Марсель Монтечино - Высокая ставка
— Никак не могу уснуть. — Она устремила взгляд на море, потом на луну. — Я не перестаю думать.
«Ну вот, начинается. Я непременно должен взглянуть на что-то в ее каюте».
Она повернулась к нему. Глаза у нее были глубокие, карие, с поволокой.
«Приступила к осуществлению плана».
— Марко, — начала она очень серьезно, — как, по-вашему, Маклиш хороший певец?
Сэл глубоко затянулся до самых легких и закашлялся, когда, смеясь, взглянул на нее.
— Марко, Марко! — взволнованно вскрикнула Изабель.
Сэл еще больше развеселился. Опять засмеялся, потом закашлялся, потом опять засмеялся.
— Марко, я позову доктора Махоуда. — Тут уж Сэл разразился хохотом до колик в животе. Сама мысль о том, что корабельный врач может кого-то спасти, показалась ему просто нелепой. Единственное, на что был способен старый наркоман, это передавать команде таблетки и иглы.
— Марко. — Теперь в голосе Изабель уже звучало раздражение. Ей показалось, что Марко над ней смеется, — Прекратите, сейчас же!
Сэл с трудом сдержал смех. В горле саднило, на глаза навернулись слезы.
— Извините, это все из-за... — Сэл улыбнулся, вытирая слезы с лица. — Изи... капитан Маклиш самый плохой певец из всех, кого я когда-либо слышал. Самый плохой.
Она задумчиво кивнула.
— Я тоже думаю, что он не очень хорошо поет.
Сэл откинулся назад и с головы до ног оглядел ее.
— Зато вы будете чертовски хорошей певицей.
Она смутилась.
— Правда?
Сэл еще шире улыбнулся.
— Я все время твержу вам это. Вы поразительно талантливы. Один случай на миллион.
Изабель слегка улыбнулась, но Сэл знал, что она счастлива.
— Марко, вы в самом деле так думаете?
Он кивнул и сказал:
— Но знайте, одного таланта недостаточно. Я двадцать лет занимаюсь музыкой и видел множество талантливых людей. А сколько из них растратило свой дар, распевая в забегаловках и пивнушках. — «В том числе и я сам». Он чувствовал, что начинает горячиться, но ему так хотелось оградить ее от возможных ошибок. — Какой певицей вы собираетесь стать?
— Какой?
— Хотите всю жизнь петь в подвальчиках и дешевых кафе? Пить и распутничать?
Она проглотила этот намек, не решаясь что-либо возразить.
— Или хотите записываться на пластинки? — Он говорил, настойчиво требуя ответа. — Знаете, как обращаются к тем, кто поет в барах?
Она покачала головой.
— К ним обращаются: «Эй, ты!» Понимаете, что я хочу сказать?
— Нет, не понимаю.
Он мягко улыбнулся и полез в карман за сигаретой. С того дня, как ему чудом удалось спастись от Даго Реда, он стал заядлым курильщиком.
— Я хочу предостеречь вас от ошибок. — «Чтобы вы не наделали их, как я».
Она взяла сигарету, когда он уже собирался спрятать пачку в карман.
— Вы очень добры ко мне, Марко, и очень заботливы.
Он зажег спичку и дал ей прикурить.
— Вот и первая ошибка. Певица не должна курить. Даже начинающая, такая, как вы.
Поколебавшись секунду, она вынула сигарету изо рта, выбросила за борт и снова повернулась к нему, всем своим видом говоря: «Я сделаю все, что ты скажешь».
— Это из-за сигарет вы лишились голоса? — спросила она.
«Не совсем. Даже рак не мог бы так разрушить мой голос».
— Нет, — ответил он. — Сигареты тут ни при чем.
Шквал ветра призраком пронесся по палубе. Сэл вздрогнул.
— Когда я не могу уснуть, вот как сегодня, — сказала Изабель, глядя ему прямо в глаза, — я выкуриваю маленькую макону[14]. Хотите попробовать? Пойдемте ко мне в каюту.
«А зачем? Зачем попусту тратить время? Почему не прижать тебя к стенке и не трахнуть прямо здесь? Распахни пальто, подними юбку, обхвати меня ногами и сдерни трусики. Давай, прямо здесь, прямо сейчас. Это ведь то, чего ты хочешь. Мы оба это знаем».
— А как насчет вашей тетки Ангелины? Не думаю, чтобы ей это понравилось.
Она улыбнулась своей удивительной лучистой улыбкой, прекрасной, как драгоценный камень. Ее смех переливался словно алмазы.
— Я отправила ее спать в каюту отца. Сказала, что она мешает мне своим храпом.
— А она правда храпит?
Девушка тихонько рассмеялась. И Сэлу послышался нежный звон стеклянных колокольчиков, колеблемых легким бризом.
— Как лошадь, — ответила Изабель и громко рассмеялась. Сэл тоже рассмеялся, и этот смех сблизил их, таких одиноких в темноте ночи.
«Возьми ее, — сказал себе Сэл. — Тебе это нужно».
