Алексей Зубко - Сначала было весело
Подброшенная страхом сильнее, нежели катапультой, выполняю приказ.
Судя по звукам, братья и сестры по несчастью поступают так же.
Неспешно шагая, к середине коридора приближаются оба надсмотрщика. Петр Евгеньевич и Господин Кнут. Первый с автоматом, второй с плетью.
– Радуйтесь, – велит карлик.
Покачивающаяся, словно хвост змеи, плеть служит веским доводом в пользу самой широкой улыбки, на которую способна.
– Бурно радуйтесь!
– Ура! – выкрикиваю я.
– Класс! – звучит из соседней камеры.
– Гип-гип ура! Радость-то какая!
Коридор наполняется восторженными восклицаниями. Вот только радости в них не слышно. Страх, обреченность – это есть, а вот положительных эмоций – нет.
– А теперь поприветствуйте несравненную, наидобрейшую Великую Екатерину! – надрывается низкорослый надзиратель, не очень умело, зато старательно имитируя стиль рефери на международных боксерских боях.
Доносятся шаги, скрип носилок. Вносят Старуху.
Все пленники довольно активно выкрикивают приветственные лозунги.
Тучная повелительница мрачного подземелья, приняв сидячее положение, жестом велит замолчать.
– Заткнитесь! – орет карлик. – Тихо!
В один миг воцаряется тишина.
– Сегодня у меня для вас хорошая новость, – объявляет Великая Екатерина.
Даже дыхание замолкает, все присутствующие настороженно ждут продолжения. Хорошая новость не значит, что она хорошая для пленников. Да только кто нас спросит?
– Сегодня вечером будет праздник. Приглашены все. Форма одежды – маскарадная. Все.
– Да здравствует Великая Екатерина! – орет Господин Кнут, дирижируя плетью.
Мы поспешно вторим.
– Да здравствует! Да здравствует! Да здравствует-ет-ет!
Старуха откидывается на носилки, Призраки проворно уносят ее прочь.
Скрипит дверь, взвизгивает засов, выстреливает язычок навесного замка.
– Заткнитесь!
А некто уже и не орет.
Что за праздник?
По камерам ползет шепоток: «Оргия». Видимо, старожилы поделились опытом.
Несмотря на то что праздник должен начаться вечером, гости начинают занимать места с обеда. Те по крайней мере желания присутствовать на увеселительном мероприятии не высказывают.
Меня вместе с Нинкой и еще одной девушкой, с которой мы раньше не пересекались, повели во второй партии гостей. Халаты по распоряжению карлика остались в камерах. Зато за плечами у всех троих трепещут при каждом движении белоснежные крылья. На этом маскарадный костюм заканчивается. Закрывающую глаза повязку по приходе на место заберут. Вот такая своеобразная мера предосторожности. Единственное, в чем я почти уверена, – нас повели через те двери, через которые заносят и выносят Старуху. Что это может значить?
– Стоять! Ты, – тычок под ребра, – на колени.
Поспешно опускаюсь на холодный пол.
Шею обхватывает ледяная полоса, щелчок.
Сорвав повязку, карлик переключается на других девушек.
Зябко поеживаясь, озираюсь.
Нинку приковывают на небольшом возвышении метрах в пяти от меня, незнакомую девушку Господин Кнут уводит за колонну.
Света от поставленного на пол в центре пещеры фонаря мало, чтобы рассмотреть все подробности, тем не менее общее представление получить удается. Пещера имеет скорее всего природное происхождение. Метров двести в длину, не больше пятидесяти в ширину. Это в самом широком месте. Дальний конец намного уже. Метров пять-шесть. Свод пещеры теряется в темноте. Возможно, если направить луч фонаря вверх, он окажется не так уж высок, но проверить это нет возможности. За подобную просьбу карлик в лучшем случае огреет плетью. Один раз. Для профилактики. Будет не в настроении – изобьет до полусмерти.
Ну вот, вспомни про него, он и появится.
Помахивая фонарем, проходит мимо и скрывается в трещине низкорослый надзиратель.
Пляшут отблески, щелкает плеть.
Продолжаю осматриваться.
Три колонны толщиной с вековой дуб, небольшое озерцо с совсем крохотным – не больше метра в диаметре – островком. На нем находится нечто, накрытое куском плотной ткани. Что бы это могло быть?
– Настя.
– Да? – оборачиваюсь я на зов Нинки.
– Зачем нас сюда привели?
– Не знаю. Вроде бы оргия намечается.
– Оргия, это точно, – присоединяется к разговору полная женщина, сидящая поодаль. На ней все те же белые крылья. И стальной ошейник с цепью, уходящей к кольцу в полу.
– Это страшно?
– Кому как выпадет. Одни сами себя ласкают, другие – подругу, а кого-то и по кругу десяток мужиков пустят. Это уж как Великая Екатерина распорядится.
