Вячеслав Энсон - Эра беззакония
Сразу поняли, что девчонка не врет. Из бани разбегались испуганные посетители. Народ в основном мутный, не столько моющийся, сколько «отдыхающий». На помощь и показания рассчитывать не приходится, а потому, без опроса свидетелей, влетели с помдежем в незапертую дверь.
Срубил рукояткой пистолета одного охранника, другому сунул ствол под челюсть. Спросил, где стреляют, и рванул на второй этаж. Все, что было дальше, помнит фрагментарно. Как фотосъемку. Кадр – вспышка, кадр. Время послушно удлинило важные для него микросекунды, вместив в них огромный объем информации. Воспринял картину разом, вмиг оценил расклад, принял решение и сделал на автомате то, что не смог бы спланировать и за минуты.
В зале для ВИП-персон три перепуганные проститутки сбились в углу раздевалки. Перед ними размахивал «пушкой» придурок в смокинге. У его ног, на кафельном полу, лежала девица с простреленным черепом. Придурок тыкал пистолетом то в ее сторону, то к стене, где сидел в луже собственной крови длинноволосый парень. Одной рукой бедняга зажимал рану в паху, а другой безуспешно пытался заслониться от второго «смокинга», крушившего его лицевые кости огромным кулаком. Кровища разлеталась по стенам и полу. Крик и визг наполняли зал.
Что орет хрен с пистолетом, Калмычков не успел расслышать. Тот дернул пушку влево, и пуля раскрошила дверной косяк рядом с калмычковским плечом. Сам он уже летел на пол, группируясь и подставляя под удар об плитку правый бок. Перекатился через спину. В начале переката заметил как второй бандит достает из-за пояса пистолет и делает шаг навстречу катящемуся Калмычкову. «На автомате», выходя из кувырка послал первую пулю ему, вторую – орущему. Щеку посекли осколки плитки от сразу двух пуль, положенных точно в то место, где была мгновение назад его голова.
Еще катился по полу, когда вбежал помдеж, вопя: «Руки вверх!» и делая слишком много предупредительных выстрелов в потолок. Закончив перекат Калмычков подсек ногами и уронил на пол замешкавшегося крикливого бандита и, словно в замедленном фильме, увидел, как падает, держась за живот, тот, в которого он сделал первый выстрел.
Через полчаса подоспел ОМОН. Подтянулись «убойщики» из РУВД и прокуратура. Все, как положено, за небольшим исключением. Девиц и уцелевшего стрелка отвели к Калмычкову в отделение. Так сложилось, просили подержать до утра. Длинноволосого парня, как оказалось – сутенера, отправили под охраной в больницу. Второго «смокинга», умершего от калмычковской пули в живот, и убитую девушку – в морг.
Очень бодро чувствовал себя Калмычков от хлынувшего в кровь адреналина, когда вернулся в отделение и, «по горячему», собрался колоть задержанного. В принципе, не его работа, но как бы вы себя чувствовали, заступив на новую должность и так красиво употребив в задержании весь свой оперский опыт. Прет от гордости за себя! И не то, мол, еще умею!
Калмычков отпустил ОМОН, как только задержанного доставили к нему в кабинет. Того тоже перло. До задержания. Но водка, наркотики, или чем он себя зарядил, сыграли с ним шутку. Всего полчаса в наручниках, и наступило похмелье. Буквально на глазах жестокий убийца сдувался и безвольно обмякал на стуле.
Калмычков присмотрелся к нему и ахнул: Шар, собственной персоной.
Шаров тоже вгляделся и узнал Калмычкова.
– Колян, ты?.. Знал, что в ментах, но чтоб так… Из пушек, друг в друга…
– Да уж, сплошное кино… – Калмычков справился с изумлением и принялся расставлять точки над «i». – Во-первых, майор Калмычков Николай Иванович. Во-вторых…
– Брось туфту гнать, Колян! У меня столько вашего брата на содержании… Договоримся! Это даже хорошо, что ты меня взял. Со своими людьми всегда легче договариваться.
– Вы, может, чего-то не поняли? – одернул его Калмычков. – Я на содержании государства. И договариваться нам не о чем. Все под протокол. Постарайтесь не говорить лишнего. Может навредить.
– Ты че, не как все? Правильного строишь?.. – Шар искренне обиделся. Он прочно усвоил – покупаются все. Цена, правда, разная.
– Еще раз предупреждаю, что ваши слова могут быть истолкованы в суде как подкуп должностного лица, я уже не говорю об оскорблении при исполнении… – Калмычков даже мысли не допускал о возможном сговоре. Включил магнитофон, положил перед собой бланк протокола и начал задавать положенные по процедуре вопросы. Шар вроде бы сдался, перестал наезжать с предложениями купли-продажи.
