Линкольн Чайлд - Лед-15
Опомнившись, он осекся и, опустив камеру, покосился на Вольфа и Экберг.
Свет в коридоре вдруг потускнел, снова вспыхнул, опять потускнел и наконец погас полностью. Экберг оказалась в кромешной тьме. Послышался удивленный возглас Вольфа. Мгновение спустя вновь забрезжило какое-то освещение, но оно было слабее, чем прежнее.
Конти взвалил камеру на плечо.
— Готовы?
— Неуверен, что это хорошая мысль, — сказал Вольф.
— О чем вы? Теперь мы знаем, куда они двинулись. Именно это нам и нужно — следует поторопиться.
Он зашагал по коридору. Мгновение спустя Вольф побрел за ним. Экберг с великой неохотой поплелась следом.
Коридор заканчивался очередным перекрестком, и кровавые пятна вели явно направо. Миновав несколько дверей и лестницу, они обнаружили, что следы исчезают, и остановились там, где на полу виднелся последний едва заметный багровый мазок.
— Ну? — спросил Вольф.
Конти снова ткнул вперед пальцем.
— Коридор упирается в то помещение.
Он опять вскинул камеру и двинулся дальше.
Экберг осталась стоять, глядя вслед режиссеру, направлявшемуся к двойным дверям с табличкой «Радары, технологическое обеспечение». Двери были открыты, и, что удивительно, за ними горело несколько ламп. Конти вошел внутрь, посмотрел направо, потом налево. Он долго стоял неподвижно, наконец включил камеру и снимал секунд пятнадцать, после чего обернулся.
— Кари? — сказал он странным хриплым голосом. — Не могли бы вы подойти на секунду?
Экберг шагнула в проем. Прямо перед ней находился огромный металлический стеллаж, заставленный старым оборудованием, покрытым слоем полувековой пыли. Она вопросительно посмотрела на Конти, но он лишь молча на что-то кивнул. Экберг повернулась, глядя в указанном направлении. Сперва она ничего не увидела, но потом взор ее упал ниже. Там, где пол сходился со стенами, лежала лицом вверх человеческая голова, в широко раскрытых глазах которой словно застыл немой укор. Экберг в ужасе отшатнулась, осознав, что это Крил, всегда улыбавшийся и прекрасно знавший свое дело бригадир команды расторопных парней, нанятых киногруппой в Анкоридже для подсобных работ. Голова была грубо оторвана от шеи, и на полу вокруг нее расплывалась алая лужа. В нескольких футах дальше из-под стеллажа высовывались две ноги в сапогах.
Застонав, Экберг попятилась и… тут же на что-то наткнулась. Обернувшись, она обнаружила, что смотрит прямо в объектив камеры Конти.
Конти снимал ее. Она видела отражение собственного лица в линзе — маленького, бледного, искаженного страхом.
— Прекрати! — услышала она собственный крик. — Черт бы вас всех побрал, прекрати, прекрати, прекрати!
45
— Я закончил анализ крови, найденной на щепках в хранилище, — тихо сказал Фарадей.
Маршалл посмотрел на склонившегося над центрифугой биолога. Последние несколько минут тот столько раз прикладывался то к одним, то к другим окулярам, что из-за багровых следов вокруг глаз стал походить на енота.
— И? — спросил Маршалл.
— Она не похожа ни на что из того, что встречалось мне раньше.
Салли раздраженно вздохнул. Гонсалес до сих пор не выходил на связь, и неизвестность действовала ему на нервы.
— Можно подробнее, Райт?
Фарадей снова надел очки и моргнул.
— Речь идет в основном о белых кровяных тельцах.
Салли махнул рукой, словно бы говоря: «Валяй дальше».
— Как вы знаете, белые кровяные тельца противостоят инфекциям, воспалениям и всему такому. Задача нейтрофилов, лимфоцитов, базофилов и т. д. и т. п. состоит в том, чтобы защищать организм, заживлять раны. Так вот, кровь этого существа перенасыщена белыми кровяными тельцами. Оно напоминает самозаживляющуюся машину, накачанную стероидами. Концентрация моноцитов в его крови невероятно высока. И они необычно велики, благодаря чему явно способны превращаться в макрофагов, выбрасывая в кровяное русло тонны цитокинов и иных химических веществ, способствующих почти мгновенному заживлению любых повреждений.
Никто не ответил.
Фарадей продолжал:
— Есть и еще кое-что. Тест показывает наличие в крови химического соединения, очень похожего на арилциклогексиламин.
— Прошу прощения? — переспросил Маршалл.
