Терри Персонс - Темная зона
Оторвав взгляд от записной книжки, поинтересовалась:
– А как насчет тела?
– Как раз когда наши въезжали в Южные ворота, с полицией связались туристы, остановившиеся у Северных. Они наткнулись на судью на полпути от одних ворот до других.
– Полиция уже прочесывает заповедник? – спросила Бернадетт.
– Возле тела обнаружены следы, отпечатки обуви. Могут получиться вполне приличные слепки. Полиция ведет проверку и на реке, у них там несколько катеров. Может быть, сумеют выловить орудие убийства, – рассказал ее босс.
Бернадетт посмотрела мимо него и насчитала три качавшихся на воде двадцатифутовых катера: один принадлежал управлению шерифа округа Рамси, хозяином другого был противопожарный департамент Сент-Пола, а третий взяли в городском полицейском управлении.
– Черт! – воскликнула она. – У всех копов в этом городе есть катера. А у нас? У нас есть катер?
– Достанем, если понадобится, но сейчас он нам ни к чему.
Бернадетт запихнула записную книжку в куртку.
– Тогда отправляюсь на осмотр места преступления на суше. Взгляну на Арчера, пока вы закончите с братьями Ванг.
– Ребятишек я уже опросил, полиция тоже их допрашивала. Особо рассказать им нечего. Ни шиша не видели, ни шиша не слышали. Просто поймали на удочку руку какого-то мертвеца и перепугались до чертиков. Я попросил их остыть немного, успокоиться, а потом отправляться домой.
– Есть вы, есть полиция с их флотилией, что остается на мою долю? – Бернадетт кривила душой: она прекрасно знала, что осталось на ее долю и зачем ее сюда вызвали, но хотела услышать, что скажет Гарсиа. Очень хотелось, чтобы хоть раз кто угодно из начальства официально попросил ее об этом. Конечно, она понимала, что такому не бывать никогда. Напрашиваться же самой – значит пойти на уступку, признаться в способностях, которые начальству непонятны, в возможностях, которые его пугают. И винить никого нельзя. Временами они и на нее нагоняют страх.
Ветер усилился, ударил дождиком по спинам. Гарсиа поднял воротник плаща и позвал ее:
– Пойдемте проведем осмотр мертвого тела, пока не хлынул ливень.
Во время короткой прогулки по лесу они не разговаривали. Земля под ногами оказалась неровной, была усыпана упавшими ветвями, сухими ветками, к тому же поросла мелкой растительностью. Над их головами шумел дождь, сбивая листья с деревьев. Гарсиа вел Бернадетт к треугольнику, обозначенному полицейской лентой, обернутой вокруг стволов. Желтое казалось каким-то причудливым цветком, посаженным в чащу коричнево-зеленого леса. У каждой из вершин треугольника стоял полицейский в форме. Все трое зубоскалили.
– Ребя-а-та!.. – приструнил их Гарсиа.
Двое стражей кивнули и стерли улыбки с лиц.
– Есть, – воскликнул третий, продолжая скалиться.
Бернадетт окинула взглядом место вокруг треугольника. Труп лежал неподалеку от прибрежной зоны, на мощеной дороге заповедника, но его трудно было заметить в густой заросли деревьев и кустарников. Она зашла за ограждение, присела на корточки и осмотрела правую руку, лежавшую на грязной земле.
– Он был жив, когда ему отрезали руку.
Гарсиа перемахнул через желтую ленту и склонился рядом с ней:
– Откуда такая уверенность?
Бернадетт указала на обрубок:
– Поглядите, грязь словно бы вмялась в рану. Думаю, он попытался опереться на обрубок, подняться с его помощью.
Она достала из куртки записную книжку, раскрыла ее и принялась записывать, продолжая обшаривать взглядом лежащее тело.
Арчера она видела на фотографиях в газетах и по телевизору. Тогда он казался страдающим от ожирения коротышкой с пузцом, как у Альфреда Хичкока, а сейчас, лежа лицом в грязи, выглядел плоским и вытянутым – медуза, вынесенная на берег. На нем были брюки цвета хаки и рубашка поло с короткими рукавами.
– Полагаю, других недостающих частей нет, но все же проверим на стороне «Б». – Бернадетт встала, обошла тело слева и снова присела. Левая рука целиком была привязана к спине Арчера веревкой. Она внимательно осмотрела узел, лежавший на левой лопатке тела, и произнесла: – Вот это уже чертовски интересно!
– Что? – спросил Гарсиа.
Бернадетт встала и подошла к ногам Арчера. Склонившись к земле, она разглядывала веревку, кольцами обвившуюся вокруг ног ниже колен.
– Очень интересно, – повторила она и, перевернув страничку записной книжки, лихорадочно застрочила в ней.