Но Калмычков не молоденький опер! Прекрасно видел, как в паузах между вопросами, Шар просчитывает ситуацию. Как задает контрвопросы, пытаясь нащупать слабые места в позиции Калмычкова. Интересуется старыми знакомыми, Женькой. Обстаятельства дела словно и не волнуют его. «На тебе, Колян, свет клином не сошелся. Пиши, что хочешь! В прокуратуре, в суде, люди умнее тебя сидят. Договоримся, не впервой…»
Калмычков про себя усмехался. Уж его-то никто не заставит изменить свои показания. Даже если проститутки пойдут в отказ. «Кранты тебе, Шарик, покатишся на полную катушку». Через час допроса картина преступления выглядела так.
Шар, недавно в четвертый раз откинувшийся с зоны, получил в собственность эту пресловутую баньку. И решил навести порядок в контингенте, кующем деньги на его недвижимости. Поскольку протокол велся со слов задержанного, а допросов проституток, раненого сутенера и других свидетелей еще никто не проводил, то данную версию можно считать самой мягкой. В действительности все, конечно, грубее и жестче. Но и улик оказалось так много, что даже в роли собственного адвоката Шар не мог вытащить себя.
Выходило, что, нагнув бывшего владельца и вынудив его на переуступку здания, Шар не знал, что имелись и другие люди, разинувшие рот на лакомый кусочек. Пока он обминал бока о нары, поднялась молодая активная поросль, ложившая на таких, как он, авторитетов, все, что можно положить.
Банька оказалась ключевым местом, вокруг которого сытно кормились сутенеры и торговцы наркотиками. Кое-кто из них копал под бывшего владельца в надежде занять его место. Шар им – поперек горла. Разговоры, взывания к вышестоящим авторитетным людям результатов не принесли. Шар вынужден был приступить к расчистке территории собственными силами. Сделал ребятам «немного больно». А надо было – «очень больно»! «Не въехали, суки!» – с обидой рассказывал Калмычкову.
В результате, его заказали. Чудом вывернулся из-под расстрела в упор. Водилу убили, а Шар с корешем-телохранителем примчался в баню, чтобы прижать к стенке одного из очевидных заказчиков – сутенера.
Разборки выживших жертв с заказчиками не проходят, к сожалению, в парламентской обстановке. Слово за слово – Витек, телохранитель Шара (с его, конечно, слов) маленько прострелил что-то парню, чтоб остыл немного и не дергался. Дура какая-то кинулась на Витька с кулаками, тот и ее утихомирил. Шар стоял себе тихо и призывал всех к мирной беседе.
Калмычков писал его версию. Но еще до задержания прибежавшая в отделение проститутка заявила, что Шар застрелил девчонку просто так, для страху, а сутенеру прострелил бедро, когда тот начал ему перечить. Экспертиза покажет, из чьего пистолета выпущены пули. А пока Шар валит все на мертвого. Надеется на то, что утром нужные люди подсуетятся и в прокуратуре свидетели подтвердят его версию.
«Хрен тебе!» – решил Калмычков. Он сам снимет свидетельские показания, а если надо, и очную ставку проведет. Протокол осмотра места преступления помощник дежурного его отделения составил правильно. Улики зафиксированы. Горячился, конечно, Калмычков, с очной ставкой. Но кое-что мог. И как бы Шар ни надеялся на помощь покупных должностных лиц, главная ниточка – в руках Калмычкова. Договариваться придется с ним. Это Шар понял. Тут и пригодилась подготовка у катал. Не пришлось закрепиться на этом поприще – слишком громко дебютировал, но умение разбираться в психологии клиента осталось на всю жизнь. Благодаря ему быстро поднялся, перековавшись в девяностых годах в бандита обыкновенного.
Не зря надоедал он Калмычкову вопросами. Все что надо, Шар за час допроса выяснил. И пошел в атаку.
– Вот закончил ты свой протокол, Кол ян. И мы снова бывшие одноклассники, почти друзья…
– Загибаете, гражданин Шаров. Мы учились в разных классах и в близких отношениях не были, – ответил Калмычков. Он устал от ночного допроса. Закурил, вытянул затекшие ноги, предложил сигарету Шару.
– Я такое говно не курю, гражданин начальник. Но за предложение спасибо. Совесть, значит, есть. И товарищи детства что-то еще для вас значат.
– Это значит всего лишь, что после того, как тебя посадили, я принял решение идти работать в милицию. За это я тебе благодарен, – сказал Калмычков.
– А как я тебе благодарен! – Шар и артистом оказался неплохим. – Моя первая ходка. Школа жизни! Посадил шестнадцатилетнего пацана. Я, может, стал бы хорошим человеком. А зона сделала меня бандитом! В этом и твоя заслуга, Колян. Спасибо тебе!
