Алексей Евдокимов - ТИК
…Я смотрю на них, я слушаю их, как смотрю и слушаю всегда и везде, — и вижу людей, которые тяжело и плохо живут во враждебных, жестких, совершенно не приспособленных для спокойствия и благодушия условиях: они усталы, озлоблены и глубоко апатичны, им на самом деле совершенно, тотально, космически наплевать на любого рода абстракции, друг на друга, на всех остальных; они замкнуты на себе, закуклены, ощетинены, глухи и слепы, как в танке, и кругозор у них — аккурат со смотровую щель, которую они стараются сориентировать на какую-нибудь пачку бабла. Объективная реальность настолько неприятна и болезненна, что они вовсю пичкают себя разного рода психотропной и галлюциногенной мутью — от бухла до сериалов и программы «Время». В них, конечно, нет ни самодовольства, ни консерватизма, ни лояльности (вообще никаких убеждений) — просто они инстинктивно занимают наименее конфликтную и травматичную позицию по отношению к окружающему. Они слишком заняты выживанием и у них изначально довольно (или крайне) скудный «человеческий» ресурс (в конце концов они продукт беспощадной исторической отрицательной селекции) — на самостоятельное мышление и осознанное позиционирование себя в мире их не хватает. Их можно в этом понять. Их совершенно не за что уважать, но иногда их можно жалеть — если соответствующий ресурс еще есть у тебя самого. Их — подавляющее большинство и они совершенно не интересны.
Мне интересны другие. Немногие. Те, кто живет вроде бы осознанно. И при этом — вроде бы хорошо. Такие, как ты. Мне страшно интересно, а ты — действительно довольна? Чем? И как ты добилась этого? Что ты сделала такого, на что не хватило меня?..
За грязноватым стеклом был пустой двор в грязноватом снегу, торец длинного двухэтажного барака в грязно-желтой лупящейся штукатурке, прутья жидких кустов, грузовая «Газель» с тентом. Знарок в ожидании стоял у окна, засунув руки в карманы брюк и изредка непроизвольно передергивая плечами. По сугробу топталась ворона. Готовилось темнеть. Снизу, от древней ребристой батареи, валил жар, из плохо законопаченного окна тянуло сквозняком.
…Что я тут делаю? — в который раз уже всплыло совершенно для него непривычное, растерянное. — Кого ищу? Я сам-то не двинулся часом?.. (Злобный боковой ветер, поземка по разбитому асфальту, нещадная тряска. Скелеты пирамидальных тополей по сторонам дороги, голые снежные поля с длинными одноэтажными развалинами каких-то коровников — и внезапное охренение: куда это меня занесло?..)
Из открытой двери за майорской спиной изредка доносились голоса перекликающегося персонала, что-то гремело — хотя в целом тут было тихо, неприятно тихо, перепуганно тихо (как-то РАЗДАВЛЕННО тихо), а на самой границе тишины мухой зудело радио: сюсюкающий фальшиво-подростковый голосок под развеселые полтора аккорда. Ему вспомнились неподвижные фигуры психов и алкашей, их неподвижные пластмассовые глаза. («Дождик капает по лужам, значит, я кому-то нужен…») Географические проплешины на линолеуме. («Мне казалось, все пустяк, оказалось, все ништяк…») Настоявшийся смешанный запах медицины и душной кисловатой прели — не то тел, не то тряпок…
Вернулся доктор в сопровождении «интересанта». Тот смотрелся вполне ничего, во всяком случае для этого заведения: осмысленно и даже упитанно. Молодой, крепенький, чернявенький. Два года назад по пьяни избивший почти до смерти — еле откачали — собственную мать (статья сто одиннадцать). Родную. Воспитавшую его в одиночку. Шестидесятилетнюю. С инвалидностью. «Хрена ль он тут отдыхает, — подумал Знарок, — на зоне ему самое место. Их признают невменяемыми, а они потом делают ноги…» Больница была самая обыкновенная, не специализированная, «принудительные» тут сидели вместе с обычными под присмотром ребят из ОБО. Как и почти повсюду в стране. Ничего странного, что столько психов с «тяжкими» статьями в итоге сбегает…
Поначалу парень косил (на всякий случай) под явно большее «ку-ку», чем был на самом деле. Но когда понял, что́ интересует Знарока, несколько расслабился и стал вспоминать:
— Ну да, был. Такой придурок какой-то… нервный, дерганый. У него щека еще тряслась все время, так, знаете… Только он не Руслан никакой. Его Вовкой звали.
— Каким еще Вовкой? Че-то ты путаешь. Вспоминай.
— Не. Не путаю… То есть, может, он и Руслан, я не знаю, он мне паспорт не показывал. Но все его звали Вова, Володя типа…
— Точно?
— Да. Точно.
— А фамилию его не знаешь?
— Не. Не помню. То есть не знал никогда.
