Джеймс Гриппандо - Тот, кто умрет последним
– Она что-нибудь видела?
– Нет.
– Свидетели есть?
– Пока нет.
– Были ли при нем какие-нибудь документы, удостоверяющие личность?
– Никаких. На нем была тенниска и тренировочные шорты без карманов. По его обуви и одежде можно предположить, что он прогуливался или совершал пробежку трусцой. Правда, он был не в лучшей форме. Думаю, он скорее всего прогуливался по совету врача, который предложил ему поднять свою задницу и понизить содержание холестерина.
– Еще что-нибудь?
– Это почти все. Приехала судебно-медицинский эксперт и принялась за дело.
Ларсен сделал несколько пометок в своем блокноте и пошел к телу. Эксперт не успела закончить фразу, которую говорила в свой диктофон: «Ранний нестойкий цианоз, туловище и конечности бледнеют при прикосновении…»
Она выключила диктофон и подняла глаза на детектива:
– Как дела, Рик?
– Лучше, чем у него.
– Это уже хорошо, правда?
Ларсен слегка улыбнулся, как делал это всегда.
– Что случилось?
– Принимая во внимание перелом правой бедренной кости, примерно шесть сломанных ребер, перерастяжение локтевого сустава, сломанную шею и Бог знает сколько внутренних повреждений, я сказала бы, что он не просто поскользнулся и упал.
– Наезд и бегство?
– Вполне обоснованное предположение.
– Как он оказался на подъездной дорожке? Прилетел по воздуху или его сюда притащили?
– Прилетел. Я отметила траекторию его полета. В воздух он поднялся, видимо, где-то южнее подъездной дорожки и пролетел, как крылатая ракета, сквозь вон тот развесистый банан. Приземлился в палисаднике, где мы поставили флажок, а потом его протянуло сюда, на подъездную дорожку.
– Кто-нибудь изучает тормозной путь?
– Он еще не обнаружен. Улица блокирована на всем протяжении до шоссе. Можете сами посмотреть.
– Наверное, так я и поступлю.
Ларсен пошел прочь, но остановился. У него был своего рода ритуал – всегда посмотреть на лицо жертвы, прежде чем уйти и заняться составлением чертежа места преступления, измерениями, детальным исследованием. Это был хороший способ напомнить самому себе о том, что работал он на людей.
Ларсен нагнулся и осветил своим миниатюрным фонариком лицо.
– Сукин сын, – пробормотал он.
– Вы знаете его?
– А вы разве не знаете? Это же помощник прокурора штата.
– Я работаю в офисе Майами-Дейд лишь несколько месяцев. И со многими еще не общалась.
– Ну так вот, здесь лежит человек, с которым вам общаться уже не придется, – спокойно заметил Ларсен. – Это Мейсон Радски.
43
Когда зазвонил телефон, Джек был один в своем крытом дворике и любовался тем, как сверкают молнии над заливом Бискейн. Он постоял немного в нерешительности, вспомнив, как его бывшая жена страдала параноидальным страхом взять трубку во время грозы, словно молния могла пробежать по телефонным проводам в дом и спалить ее.
«Может быть, это она», – саркастически усмехнулся Джек.
– Алло.
– Добрый вечер, мистер Свайтек.
Джек потряс трубку. Голос в трубке имел какой-то металлический оттенок, и Джек подумал, уж нет ли на самом деле какой-то связи между телефоном и молнией.
– Кто это?
– Не вешайте трубку. Если вы это сделаете, то потом пожалеете.
Голос оставался искаженным, но Джек знал, что его телефон в порядке.
– О чем это вы?
– О Мейсоне Радски.
– Что с ним?
– Он мертв.
Джеку вдруг захотелось сесть.
– Мертв?
– Да.
– Что вам известно об этом?
– Мне известно следующее: угнанная машина, которая сбила его, никогда не будет найдена.
– Где тело?
– О нем нечего беспокоиться. Копы уже на месте преступления.
– В таком случае зачем вы звоните мне?
– Потому что вы тот, к чьему голосу все прислушиваются в группе наследников Салли Феннинг. А у меня для них есть сообщение.
– Какое?
– Передайте вот что: человек, который сбил Мейсона Радски, знал, что тот вышел из состязания за обладание наследством Салли Феннинг.
Джек встал, словно решил, что это поможет ему думать.
– Вы хотите сказать, что это было преднамеренное убийство?
– Безусловно. Никто на тормоза не давил, так что полиция не обнаружит никаких тормозных следов.
– Кто его убил?