Он не занимался любовью с того самого дня в «Толл Колд Уан», когда он умер и снова воскрес. С того самого дня, когда жевал пропахший лекарством клитор Ким, если, конечно, это значило «заниматься любовью». «Возьми ее. Взгляни на ее лицо. Открытая книга. Она хочет, чтобы ты взял ее, чтобы ты взял ее и научил всему. Чтобы ты познакомил ее с Жизнью, ввел в свой мир. Она хочет узнать о тебе все».
— Макона — очень хорошая травка, — сказала она наконец, но Сэл знал, что травка тут ни при чем. Она подошла к нему совсем близко, подставила губы для поцелуя. И тут, над самой ее головой, пролетела звезда.
— Смотрите, падающая звезда! — воскликнул он, положил ей руки на плечи и повернул к себе. С падающими звездами у Сэла было сопряжено много воспоминаний. Однажды в детстве отец взял его на рыбную ловлю. Они отправились вечером в легкой, дававшей течь лодочке к озеру Морепас. «Не пропусти падающую звезду, Сэлли, — говорил отец, возясь с мотором и то и дело прикладываясь к бутылке дешевого красного вина. — Падающая звезда — это к счастью. Может, удастся поехать в „Фэа Граундз“ и сделать хорошую ставку. Главное — не потерять счастливый день. — Джо Хак предложил сынишке выпить. — Не говори только маме, Сэлли. Она столько пьяниц повидала за свою жизнь. В детстве. И потом, когда вышла за меня замуж».
Изабель снова повернулась к нему, но возможность была упущена, настроение изменилось. Падающая звезда и воспоминание о Джо Хаке напомнили Сэлу, что в его жизни не все в порядке. Далеко не все. И не нужно добавлять себе неприятностей, посягая на тинэйджеров, которые заглядываются на него.
— Считается, что падающая звезда к счастью, — сказал Сэл виноватым тоном.
Она кивнула и выжидающе на него посмотрела. Нет, он не пойдет к ней в каюту. Но Изабель не хотела так легко отказаться от своего плана и обеими руками в лайковых перчатках взяла его за руку.
— Здесь холодно, Марко, пошли ко мне.
Чтобы опустить ее с неба на землю, подальше от мыслей о каюте, он сказал:
— Вы не понимаете: падающая звезда в самом начале вашей карьеры и нашего музыкального союза — чертовски хорошая примета.
Она поняла наконец, что сегодня ночью ничего не произойдет, но приняла это очень спокойно: впереди еще целых три недели.
— Марко, вы рассуждаете как игрок.
Сэл горько усмехнулся.
— О, когда-то я действительно заключил пари. Давно, очень давно... — Он взял ее за руку, их пальцы переплелись, и они зашагали по палубе. — Шоу-бизнес — самая большая игра на свете. Во всем мире. Но вы должны вести свою собственную игру.
На ее лице появилось сомнение.
— Не знаю, нужен ли мне шоу-бизнес. Просто я люблю петь, вот и все.
— Если вы станете певицей, от шоу-бизнеса вам не уйти. Это как... — Он никак не мог подобрать нужное слово. — Это как у художника. На вашей одежде всегда будут пятна краски. Вы поняли, что я хочу сказать? Иначе не бывает. — Он повернулся к ней и после паузы спросил: — Вы все еще уверены, что не сможете уснуть?
Она снисходительно улыбнулась ему. «Настоящая жемчужина», — подумал Сэл.
— Я слишком взволнована.
— Тогда пойдемте в буфет, проглотим несколько бутербродов с кофе. Годится?
— Здорово, — сказала она, сжав его руку. — Просто отлично!
— Вы любите болонскую копченую колбасу и швейцарский сыр? — спросил он по дороге в буфет.
Она не знала, что такое болонская колбаса. Даже за время своего двухгодичного пребывания в «Святом сердце» ни разу не слышала о такой. Это было ее упущение. Они устроились в слабо освещенном буфете, открытом в такое время для пассажиров, страдающих бессонницей, и просидели здесь несколько часов никем не замеченные. Они говорили об абстрактном искусстве, об отношениях Северной и Южной Америки, о блюзах, о болонской колбасе. Ели сандвичи, попивали тепловатый кофе и говорили, говорили, пока рассвет не залил все вокруг серым светом. Потом вышли на палубу и смотрели, как над морем поднимается солнце. День обещал быть ясным и теплым.
* * *Он много и старательно занимался с ней. В течение двух последующих недель они каждый день запирались в столовой — сначала с утра, потом с двух часов и до обеда. Сэл подкупил команду уборщиков — они согласились не мешать им и держать рот на замке. Неизвестно, слышал ли пение Изабель капитан. Во всяком случае, Сэлу об этом ничего не сказал. Сэл был уверен, что старый волокита завел роман с грудями Мэгги Пуласки и теперь полностью поглощен ими. Капитана он видел лишь по вечерам, когда тот пел для желающих. Сразу после завтрака, как только пассажиры расходились по своим каютам, чтобы немного вздремнуть, Сэл и Изи встречались в столовой. Они запирали дверь, гасили яркий свет и включали микрофон. Насколько Сэл помнил, ни одно из его любовных свиданий, даже самых волнующих, не было столь эротическим и полным особого смысла.
