Вячеслав Энсон - Эра беззакония

– Так чего мозги пудришь? Дай телефон, ребята через полчаса всю сумму доставят!

– Мне не нужны твои деньги, Шар. Мне нужна твоя банька. Причем чисто и законно.

– Ты мухоморов объелся? Знаешь, сколько она стоит?! – Шар не ожидал такой наглости.

– Меня не интересует цена. Тебе много пользы, за двадцать лет зоны, от этой баньки будет? Даже за десять? – Калмычков завершил в голове построение схемы возможной сделки и положился на судьбу. Сложится, так сложится. Нет, так нет. – Тебе решать, Шаров. Надо мной не каплет.

– Подожди, ты хочешь, что бы я переписал на тебя баньку? Но так ты подставлен еще больше, чем с деньгами! – удивился Шар.

– Не твоя головная боль, – ответил Калмычков.

– Дай сообразить… – Шар прикидывал что-то в уме. – Деньги точно не возьмешь?

– Не возьму… – ответил Калмычков.

– Лады! Договорились. Но не кинь, ментяра! – Шар заглядывал Калмычкову в глаза.

– Мы же друзья детства. Так ты, кажется, говорил? – ответил Калмычков.

Через час в калмычковском кабинете сидели: Женька, нотариус и шаровский юрист с бумагами. Юрист печатал договор купли-продажи и доверенности на регистрацию перехода права собственности. Все задним числом. Покупателем выступал Женька, пока ничего не понимающий, а потому помалкивающий в тряпочку. Нотариус, привычный к подобным делам, заверил все, что надо и, получив гонорар, отбыл. Юрист, в отличие от Женьки, все понимаюший, закончил печатать дополнительные документы, необходимые для регистрации сделки, и отдал их на подпись Шару. Не удержался, удрученно вздохнул. Шар вспылил.

– Что вздыхаешь, морда халдейская? Ты за меня десятку тянуть поедешь?.. Не последнее продаем. Вернусь, наверстаем!

Женька сгонял в круглосуточную лавку за водкой, и к шести часам утра сбрызнули покупку. Так глухой мартовской ночью Калмычков заложил основу их с Женькой бизнеса.

Шар умудрился отделаться четырьмя годами, чем остался крайне доволен.

Женька вступил во владение собственностью. Примерно полгода утрясал отношения с преступным миром. Поскольку за спиной стоял Калмычков, все остались живы, и в меру доставшихся в околобанном бизнесе долей, довольны. Калмычковское крышевание оказалось эффективней бандитского. И много дешевле. Чай, не девяностые на дворе.

Новорожденный бизнес приносил им с Женькой восемь-десять тысяч долларов в месяц. За год на эти деньги Женька открыл торговую сеть – несколько отделов в крупных магазинах города. Доходы выросли в шесть раз. Что-то приходилось отстегивать властям, делать подарки начальству. Но и с этими издержками чистая прибыль второго года перевалила за миллион зеленых. Всю до цента ее запустили в дело.

У Женьки на содержании завелись лихие пацаны, добрые дяди и тети в городских структурах. Он оборзел и решил создать сеть магазинов электроники. Обломались круто, потеряв четыре миллиона долларов оборотных средств. Не по Сеньке шапка.

Больше не совались на рынки, специфики которых не представляли.

Еще трижды Калмычкову попадались разные коммерсанты, передававшие в Женькину собственность мелкие объекты недвижимости, от ларьков до баров. Фирма разрослась по нескольким направлениям.

А взяток Калмычков не брал.

Женька встретил его в своей скромной трехкомнатной квартире. После четвертого развода он перестал любить большие аппартаменты. «Надоело ремонты делать…»

Повесил калмычковский плащ на вешалку и отправил друга Колю мыть руки.

– Прямо к обеду подгадал. Я картошечки пожарил, рыбки немного…

Когда уселись за стеклянным столом на уютной восемнадцатиметровой кухне, Женька выдернул из холодильника запотевшую бутылочку «Абсолюта».

– Не возражаешь? – Он обхаживал понурого Калмычкова, как маленького ребенка.

– В час дня? – Калмычков бросил взгляд на часы, а потом махнул рукой. – По маленькой…

– По большой никто не предлагает, – Женька нацедил по стопочке. – Давай: чтоб все было хорошо! За тебя.

Они выпили, закусили огурчиком. Молча принялись за жареную форель с картошкой. Оба думали о поисках Ксюни, но никто не хотел говорить об этом вслух.

– Да, забыл, – нарушил молчание Калмычков. – Мне сегодня полковника присвоили. И в Москву, в министерство, переводят.

– Поздравляю, – не очень радостно отреагировал Женька. – Когда едешь?

– Ксюню найду, тогда и поеду. Кстати, Вальке-то, еще не сказал… – Он принялся дозваниваться жене.

Валентина долго не брала трубку, потом долго обдумывала то, что он ей сообщил. Ответила: «В свою Москву езжай один. Только дочь мне перед этим найди…» Ну вот, поговорили.

Они хлопнули еще по одной и принялись обсуждать перспективы поисков.