– Как я уже сказал, это сделал человек, знавший, что Мейсон Радски принял предложение Джерри Коллетти.
– Вы имеете в виду двести пятьдесят кусков?
– Повторяю: Мейсон Радски был убит человеком, который знал, что тот уже не участвует в гонке за сорока шестью миллионами Салли Феннинг.
– Не понимаю. Если он знал это, что же послужило мотивом убийства?
– Я хочу, чтобы именно это поняли все. В особенности вы, поскольку ходят слухи, что на вашего клиента тоже давят, убеждая отказаться от наследства.
– Уверен, такое давление испытывают все. Таковы правила, по которым ведется эта игра.
– Ну так больше она так вестись не будет, – сказал собеседник, и его измененный голос чуть не сорвался.
– Салли задумала ее именно так. Либо вы выигрываете, пережив остальных, либо вынуждаете остальных отказаться от наследства и остаться в живых.
– Мне плевать, как она все спланировала. Вы, идиоты, возможно, думаете, что можете выиграть в этом состязании таким путем, но пусть смерть Радски послужит вам ясным и четким сигналом. Есть лишь один человек, который получит деньги и лишь один выйдет из игры живым.
– Так вы говорите, что больше никто не откажется от наследства?
– Совершенно точно, никто.
– В таком случае что это? – спросил Джек. – Драка со смертельным исходом?
– Теперь это стало делом личным. Новая игра в мяч. Моя игра.
– Что дает вам право менять правила?
– Подойдите к своему почтовому ящику.
Джек прошел через весь дом, держа телефон возле уха. Его почтовый ящик висел на внешней стороне стены у входной двери. Он открыл дверь и вышел на веранду, внимательно оглядев двор и противоположную сторону улицы, чтобы проверить, не подсматривает ли за ним кто-нибудь.
– Я здесь, – сообщил он.
– Загляните в ящик.
Джек протянул руку к крышке и кончиками пальцев поднял ее, думая, уж не высунется ли оттуда змея или не выскочит крыса. Крышка открылась. В ящике лежал конверт.
– Что это такое? – спросил Джек у собеседника.
– Вскройте его.
Конверт не был заклеен. Джек открыл клапан. Внутри оказался золотой медальон в форме сердца.
– Красивый, – одобрил он. – Но, судя по вашему голосу, вы не из тех, кто мне нравится.
– Он принадлежал Салли Феннинг, умник хренов.
Джек вдруг почувствовал, что ему не стоило шутить.
– Как он у вас оказался?
– Загляните внутрь, – ответил голос.
На золотом сердечке была защелка. Джек открыл ее, как книгу. Внутри медальона оказалась фотография маленькой девочки. Джек видел много фотографий Кэтрин, поэтому узнал четырехлетнюю дочь Салли.
У него подступил комок к горлу, но он справился с собой.
– Он был на Салли, когда вы застрелили ее?
– Я никогда не говорил, что застрелил ее.
– Был ли он на Салли в день ее смерти?
– Нет, – ответил голос. – Это невозможно.
– Тогда как он попал к вам?
Телефон молчал. Вдали сверкнула молния, и в телефоне послышался треск. Наконец незнакомец ответил:
– Он был на Салли в ту ночь, когда я всадил ей нож между ребер и утопил ее малолетнюю принцессу.
Джек услышал щелчок, после чего последовала серия сигналов «можно набирать». Некоторое время Джек оставался неподвижным, но очередной удар грома заставил его действовать. Он положил трубку, поспешил в дом, закрыл дверь на ключ и на дополнительный, «мертвый», засов.
44
На следующее утро Джек был первым в очереди желающих поговорить с детективом Ларсеном.
Он позвонил ему сразу же после разговора с человеком с измененным голосом. Ему было жаль, что он не записал его на магнитную ленту, но полиции она все равно ничего не дала бы, поскольку во Флориде существовал запрет на звукозапись без ордера или согласия абонента. Джек повторил разговор настолько точно, насколько сам запомнил его, а когда речь зашла о медальоне, его память напрочь отключилась. Он был чрезвычайно любезен с полицией и попросил взамен лишь одну услугу. В 9.30 утра Джек снова оказался в офисе Ларсена, чтобы эту услугу получить.
– Мы считаем, что он настоящий, – сообщил Ларсен.
Джеку предложили сесть на неудобный дубовый стул у заваленного бумагами металлического стола со стороны, предназначенной для посетителей.
– Он принадлежал Салли?
– Когда дочь Салли была убита, Салли сообщила только об одной пропаже: золотом медальоне в форме сердца, который она носила на шее.
