Уильям Лэшнер - Меченый
– Ладно, – согласился я. – Я с ней встречусь.
– Спасибо, Виктор. Она тебе понравится. Я в этом уверена. – Бет на мгновение запнулась. – У меня к тебе есть еще кое-что.
– Звучит зловеще.
– Так и есть. – Она в смущении отвела взгляд. – Меня выселяют.
– Неприятно. Слишком громко заводишь рок-н-ролл?
– Да, но дело не в рок-н-ролле.
– Думаю, мы можем наскрести денег, чтобы расплатиться с задолженностью по квартплате.
– Дело не в этом. Хочешь верь, хочешь не верь, но я вовремя плачу за квартиру. Причина в том, что недвижимость на рынке подорожала. Домовладелец хочет перестроить здание, переделать каждый этаж в роскошные апартаменты, чтобы сдавать по сумасшедшим ценам. Я ему мешаю.
– А что насчет твоего арендного договора?
– Он заканчивается через месяц. Домовладелец прислал уведомление о выселении.
– Когда?
– Около месяца назад.
– Почему не сказала сразу?
– Не знаю – наверное, надеялась, что, если не обращу внимания на письмо, все образуется само собой. Вот только ничто не уладилось, а дата выселения приближается.
– А другие арендаторы?
– Они все собираются переселяться. Но я не хочу выезжать. Мне нравится квартира, и я ненавижу переезды. Я могу что-нибудь сделать?
– Мы можем обжаловать решение в суде. В Гражданском кодексе полно нелепых законов, оговаривающих отношения домовладельца и арендатора. Мы затаскаем хозяина дома по судам, наведем беспорядок в делах и сделаем его жизнь сплошным несчастьем. Портить жизнь корпоративным воротилам – это то, что частично скрашивает жизнь адвоката.
– А в чем заключается другая часть?
– Еще не знаю. Дай мне уведомление о выселении, я что-нибудь придумаю.
– Спасибо, Виктор, – сказала она вставая. – Мне уже легче.
– Не беспокойся, Бет. Все будет хорошо.
В дверях она повернулась и улыбнулась:
– Я знала, что могу на тебя положиться.
«Бедняжка, – подумал я, заметив, что в ее взгляде появилась надежда. – Ей придется искать себе новое жилье».
Когда за ней закрылась дверь, я снова выдвинул ящик письменного стола, чтобы еще раз взглянуть на драгоценности. Потом набрался храбрости и позвонил Слокуму.
– Вот теперь ты вляпался, Карл, – сказал К. Лоренс Слокум, начальник отдела убийств в офисе окружного прокурора.
– Не понимаю, о чем ты говоришь, – солгал я.
– Нам в офис звонили из ФБР и в панике выясняли, кто ты такой. По их утверждению, этим утром ты посетил миссис Калакос.
– Правда?
– Не будь таким умником, это тебе не идет.
– Почему они так уверены, что это был я?
– Почему уверены? Давай прикинем. Во-первых, они сфотографировали тебя из фургона наблюдения. Во-вторых, пока ты был в доме, они нашли твой автомобиль и «прокачали» его номер. В-третьих, проследили звонок по сотовому, когда вызывали полицейских.
– Вот как.
– Что ты замышляешь, Карл?
– Пока ничего. Я невинен, как ягненок.
– Тогда почему у меня возникло подозрение, что ты врешь?
– У тебя было трудное детство, ты так и не научился доверять людям.
– О чем ты говорил со старухой?
– Кодекс адвоката запрещает мне раскрывать подробности разговора с клиенткой.
Молчание.
– Именно этого я и боялся.
– Но мне было бы интересно услышать, что ты знаешь о ее сыне.
– О Греке Чарли?
– Не нужно разбрасываться унизительными этническими ярлыками, Ларри.
– Это была его кличка в банде. Грек Чарли.
– В какой банде?
– В банде братьев Уоррик. Когда-нибудь слышал о такой?
– Нет.
– Похитители драгоценностей, местная команда, которой руководили два психопата. Они весьма изощренно крали золото и камни. На их совести масса ограблений и взломов, в том числе серия громких краж из шикарных особняков от Ньюпорта, штат Род-Айленд, до Майами-Бич. Их база находилась здесь и в Камдене, поэтому-то они и появились на нашем радаре.
– Банда все еще действует?
– Братья нетрудоспособны – один умер, другой в тюрьме в Камдене. Но некоторые члены еще занимаются криминалом в северо-восточной части города. Мы никак не можем их схватить.
– Но почему ими занимается убойный отдел?
– Каждый раз, когда появляется свидетель, готовый что-то сказать, он превращается в утопленника или в труп в машине. Один парень открыл багажник своей машины и получил в лицо заряд картечи из ружья.
– Это скверно.
– Все расследования, включая убийства, до сих пор не закрыты.
– При чем здесь Чарлз Калакос?