Cinephobia.ru
Форум
Тема: Параллельные прямые
ANNIE1: Довольна ли я? Почему нет? Я человек профессионально успешный, состоявшийся, реализованный. Догадываюсь, что моя работа не нравится тебе — но твое мнение меня не интересует. Догадываюсь, что ты скажешь: это гораздо меньшее и худшее, чем ты (я, то бишь) можешь. Отвечаю: ничего подобного — я как раз добиваюсь максимально возможного для себя результата, то есть из всего, что я могу, делаю то, что дает максимум денег и статуса. Что, станешь читать мораль на тему низменности таких ориентиров? Но, братец, — в той реальности, в которой существуем мы оба, они безальтернативны. Можно заявить, что тебя не устраивает реальность, но не забывай — когда кто-то заявляет: «Да пошли все на хуй!», все остаются — а он идет на хуй.
Не бывает ценностей объективно низких или высоких — бывают просто объективные и субъективные. Ты волен отвергать первые и исповедовать вторые — но ты останешься в одиночестве. Никто с тобой не согласится и никто не оценит твоей последовательности в их отстаивании. Да тебя просто никто не заметит!
GHOST DOG: Тут ты права. Но не говори, что эта реальность не отвратительна тебе самой. Я-то смотрел передачку с твоим участием на питерском ТВ! Высокоразвитый мозг — это ведь тоже объективная данность и с ней тоже не очень поспоришь, а? Что, не мучает тебя чувство фрустрации?
ANNIE: Мозг тут ни при чем. Почти ни при чем. Дело все равно в гораздо большей степени в характере. Подавляющее большинство людей, которые ничуть не тупее меня, здесь и сейчас без всякого труда и без всякой фрустрации игнорируют собственные объективно невостребованные интеллектуальные и творческие (если уж тебе угодно о высоком) способности. Они действительно довольны. И правы в этом. Они — нормальные люди. Органичные.
GHOST DOG: Я процитирую одну книжку, ты ее скорее всего читала. Про Учителя и учеников. Он выявляет в них уникальные, штучные таланты и все ждет от них каких-то фундаментальных свершений или по крайней мере выхода из плоскости обыденных стимулов и действий — и не может дождаться. С одним из учеников происходит у него такой диалог:
«— Но, сэнсэй, — сказал я, — ведь мы все довольны. Можно сказать, с нами все о’кей… Разве не этого вы хотели?
— Конечно, нет! Я вовсе не хотел, чтобы вы были довольны. Я даже не хотел, чтобы вы были счастливы. Если угодно, я как раз хочу, чтобы вы были НЕ довольны. Всегда. Во всяком случае, большую часть своей жизни… Я хотел, чтобы вы были ДОСТОЙНЫ УВАЖЕНИЯ».
Имей в виду: я вовсе не подписываюсь под этими словами. Но мне интересно, что бы ответила на них ты.
ANNIE1: Ничего. Не понимаю: что значит «достойны уважения»? Чьего уважения? Те люди, чье мнение для меня ценно, люди моего круга, меня уважают — за профессиональную и личную состоятельность. За нормальность. А на мнение прочих, включая тебя, мне — еще раз — наплевать.
GHOST DOG: Да при чем тут я… Хотя не пытайся убедить ни меня, ни себя, что для тебя на самом деле ценно мнение людей, уважающих кого-нибудь за то, что ты — на самом деле — презираешь. Это я о профессиональном успехе. Не о любом, конечно, — но конкретно о твоем. Уважаешь ли ты сама себя? А? Только — честно.
ANNIE: Да покажи мне человека, который не уважал бы себя!
GHOST DOG: Погоди. Одно дело — любить себя (это да, это все мы, конечно, в силу животного естества), и совсем другое — уважать.
Ответной реплики не было. Видимо, Ксюхе не нашлось, что ответить. Видимо, она и впрямь пыталась быть до конца искренней — с ним. То есть с собой.
Андрей видел, конечно, что Ксюха комплексует — как бы ни старалась она показать всем обратное. Но он был все же не таким эгоистом, как она, похоже, думала, и не так уж невнимателен к ней на самом деле — так что чем большую самоуверенность Ксения демонстрировала, тем яснее он чувствовал ее неудовлетворенность. Беда в том, что Андрей никак не мог понять причину этой неудовлетворенности; для него-то вполне убедительно звучало то, что декларировала Ксюха — в том числе перед ЭТИМ.
А ЭТОТ, сука, конечно, понимал прекрасно — и продолжал прицельно растравливать ее комплексы. А в чем еще смысл его пространных и пафосных телег?.. Ну или не просто поддеть, подначить — но вызвать на диалог. Играть с ней… Некое вдвойне противоестественное, потому что еще и виртуальное, садо-мазо… Зачем? Но ЭТОМУ же наверняка доставляет удовольствие Ксюхина зависимость от него! То, что даже после даденной ей отставки она продолжает таскаться на этот его сайт и вести с ним на форуме эмоциональные споры…
