Колин Маккалоу - Плотский грех
– Пол? – обратился Сильвестр к главе криминалистов.
В ответ человек с костлявым лицом положил на стол сложенный листок обычной писчей бумаги, затем вставил два слайда в крылья настенного проектора.
– Эта записка была найдена в пластиковом мешке, сложенная в точности как сейчас и прикрепленная к ночной рубашке сестры Марии-Терезы. На записке не было отпечатков пальцев, отметин или пятен, которые помогли бы пролить свет на ее природу и происхождение. В ней содержалось следующее. – На стене появилась неразборчивая путаница зеркального письма. – А вот перевод:
Нужно ли вам все рассказывать? В этом году нет пропавшей женщины. Семь было бы потаканием своим слабостям. Шестерых вполне достаточно! Глазные яблоки содраны, как банановая кожура, языки связаны бюрократическими препонами, говорящие головы в вакууме.
– Это самая причудливая записка, какую я видел за свою долгую, разнообразную карьеру, – сказал комиссар. – Парень чокнутый!
– Или пытается нас убедить в том, что он чокнутый, – добавил Эйб. – Эта записка сконструирована, но она ненатуральна.
– Состоит из двух неравных частей, – заметил Кармайн. – Он очень старается сообщить нам, что доктор Уэйнфлит не имеет никакого отношения к Женщинам-теням и что больше Женщин-теней не будет. Затем приплетает три строчки не особенно умной чепухи.
Делия немного побледнела.
– Вы не думаете, что он собирается переключиться на монахинь? – спросила она.
– Сомневаюсь в этом, племянница, – ответил ей Сильвестри. – Кармайн?
– Бедная маленькая монахиня выбивается из общей картины, Делия. Парень искал определенный тип женщины, – сказал Кармайн, больше для Джона Сильвестри, чем для Делии. – На мой взгляд, его намерением было запятнать меня, дав понять, что у меня была любовная интрижка с монахиней. Ее мертвое тело должно было быть найдено либо на моей террасе, либо в моей постели – я подозреваю последнее. Конечно, он также намеревался убить меня, как если бы, убив свою любовницу, я был так подавлен чувством вины, что пустил в себя пулю. Заголовки газет вышли бы колоритными.
– Никто бы в это не поверил, – решительно заявила Делия.
– К счастью, об этом нет и речи, – вздохнул комиссар. – Хэнк, должно быть, явился для него большим сюрпризом.
– Не говоря уже о собаке породы питбуль, – усмехнулся Кармайн.
– А каков именно был его мотив? – спросил Фернандо Васкес.
– Я думаю, отвлечь всю полицию от дела пропавших женщин, – ответил Кармайн. – Это была неуклюжая попытка, масса ошибок.
– Как, например, связывание запястий и лодыжек монахини проволокой, – сказал Донни. – К тому же он не ожидал такой торжественной встречи.
– Я согласна, что Женщины-тени являются по крайней мере одной из причин написания записки, – сказала Делия. – В сущности, они могут быть единственной причиной. Но если убийца говорит правду, тогда именно он убийца Женщин-теней, и Джесс Уэйнфлит не может быть замешана.
– Одно совершенно ясно! – объявил вдруг Лиам Коннор.
– Что именно? – спросил комиссар.
– У парня колоссальное эго. Я не имею в виду обычное большое эго, присущее убийцам, я говорю об эго высотой до стратосферы. Уникальный случай.
– Неодолимый, непоколебимый, неуязвимый и невидимый, – сказал Сильвестри. – Пока он нас превосходит.
Полная решимости высказаться по поводу Джесс Уэйнфлит, пока эти мужчины с бульдожьей хваткой ее не опередили, Делия продолжала гнуть свою линию:
– Ну, как бы там ни было, а Джесс Уэйнфлит тут ни при чем!
– Ты права, Делия, – согласился Кармайн. – Пол, каковы шансы, что убийца оставил тебе нечто отдаленно похожее на конкретные улики? Он мог наделать ошибок после того, как наткнулся на Хэнка.
– Он не снимал перчаток, это точно, но я могу сообщить тебе то, что ты, вероятно, уже сам вычислил, – это чрезвычайно физически сильный ублюдок. Он играючи сумел отшвырнуть сто двадцать фунтов мертвого веса на десять футов вперед. Мы нашли его гильзу, которая подходит к полуавтоматическому пистолету сорок пятого калибра Марти Фейна. Хотите мое откровенное мнение? Он лучше управляется руками, чем огнестрельным оружием. Ему помешала сестра Мария-Тереза, – продолжил Пол. – И ни одна пуля из твоей «беретты», Кармайн, ему не досталась. Мы проследили путь его отступления – крови нигде нет.
