Серенький волчок - Виталий Левченко
Но эти детали не добавляли к делу ничего существенного. А вот остальное было хуже.
Судя по составу частиц грязи на босых ногах, а также по следам на земле, мальчик сам прошагал весь путь от дома до леса. А это без малого километр. Кто или что могло завлечь ребенка ночью в лес? Хотя хождение во сне мотивировок не требует. Бывали ведь случаи, когда лунатики балансировали на краю крыши, двигались по карнизам. Как мальчуган оказался в лесу – конечно, важно. Но есть и другие вопросы.
Криминалисты выяснили: ребенок убит на месте, где обнаружили тело. Медэкспертиза установила, что смерть наступила примерно в два часа ночи в результате полученных травм – тех самых укусов, которые принадлежали вовсе не лесным грызунам, а волку. Волку обыкновенному серому, если быть точнее. И чертовски крупному. По отметинам на ранах вес зверюги выходил около восьмидесяти килограммов. А это много для местных волков, очень много, водись они до сих пор в здешних местах.
Нашли на теле и несколько волосков волчьей шерсти.
Поговорив с экспертами, Гришин задумался: вот такое простое трагическое происшествие? Страшная, но все-таки случайность? Тем не менее следовало проверить все досконально.
Осторожно отработали версию с причастностью родителей и друзей. Не складывалось. Опросили соседей, местных бомжей. Никто ничего не видел. Поселок по форме представлял собой сильно вытянутый с одного конца треугольник. Дом писателя находился в самом углу этой фигуры, другими словами, стоял на отшибе. Местные, хоть и любили, как это водится в деревнях и поселках, интересоваться чужими делами, но к Куприным не лезли: глазели со стороны.
А с проклятым волком были еще неясности: на теле следы звериных клыков есть, но в ранах не обнаружили частиц волчьей слюны. Как такое возможно? На земле возле кустов различимы следы ребенка, а рядом – следы волчьих задних лап, словно зверь на двух ногах передвигался.
Гришин сидел у себя в кабинете, смотрел на папку с делом и смолил одну за другой сигареты: чертовщина какая-то, впору подумать про оборотня! Может, и действительно что-то такое существует. Не зря же эти байки испокон веков мусолят. Но хорошо, что никто не знает, о чем он сейчас размышляет. Иначе списали бы его со службы за такие версии, и вместо своей конторы числился бы он в другом заведении: с решетками на окнах и людьми в белых халатах.
Майор раздавил окурок в пепельнице. В жопу такие мысли! Оборотня в качестве подозреваемого не привлечешь. Нужно искать конкретного зверюгу, который объявился в здешних краях. Подключить зоотехников и местного егеря. Дать ребятам команду проверить все зоопарки и цирки – может, и сбежал какой хищник. Найти всех частных владельцев волков по области.
Антон уже сомневался: радоваться, что жена вышла из депрессии, или пугаться? Похоже, рассудок у Леночки был-таки помутнен. Мысли о гибели сына она поведала спокойным тоном, словно для нее все давно стало ясным, и следовало только открыть мужу глаза.
Он решил: если жена действительно не в себе – возражать бесполезно. Пусть расскажет. Куприн знал: в безумии бывает логика. Иногда, следуя ей, человек изживает сумасшествие.
Антону вспомнился знакомый психиатр, Макаров. Заведовал тот элитной клиникой и был главврачом. Однажды Макаров за рюмкой коньяка поведал интересную историю из практики.
Поступил к ним парень по имени Витя. А случилось вот что. Бедняга в один прекрасный день решил, что обретет спокойствие, если только убьет шесть тысяч шестьсот шестьдесят шесть мух. Начал он в квартире. Потом возле мусорных контейнеров в ближайших дворах. А продолжил в больничной палате, куда его доставил отец после того, как Витя решил половить мух в офисе папы, когда тот принимал французских партнеров по бизнесу.
Витя шнырял по коридорам клиники, на прогулках ловил руками воздух, устраивал засады в туалете. В неудачные дни охоты он становился буйным. Зимние периоды были для него катастрофой. Лечение не помогало, и хоть парень осознавал абсурдность навязчивой идеи – поделать с собой ничего не мог. В остальном это был вполне адекватный молодой человек. Главврач строго-настрого запретил медсестрам и санитарам трогать пластиковые баночки с пойманными мухами в тумбочке парня. Даже распорядился, во избежание вандализма со стороны соседей из других палат, поставить на дверцу тумбочки маленький замок, один ключ оставил себе, другой – отдал мухолову. Требовалось понять, что произойдет, когда тот выполнит свою миссию. На это Вите понадобилось два года и четыре месяца.
Однажды утром парень постучал в кабинет главврача. Он спокойно поставил на стол три баночки, под завязку наполненные мертвыми мухами.
– Ровно шесть тысяч шестьсот шестьдесят шесть. По две тысячи двести двадцать две в каждой банке. Можете пересчитать. Давайте меня выписывать. Я закончил. Теперь я здоров, – усталым голосом заявил он.
Макаров улыбнулся.
– Ну что же, поздравляю! Если вы уже здоровы, то вам не составит труда задержаться у нас еще на недельку – другую? Так сказать, для гарантии. Но теперь волноваться не о чем. Да и мне нужно заполнить кое-какие бумаги по вашему случаю. Ведь, согласитесь, то, что произошло с вами, действительно уникально? – психиатр внимательно посмотрел на Витю.
Он применил классический прием: несогласие врача с мнением больного о выписке – сродни красной тряпке в руках матадора, и подавляемая пациентом в беседе скверна тут же выдает себя.
Однако Витя отреагировал адекватно. Немного удивился, но согласился на предложение врача. Все две недели он вел себя как нормальный человек. На мух – никакого внимания.
Реализовавшись полностью, навязчивая идея испарилась.
Лена и Антон сидели в гостиной. На ковре возился Саша. Он пытался сложить яркие пазлы в картинку – задача очень трудная для трехлетнего малыша, но папа и мама помогать не собирались. Они пили чай и беседовали.
Со стороны могло казаться, что это обычный вечер благополучной семьи, тихая идиллия. Только разговор у супругов шел более чем странный.
– Так ты считаешь: серенький волчок заманил Алешу в лес и напал на него? И все это не сказки?
Антон старался говорить спокойно. Но какое, к дьяволу, спокойствие! Одно дело выдумывать несуществующие ужасы и описывать их в книгах. И совсем другое – когда ты вдруг становишься персонажем кошмара наяву. А твоя жена здесь – центральный герой. Куда делась граница, прочно разделяющая эти миры? В разуме жены она полностью стерлась.
Лена скрестила руки.
– Я сто раз повторяла это. А ты не веришь мне. Пускай так. Но, скажи, ты знаешь, что такое визуализация?
