания мыши. Суть в том, что, возможно, зверь не стремился преднамеренно убивать. По крайней мере, не сразу. Когда тело Питерса поместили в лазарет, он пришел и забрал его… словно игрушку. И вспомните Туссена. Его подвесили за ноги… тоже будто игрушку. И еще одно. Зверь убивал, разрывал свои жертвы на части… но ни кусочка не съел.
— Видимо, мы действительно чем-то его разозлили, — сказал Логан.
Маршалл кивнул.
— И кажется, я знаю чем. Что общего имелось между всеми убитыми? Все они кричали.
— Вполне нормальная реакция, когда видишь перед собой кровожадного монстра, — проворчал Салли.
— Марселин кричал, — продолжил, не обращая внимания на его реплику, Маршалл. — Не потому ли зверь набросился на него, а не на сержанта Гонсалеса?
— И Эшли Дэвис тоже, — добавил Логан. — Солдаты слышали ее крики.
— Крил тоже кричал, — буркнул Гонсалес. — Тварь прыгнула мимо меня, прямиком на него.
Маршалл повернулся к Усугуку.
— Вы ведь нам говорили, что первый зверь, тот, что поменьше, вел себя нормально, пока ему не проиграли записи криков испуганных животных. Крики кроликов. Но Туссен не кричал. Мы слышали аудиозапись с его камеры. Он только бормотал себе под нос: «Нет, нет, нет…»
— Не более чем теоретические рассуждения, — хмыкнул Салли.
— Когда все сходится — это не просто теория, — возразил Логан.
— Откуда нам знать, может, крики попросту привлекали его внимание, — не сдавался Салли.
— Зверь явно обладает крайне острыми чувствами, — заявил Маршалл. — И чтобы привлечь его внимание, кричать вовсе не обязательно.
Вдруг стало тихо. Маршалл понял, что все взоры обратились к нему. Даже Усугук отложил свои амулеты, пристально на него глядя.
— Мне кажется, что громкие звуки причиняют этому существу боль, возможно, очень сильную, — продолжал Маршалл. — Особенно звуки определенной частоты и амплитуды, такие как крик. Вспомните его уши, похожие на уши летучей мыши. Любые шумы оно может воспринимать совершенно иначе, чем мы. Крик, например, как угрозу, как акт агрессии… и ведет себя соответственно.
— А когда на него достаточно долго кричат, — добавил Логан, — оно начинает видеть во всех нас врагов… и приходит в ярость.
Маршалл кивнул.
— И вместо того чтобы имитировать фазы убийства в процессе… игры, оно начинает убивать всерьез. Для самозащиты.
— Это уже чересчур, — заявил Салли. — Что же ты предлагаешь? Убить его с помощью звука?
— Да, я предлагаю рассмотреть такую возможность, — сказал Маршалл. — По крайней мере, причинить ему достаточно боли, чтобы прогнать.
— Даже если оно и получится, то каким образом? — продолжал Салли. — Здесь одни лишь радарные установки. Радары излучают электромагнитные волны, а вовсе не звуковые.
Все замолчали. Затем снова заговорил Логан.
— Есть еще научное крыло.
— И что с того? — спросил Салли.
— Судя по записям в попавшем ко мне дневнике, изначально оно предназначалось для каких-то исследований в области эхолокации. Не знаю, каких именно, а всеми здесь уважаемый Усугук вряд ли сможет что-либо нам пояснить. Возможно, речь шла о каком-то новом оборудовании для подводных лодок. Возможно, предполагалось дополнить радарные установки некими дополнительными устройствами. Но как вы помните, исследования эти прекратились, после того как было найдено не известное никому существо, и северное крыло стало использоваться для других целей.
— Но откуда нам знать, что первоначальное оборудование уже завезли туда еще до того, как нашли пресловутое существо? — Маршалл повернулся к Усугуку. — Не помните, вы видели в северном крыле какие-нибудь никого не волнующие инструменты, приборы?
Тунит кивнул.
— Большую часть из них прикрыли тряпками и брезентом. Другие оставили в ящиках, они, может, так и лежат до сих пор. И еще там была большая круглая комната с мягкими стенами, словно из меха карибу.
— Вероятно, нечто вроде эхо-камеры, — сказал Фарадей.