– Кто-нибудь нашел следы транспортного средства? – спросил Кармайн.
Ответил Верджил Симс:
– Ничего, капитан. Он ступил на асфальтированную дорогу, и его след затерялся. Я предполагаю, что он оставил свой транспорт под эстакадой I-95, на северной стороне Пеквота. Так как там всю ночь ездят грузовики, никто не мог его услышать.
– То есть больше ничто не подтверждает этого предположения, – подвел итог Кармайн и посмотрел на комиссара. – Это все, сэр.
– Спасибо, джентльмены. Весьма вразумительно! Все свободны, – сказал Сильвестри. – Кармайн, останься на пару слов.
Кармайн стоял, пока остальные выходили с мрачными лицами и потупив взгляды, затем сел напротив босса.
– Я чувствую себя ужасно, Джон.
– Я не лучше. Несчастный молодой человек! Подумать только: я взял его на работу за талант, и вот пожалуйста.
– Он будет ходить. Впереди долгие месяцы пластической хирургии – пересадка мышц, кожи.
Джон Сильвестри достал носовой платок и промокнул глаза.
– Трагедия!
– Но он не захочет увольняться, Джон. У него сидячая работа, и мы должны вернуть его к ней как можно скорее, – сказал Кармайн, притворяясь, что не видит платка.
Это помогло; комиссар взял себя в руки.
– Я уже начал теребить страховую компанию. Хуже всего, что у него нет семьи.
Кармайн поднялся.
– У него есть мы, Джон. У него есть также Нетти Марчиано и ее шайка, нравится ему это или нет.
Несмотря на присутствие художника на террасе у капитана Дельмонико, поначалу Уолтер был убежден, что его вылазка прошла с большим успехом. Возле двери в наружной стене он проделал большую работу, проверяя и уничтожая следы в лесу. Теперь он заляжет на дно по крайней мере на несколько дней, пока Холломанская полиция будет прочесывать весь округ в поисках убийцы, который на самом деле и так является пожизненным заключенным. Если бы они только это знали. Хотя Уолтер не смотрел на сложившуюся ситуацию как на шутку, он все же понимал иронию произошедшего и чувствовал определенное ликование, когда думал о своем заключении. Если бы они только знали, что их убийца все время находится под замком!
Конечно, он надеялся увидеть свои подвиги расписанными по меньшей мере в «Холломан пост», но ни слова о них не появилось ни в печати, ни в радио- и теленовостях. По-видимому, капитан обладал властью сдерживать шумиху. Затем, ближе к концу дня, в Холломанский институт с визитом к Джесс приехала Делия Карстерс, и Уолтер в конце концов оказался в курсе того, что произошло среди полицейских. Какой подарок!
– Я знаю, Джесс, нейрохирургическое отделение Чабба одно из лучших в мире, – сказала Делия, – но я также знаю, что ты лучшая в мире, когда дело касается анатомии мозга. Можешь ли ты сообщить что-то чаббовским нейрохирургам, что помогло бы бедному юному Хэнку? Страшно подумать, что он может навсегда остаться хромым, если вообще сможет ходить.
Уолтер сидел немного позади стола, кроткий и покорный солдат, которого Джесс сделала из буйного сумасшедшего, присутствующий здесь, чтобы наполнять кофейные чашки, доставать папки или статьи и снова их убирать. Делии не пришло в голову попросить Джесс отослать его; она знала, как много Уолтер значит для Джесс и как он нервничает, когда ему запрещается присутствовать при разговорах, за которыми он ведь все равно не в состоянии следить.
– Ты говоришь о нижних двигательных нейронах, Делия, а в этом я не эксперт, – с подлинным сожалением ответила Джесс. – Сэм Каминовиц здесь лучший специалист, и Хэнку повезло, что он у него в Холломанской больнице. В наши дни они творят настоящие чудеса, в немалой степени благодаря отвратительной войне во Вьетнаме, где солдатам каждый день простреливают задницы более крупными снарядами, чем пистолетные пули сорок пятого калибра. Сэм оттачивал свое мастерство на первых вьетнамских жертвах. Исследования НАСА также помогают. Наука – большая область, которая часто может извлекать пользу из некоторых глупых политических ошибок. Ничто не является абсолютным злом, включая войну и гонку космических вооружений. Прямо-таки удивительно, как машины, изобретенные, чтобы убивать, дают дорогу машинам, изобретенным, чтобы лечить, но уж так все устроено.
– Я понимаю. Ты советуешь мне быть оптимисткой.
– Это скорее дело следующего года, чем завтрашнего дня. Помни, что самые глупые из политиков – те, кто урезает бюджет научных исследований. Что-то я оседлала своего любимого конька; не для того ты ко мне пришла, чтобы это выслушивать. Что произошло прошлой ночью?