– Что?
Она указала ручкой на связанные ноги Арчера:
– Обратите внимание, как ровно и аккуратно обмотана веревка. Довольно точная имитация способа, который называется «отвесная вязка». Им пользуются моряки, связывая шесты друг с другом. Вот эта петля – та, что возле коленок, через которую продет конец веревки, – видите?
– Ага.
– Я вполне уверена, что это выбленочный узел.
– Выбленочный узел, – повторил Гарсиа. – Я слыхал о таком.
Бернадетт большим пальцем указала на узел, завязанный над лопаткой:
– А это двойной рыбацкий. Такие бывают в ходу у парусных яхтсменов.
– Откуда вы про все это знаете?
– Мой муж ходил на парусах.
– Перестал?
– Умер.
– Извините. Не знал. Новый Орлеан не посвятил меня в вашу личную жизнь.
«Лжец, – подумала она. – Ты же мой босс. Они все тебе рассказали. Тебе про меня известно больше, чем мне самой. Такая у Бюро работа – вызнавать». Вслух Бернадетт произнесла ровным голосом:
– Ничего особенного.
Гарсиа поднялся.
– Значит, вы полагаете, что убийца – бывалый моряк?
– Или считающий себя таковым.
– Что вы имеете в виду?
– Узлы исполнены не идеально. И на самом деле, чтобы обездвижить человека, есть способы побыстрее и эффективнее. Особенно отвесная вязка – верный признак излишнего усердия в убийстве. Кто бы это ни сделал, он или сильно выставляется, или действительно матерый такелажник.
– Но ему, похоже, известно хоть что-то про плавание под парусом.
– Или про рыбалку и альпинизм. Майкл в свое время тоже забирался на скалы. Скалолазы должны хорошо разбираться в веревках. Кто еще? Фокусники. Или, может, он просто парень, которому нравится вязать узлы. У таких любителей есть свои клубы, журналы с газетами.
– Смеетесь надо мной?
– В Новом Орлеане я знала одного такого парня. Он был речником, работал на барже. Как же группа-то его называлась? – Бернадетт смолкла, припоминая. – Международная гильдия вязальщиков узлов. Что-то в этом духе. Они практиковались в вязании узлов, изучали новые, устраивали заседания по поводу узлов.
– Чем бы дитя ни тешилось…
– А тот, на севере, был точно так же связан?
– Не знаю.
– Надо выяснить. Руку его нашли?
– Охотничья собака одного парнишки принесла ее домой.
– Мило, – усмехнулась она.
– По крайней мере дворняга ее не сожрала. – Гарсиа засунул руки глубоко в карманы плаща. – Надо выяснить, сделали ли слепки следов возле того тела, и сравнить их. Возможно, мы имеем дело с одним и тем же человеком.
– Здорово, будь у нас совпадающие слепки обуви. И еще лучше, если в обоих случаях одинаково орудовали веревкой, тогда…
Гарсиа закончил фразу:
– Это должен быть один и тот же человек.
– Именно так я и думаю.
– Между прочим, мы упрямо называем преступника «он».
– Предположение отнюдь не дикое. Судья был человек не хилый. Не представляю себе женщину, способную его побороть. Да и эта резка-сечка… Что-то не припомню за последнее время женщину, которая бы так мастерски владела инструментом. Нужны очень большая сила и выдержка. – Бернадетт встала и, продолжая говорить, принялась делать записи. – Вы часто видели девчушку за прилавком лавки мясника? Это мужская работа – разделывать, рубить мясо с костями.
Гарсиа поежился: дождик перестал, но было по-прежнему ветрено.
– Рубить чем? Ножом?
Бернадетт снова обошла тело и посмотрела на обрубок.
– Каким бы ни было орудие, оно острее, чем у чертей в преисподней. На то и расчет: чик – и готово.
Гарсиа кашлянул, замолчал и несколько секунд не проронил ни звука. Потом спросил:
– Мне нужно очистить для вас сцену?
Сколько же раз слышала она эти слова или нечто похожее на них! «Мне нужно очистить для вас сцену? Хотите на некоторое время остаться одна? Хотите успокоиться? Настроились?» А на самом деле все хотели сказать вот что: «Давай, делай то, что умеешь. Салонный фокус, жуть экстрасенсная, со страшилками и бормотанием. Учуди, как ты умеешь, штуку, чтобы ночью тебя ошарашили наваждения. Нам не нужны подробности, как ты это делаешь или почему у тебя так получается. Делай – и только, но на сей раз все делай правильно. Раскрой дело – и мотай себе. Не ставь нас в неудобное положение».
– Мне нужно очистить для вас сцену? – повторил Гарсиа.