Звук шагов заставляет нас замолчать.
Карлик привел очередную партию участников. На этот раз троих мужчин. Крайнего зовут Николай, с ним мы рыбу чистили. Остальных знаю только в лицо. В качестве дополнительной меры безопасности узников сопровождает Мордоворот с автоматом на изготовку.
На братьях по несчастью рогатые шлемы с лисьими хвостами, свисающими у висков, и ожерелья из звериных зубов.
Посадив каждого из них на цепь, надсмотрщики на пару отправляются за новой партией пленников, я же возобновляю прерванный разговор.
– А зачем эта оргия?
– Ага, – подает голос юноша, пару минут назад прикованный у меня за спиной. – И что на этой оргии с нами будут делать?
– Вы думаете, – перебил начавшую было повторять объяснение женщину рыжеволосый крепыш в дальнем конце пещеры, – нас ради вот таких развлечений и похитили?
– Бред!
– А почему бы и нет?
Спор, вспыхнувший со скоростью лестного пожара, замолк при первых же звуках возвращающегося Господина Кнута. Его привычка стегать плетью направо и налево работает не хуже, чем колокольчик на шее колхозного быка – о приближении предупреждает заранее.
– Мне кажется, – подает голос карлик, показавшись из трещины, – что кто-то забыл мои слова. Разговаривать без разрешения – наказуемо.
Свистнула плеть, взвизгнула девушка.
Опустив голову и затаив дыхание, я со страхом вслушиваюсь в приближающиеся шаги. Он ближе, еще ближе…
Свист, стон.
– Ладно. Думаю, урок вы усвоили.
Голос звучит совсем рядом. Господин Кнут не дошел до меня каких-то два-три шага.
На этот раз он приводит всего одну женщину. Ольгу. Мне довелось с ней пару раз заниматься готовкой на кухне.
Невысокая, что говорится, в теле, но при этом фигуристая и с высокой, несмотря на четвертый размер, грудью. Как резиновые мячики прыгают. В дополнение к крылышкам за спиной в ее руках большая коробка.
– Сейчас мы вас будем украшать, – объявляет карлик, срывая с нее повязку.
Обведя замершие нагие фигуры взглядом, Господин Кнут кивает на Нинку.
– Начни с нее.
Ольга поспешно приближается к подруге и, положив коробку на пол, открывает ее.
– Не шевелись, – распоряжается надсмотрщик.
И Ольга начинает кисточкой наносить на Нинку краску. Мазок к мазку.
Выкрасив правую руку от кисти по плечо в нежный ультрамарин, женщина переводит дыхание и, поменяв кисточку, добавляет несколько белых пятен на предплечье.
Карлик отношение к творчеству Ольги не высказывает: то ли его удовлетворил результат, то ли ему все равно, – он просто стоит несколько в стороне, почесывая живот и поочередно рассматривая пленников. Повергая последних в холодный пот.
Левую руку Нинки в противоположность правой Ольга покрыла сперва белой краской, а потом добавила пару ультрамариновых пятен в районе локтя.
Если боди-арт и нес какую-то смысловую нагрузку, то непосвященному постичь ее сложно. На животе спираль, на ягодицах глаза с голубой радужкой, груди выкрашены угольно-черным с контрастно алеющими вишенками сосков.
В сочетании с ангельскими крылышками картина получается абстрактной. В чем смысл – не понимаю.
Велев Нинке стоять некоторое время с разведенными в стороны руками, Господин Кнут указывает на меня.
Краска отчего-то очень холодная, от прикосновений кисточки щекотно и неприятно.
Но неудовольствия я не высказываю. Уж лучше противная, дурно пахнущая краска на коже, чем новые следы от плети. А у меня еще укусы Вольдемара не все зажили, да и руку крутит постоянно.
Не могу сказать точно, но нанесенный на меня рисунок отличается от того, который красуется на Нинке. На животе солнышко, груди белые с синими пиками. На руках похожая леопардовая раскраска, но пятнышки кажутся меньше размером и поставлены гуще.
– Готово, – утерев лоб, сообщает Ольга.
– Руки не опускай, – бросает карлик и указывает плетью в направлении колонны. – Теперь ту.
Надзиратель с женщиной направляются к следующей узнице, нервное напряжение немного отпускает. Ненадолго. Мокрую кожу обдает ледяным дыханием подземелья, мочевой пузырь напоминает о необходимости освободить организм от излишков жидкости, поврежденная кисть в такт сердцебиению пульсирует болью. На соседней возвышенности громко сопит, переминаясь с ноги на ногу, Нинка.
Не в силах оставаться неподвижной, поочередно напрягаю плечи, переношу тяжесть тела с одной ноги на другую. А в голове, вызывая тошноту и головокружение, пульсирует: «Несколько мужиков по кругу… несколько мужиков…»