— Но если даже там действительно имеются подходящие для нас приборы, — спросил Логан, — у кого из нас достаточно опыта, чтобы ими воспользоваться?
— Это не проблема, — ответил Салли. — В университете мы все кое-что изучали.
— Вы видели мою клавишную панель? — спросил Маршалл. — Еще в колледже я сам собрал аналоговый синтезатор.
— А я был завзятым радиолюбителем, — добавил Фарадей. — У меня до сих пор есть лицензия.
Логан повернулся к Гонсалесу.
— Так как? Теперь вы пустите нас туда?
— Никто не бывал в северном крыле уже пятьдесят лет, — ответил сержант.
— Это не ответ, — сказал Логан.
Гонсалес немного помолчал, затем коротко кивнул.
— Что с Кари Экберг и остальными? — спросил Маршалл.
Сержант достал рацию.
— Гонсалес вызывает Конти. Повторяю, Гонсалес вызывает Конти. Прием.
В ответ слышались лишь помехи.
— Погодите, — сказал Салли. — Мы ведь точно не знаем, насколько все это нам поможет. Это ведь только теория.
— Хочешь сидеть здесь и ждать, пока эта тварь нас убьет? — спросил Маршалл. — У нас нет иного выбора. — Он встал. — Идем. Время уходит.
46
Они стояли в полутемном коридоре близ технологической секции. Экберг отвернулась к стене, судорожно сцепив пальцы и дрожа, несмотря на нагнетаемый вентиляционными трубами теплый воздух. Вольф посмотрел на нее и тут же опять отвел взгляд. Конти стоял в стороне, просматривая только что отснятые кадры на маленьком экране.
— Почему вы не дали мне ответить на вызов Гонсалеса? — спросила у него Экберг.
— Думаю, он просто хочет разнюхать, где мы находимся, — буркнул режиссер. — После нападения сержант явно дал задний ход, а теперь хочет, чтобы и мы сделали то же самое.
— Скорее всего, он вернулся в биологическую лабораторию, к остальным, — сказал Вольф. — Если он не дурак, то именно так и сделал.
— Сомневаюсь. Гонсалес — солдат, и неудача вряд ли его остановит.
— Вы это так называете? — возразил Вольф. — Неудача? Эта тварь только что убила еще одного из его подчиненных.
Конти щелкнул выключателем, и экранчик погас.
— Гонсалес так просто этого не оставит. Его наверняка застигли врасплох, но теперь он сообразил, что гоняться за зверем глупо. Лучше самому выбрать место сражения и ждать врага там.
Вольф недоверчиво посмотрел на него.
— Эмилио, по-вашему, тут идет фильм, к которому вы сами пишете сцены?
Но Конти, казалось, его не слышал.
— Давайте проверим ту лестницу, мимо которой мы проходили. Сержант мог отправиться со своей группой вниз, чтобы там подготовиться к бою.
Снова взвалив камеру на плечо, он зашагал в обратную сторону. Вольф шел за ним, продолжая протестовать.
Экберг смотрела им вслед. Вид коридора с пляшущими, убегавшими вдаль тенями с каждой минутой пугал ее все сильней. Перед глазами у нее до сих пор стояла жуткая картина — оторванная голова с открытыми глазами, разбрызганная всюду кровь, растерзанный труп. На негнущихся ногах она двинулась за мужчинами.
— Либо связываемся с Гонсалесом по радио, либо возвращаемся в лабораторию, — говорил Вольф. — Шататься здесь, где прячется зверь-убийца, — просто безумие.
— Поглядим, что вы запоете, когда мы получим «Оскара» за лучший документальный фильм. Кроме того, у вас есть оружие.
— У Крила тоже было оружие. Хорошее, мощное оружие. И… сами видели, что с ним случилось.
— Мы не знаем, что с ним случилось. Могло быть что угодно. Возможно, он отделился от остальных. Возможно, у него сдали нервы и он бросился бежать — прямо к зверю в лапы.
Они подошли к лестнице. Шахта с металлическими стенами была погружена во тьму, лишь глубоко внизу мерцал тусклый свет. Коридор впереди уходил к повороту, ведшему в сторону лазарета. Конти остановился возле перил, чтобы настроить объектив камеры и включить дополнительное освещение.