– Генерал Арапов обещал одного крутого мужика подключить. Если она в городе – найдут. Лишь бы не уехала…

– Куда ей ехать? Родственников по другим городам нет. Сам говорил, из Питера уезжать не хочет. Найдем, Колян, не сомневайся. Я знаешь как братву напряг! Роют землю копытами. Бабла отвалил… Мы сейчас чайку попьем и тоже на поиск отправимся. Найдем! Не впервой.

Так и сделали. Весь остаток дня и полночи объезжали места тусовок. Сначало следуя некоей Женькиной системе, а потом подряд, со все убывающей надеждой.

«Эра милосердия»

1 декабря, четверг

Утром Калмычков еле встал. Лежал, не открывая глаз. Впервые явь оказалась кошмарней сна, и окунуться в нее не хватало сил. Против его воли проснулись чувства, зашевелились мысли, проползли, протиснулись в пустое сознание. Вернулось ощущение беды. Ощущение потери. Огромной несправедливости бытия. Он сбросил одеяло и поплелся в Женькину ванную. Друг мирно храпел в спальне. Стараясь не разбудить его, Калмычков тихо оделся, и не завтракая, поехал на работу.

Сослуживцы поздравляли с повышением. Пожимали руку, но стараясь побыстрее исчезнуть, чтобы не всплыла тема пропажи дочери. Опер Серега при встрече отрицательно покачал головой. Он без приказа, дважды в день, мониторил дежурные части, больницы и морги. Подача в розыск результатов не дала. Линейные отделы милиции и другие города молчали.

Перельман велел готовить дела к передаче. Мероприятия по самоубийству свернуть. Группу распустить с понедельника. Приказ уже есть.

Калмычков дал Егорову пачку мелких денег, попросил организовать «поляну». По случаю всего. Обмыть разом и полковника, и окончание следствия. Перевод в Москву придется «замачивать» с руководством в ресторане. Без оперов. А сегодня сгодится и рабочий кабинет. Традиции позволяют.

Мужики поехали закупаться. Калмычков остался один на один с невеселыми мыслями. Одному совсем трудно. «Как Валентина выдерживает? Сегодня буду ночевать дома».

Дверь без стука открылась, и в кабинет протиснулся генерал Арапов. Калмычков встал.

– Сиди, Коля. Без официоза. Поздравить зашел с повышением. Первый раз такую скорость в движении бумаг вижу. Месяцами приказы ходят. А тут… Не прост Бершадский, не прост… «Поляну» где накрываешь?

– Для своих – в кабинете. А банкет, еще не думал…

– А ты подумай. Отвлекись. Очень постарайся отвлечься! Ты у самой пропасти, пик кризиса. Пару человек помню, которые не удержались. Рука в такие дни к пистолету тянется. Надо перескочить. Не удержишься, кто дочь найдет? – Генерал присел рядом, обнял Калмычкова за плечо. – Вру про пару человек. Сам стрелялся.

– Словно мысли читаете, Серафим Петрович, – Калмычкова заколотила крупная дрожь. – Про пистолет вторые сутки думаю. Кто ее искать будет? У всех свои делишки. Ума не приложу, что делать. Где она?… Наркотиками накачали, за границу вывезли?.. Или убили? Самое поганое – знаю, что не найду.

– Ты это брось! Твой случай не безвыходный. Найдем. Не сомневайся!

– А я выхода не вижу. Край совсем…

– Край, Коля, по-другому выглядит… Расскажу, пожалуй. Может, поверишь, что еще не вечер… – Генерал встал, прошелся пару раз по маленькому кабинетику. Взад-вперед, взад-вперед. – Мне было сорок, не намного больше, чем тебе. Служил в Москве, в ГУВД. Середина восьмидесятых. Дерьмовое время. По закону жить уже никто не хочет, а по понятиям – еще не научились. Много народу себе шею на этой непонятке сломало. Одни слишком рано к деньгам потянулись, другие уперлись, как козлы. И тех и других поломало.

Я только что генерала получил. Поставили на уголовный розыск. Дел – выше крыши… А тут, с разных сторон, лезут с просьбами. И с бабками. Держусь, дурика включаю. А начальство прессует. Честно говорю: пистоны получал, как сраный лейтенант. Даже в отставку засобирался. Понять не могу, в чем закавыка. Куда клонят?

В эти годы вся зараза пошла подниматься. И «черные» мочилово устраивают, и проститутки расплодились, и наркотики в десять раз за год вырастали. Почва навозная для этого появилась – кооперативы. Темные бабки на волю полезли.

В Управлении толковые ребята еще были. Я на них ставку сделал, работать дал. Они и ловят по мере сил. А начальство все недовольно, инициативу запрещает. Наработанные концы один за другим – рубит. В частности, вышли на наркоканал, в то время мы всем занимались, не было разделения. Хорошо поработали, человека внедрили. Готовимся партию брать. А мне приказ: «Отставить!» Я – уперся. Додавил, всех повязали. Наказать меня не посмели, даже выговор не объявили, но ребят моих начали раздергивать. Кого куда. Новая возня, я полгода потерял в этих разборках. Не заметил, как беда подкралась.