— Это наркотическая составляющая «ангельской пыли».[12] И она присутствует в крови этого существа в невероятно высокой концентрации — свыше ста нанограммов на миллилитр. Судя по всему, это NMDA-антагонист, действующий одновременно как стимулятор и анестетик. Чего я не могу понять, так это каким образом существо может вырабатывать нечто подобное, я никогда прежде не встречал ничего аналогичного в природе, и уж точно не в таких концентрациях. Возможно, его выделяет в кровь передняя доля гипофиза в ответ на стресс. Так или иначе, подобный каскад экзотических соединений в крови вполне объясняет его неуязвимость. То есть полное равнодушие к пулевым и иным ранениям. Зверь просто не чувствует ран и…
— Все это очень интересно, — прервал его Салли, — но нисколько не приближает нас к реальной цели — к пониманию, где у этой чертовой твари ахиллесова пята.
— Это правильно, — кивнул Логан. — Сейчас самое важное — понять, как ее… э-э… придержать.
— Возможно, ее уже придержали, — сказал Маршалл, чувствуя себя невероятно усталым после долгого путешествия сквозь снежную бурю. — Возможно, она уже сдохла. В прошлый раз электричество ведь сработало.
— В прошлый раз зверь, с которым имели дело, был намного меньше, — возразил Салли. — Мы даже не знаем, принадлежал ли он к тому же виду.
— Принадлежал, — заявил Усугук. — Курршук — это курршук. Разница лишь в размере, силе и способности творить зло.
Маршалл посмотрел на тунита, сидевшего на полу, скрестив ноги. Пошарив в своем мешочке, старик разложил вокруг себя амулеты и, поочередно вздымая их на ладонях, что-то проговаривал нараспев полным мольбы и тревоги голосом, затем аккуратно ставил вещицу обратно, кланялся и брал следующую.
— Что вы делаете? — спросил Маршалл.
— Провожу обряд, — последовал ответ.
— Это я понял. Какой?
— Сюда пришло зло. Я прошу у моих духов-хранителей помощи.
— Почему бы вам не попросить их заодно прислать нам парочку базук? — сказал Салли. — Желательно М-двадцать.
В коридоре за дверью послышался какой-то шум. В одно мгновение все, кроме Усугука, повернулись на звук, и только тут Маршалл понял, насколько напряженная атмосфера царит в этом замкнутом помещении. Дернулась ручка, и дверь распахнулась. На пороге стояли сержант Гонсалес и еще один парень по фамилии Филипс. Медленно войдя в лабораторию, они закрыли за собой дверь.
— Ну? — спросил Салли.
Гонсалес на негнущихся ногах прошел в центр помещения, снял с плеча винтовку и уронил ее на пол. Филипс, лицо которого имело пепельно-серый цвет, не двигался с места.
— Оно мертво? — спросил Маршалл.
Гонсалес устало покачал головой.
— А ловушка? — спросил Логан. — Электричество?
— Электричество его лишь разозлило, — ответил Гонсалес.
— Почему бы вам просто не рассказать, что случилось? — тихо произнес Маршалл.
Сержант с минуту молчал, глядя в пол. Наконец он глубоко вздохнул.
— Мы сделали все, как вы сказали. Наплескали воды в коридоре, поверх металлического настила. Подвесили к потолку завесу из оголенных проводов, подсоединенных к высоковольтному источнику тока. Если бы зверь захотел пробраться куда-то, он никак бы не смог проскользнуть мимо этой ловушки.
— И? — поторопил Маршалл.
— Каким-то образом ему удалось обойти нас. Он появился сзади. Не знаю, как у него это вышло, но он как-то сумел. Мы успели отступить, и он, приближаясь к нам, наткнулся на провода. Получил полную порцию электричества.
Он тряхнул головой, отгоняя воспоминания.
— С каким напряжением? — спросил Логан.
— Шесть тысяч вольт.
— Не может быть, — сказал Фарадей. — Видимо, вы что-то не так подсоединили. Ни одно существо не может выжить после такого разряда.
— Я все подсоединил правильно. Да и взрыв был еще тот.
— А существо? — спросил Маршалл.
— Ему опалило шкуру. В нескольких местах. И все.
Последовала короткая пауза.
— Как же вам удалось… возвратиться? — спросил Салли.
— Марселин стоял в щитовой, возле рубильника. Он закричал, и тварь набросилась на него. Мы успели унести свои задницы, пока…
Гонсалес умолк.
Снова наступила тишина. Маршалл вновь обвел взглядом поникшие лица. Только теперь, узнав о постигшей солдат неудаче, он осознал, насколько рассчитывал на их успех. Он настолько безоговорочно поверил рассказу тунита о гибели твари в трансформаторном блоке, что победный исход казался ему неизбежным. И в словах Гонсалеса прозвучало нечто, царапнувшее его. Он напрягся, пытаясь понять, что это было.