– Он с самого начала был членом банды. Пятнадцать лет назад ему надели наручники и предъявили кучу обвинений, но он каким-то образом освободился под залог и исчез перед судом. С тех пор о нем ни слуху ни духу.
– Это не объясняет, почему за ним так рьяно охотится ФБР.
– Помощница федерального прокурора по имени Дженна Хатэуэй явно решила раз и навсегда покончить с бандой братьев Уоррик. Она считает, что без Грека Чарли ей никак не обойтись. Но я чувствую, что этой Хатэуэй по какой-то другой причине очень нужен Чарли. По-моему, она хочет выбить из него информацию, совсем не относящуюся к делу Уорриков.
– Интересно, – протянул я и подумал: «Неужели это связано с маленькой шалостью?» – Есть идеи, какую именно информацию?
– Нет, но Хатэуэй меня тревожит. Слишком сильный она проявляет интерес. Того, кто встанет между Чарли и Дженной Хатэуэй, раздавят, поверь мне. Ты должен дважды подумать, прежде чем браться за дело этого неудачника.
Я задумался над его словами. Потом открыл ящик письменного стола и заглянул в него.
– Сказать по правде, Ларри, – признался я, – у меня нет выбора.
– Что ж, я тебя предупредил.
– Я берусь за это дело только в качестве одолжения.
– Одолжения?
– Моему отцу.
Он засмеялся.
– Теперь я точно знаю, что ты врешь.
Повесив трубку, я еще раз посмотрел на добычу в ящике: «Вот это да!» Наверное, Трамп[2] чувствовал себя так же, стоя у окна своего пентхауса вместе с красавицей женой, бывшей моделью, и любуясь всеми зданиями, которыми владеет. А может, нет, но мне драгоценности чертовски нравились. Теперь я получил представление, откуда они взялись: из особняков Ньюпорта и Майами-Бич. Да, я знал, откуда они пришли. И куда они уйдут – тоже. Я нашел в связке ключ от письменного стола и накрепко запер ящик.
Теперь мне оставалось лишь придумать, как привести дорогого Чарли домой. «Нет ничего такого, с чем бы я не мог справиться», – подумал я. И это был не последний раз, когда я крупно, очень крупно ошибся.
Глава 4
– Я изменилась, – сказала Тереза Уэллмен. – Вы должны мне поверить.
Но почему? Почему я должен этому верить? Потому что она была хорошенькой, прилично одетой, а платье тесно облегало ее бедра? Потому что она заламывала руки, выражая искренность? Потому что ее глаза и голос умоляли поверить каждому слову, слетающему с изящно очерченных губ? Все это, должен признаться, было весьма впечатляющим, но недостаточным, чтобы рассеять мои сомнения.
В то время у меня были очень большие сомнения в том, что любой человек старше подросткового возраста может действительно измениться в этом мире. Все мы пленники наших характеров, неспособные переделать свою истинную, внутреннюю природу. Если мы утверждаем, что изменились, то в действительности меняется лишь наше везение. Поставь человека в те же обстоятельства, при которых он совершил последнюю глупость, и он вернется к тому, чем был в то время. Именно так я считал, а это означало, что я не до конца верил Терезе Уэллмен.
– Признаюсь, я в прошлом совершала ошибки, – сказала она. – Но я изменилась, я мать, и ребенок принадлежит мне.
Мы находились в нашей довольно убогой комнате для переговоров. Бет сидела рядом с Терезой Уэллмен за столом, наклонившись вперед, всем своим видом выражая ей поддержку. Я с несчастным видом стоял в углу, скрестив руки на груди. Наверное, можно было сказать, что мы играли в хорошего адвоката и плохого адвоката, да только мы не играли.
– Почему бы не начать с начала, Тереза? – предложил я. – Расскажите об отце девочки.
– Его зовут Брэдли Хьюитт. Я познакомилась с ним, когда мне было двадцать, я работала в местном представительстве «Тойоты». Он пришел, желая купить «лексус», поболтал со мной, пока ждал продавца, а вечером позвонил. Мне не разрешалось на стороне встречаться с клиентами, но ему я не смогла отказать. Он был высоким, красивым, у него водились деньги, и ему нравилось их тратить. Меня волновало одно лишь его присутствие.
– Итак, вас привлекла его внутренняя красота.
– Я была молодой, мистер Карл, и никогда до этого не встречалась с такими людьми, как он. Меня покорило то, как он говорил, как одевался, как обращался со мной – мягко и в то же время твердо. Он был старше меня, много знал и носил костюмы такие же дорогие, как его машина. В то время я жила с родителями, которые меня оберегали, но я воевала с ними не на жизнь, а на смерть. Брэдли казался мне выходом из этого положения. Он снимал мне хорошую квартиру, помогал с арендной платой, и некоторое время все было чудесно, пока эти чудеса не кончились.
