Эрик Ластбадер - Сирены
— И оно никогда не подводит...
— О, видишь ли, Дениза знает толк в этом. Я полагаю, она действует как радар. — Эрика положила сигару в стоявшую перед ней зеленую металлическую пепельницу. — Она знает, кого выбрать из зала. Хотя, разумеется, только из первого ряда. Она не выходит по-настоящему туда, к публике. — Она внимательно оглядела Дайну. — Они сами идут к ней. — Эрика слегка улыбнулась, и ее странная холодная улыбка показалась Дайне непостижимой и непроницаемой. — Это — необходимый урок жизни, liebchen, a?
Дайна брела вдоль стены комнаты, задумчиво проводя пальцем по пыльным зеркалам.
— Ты счастлива здесь? — поинтересовалась она после небольшой паузы.
Она услышала резкое шипение всасываемого воздуха — это сигара вновь очутилась в пальцах Эрики.
— Счастлива? — повторила Эрика вслед за собеседницей. Однако это было не просто эхо, но наполненное новым смыслом привычное понятие. — Ты имеешь хоть какое-нибудь представление, liebchen, что значит порвать со своим прошлым? Пойми меня правильно, я не имею в виду просто бегство, а полное отречение: забыть, поклясться не вспоминать его никогда — вот что это значит. — Она разом выпустила из легких целое облачко сизого едковатого дыма. — Ты можешь понять это?
Дайна не сводила с нее широко открытых глаз.
— Не знаю, — ответила она. — Думаю, да. Эрика вновь одарила ее той же странной, леденящей улыбкой.
— Нет, liebchen, не можешь. Никто не может, за исключением... за исключением тех, кто достиг этого сам.
— Ты говоришь и о себе тоже?
— О, да. — Улыбка не сходила с лица Эрики, и Дайна почувствовала, что ее уже начинает трясти. — И о себе. Видишь ли, со мной, вообще, особый случай. Довольно уникальный. Я убежала от всего и очутилась на обратной стороне мира и теперь, да, я счастлива, потому что стала тем, кем хотела.
Наступило молчание, на сей раз более продолжительное. Однако Дайна все же не могла удержаться от вопроса.
— И чем же именно?
В этот момент их ушей достиг взрыв аплодисментов, длившийся довольно долго. Эрика поднялась и одела вокруг горла острый воротничок. Васильковые громадные глаза невинно взглянули на Дайну; коралловые губки отворились.
— Нулем, liebchen. Полным ничтожеством. Она выпорхнула на сцену в то самое мгновение, когда за кулисами появилась вспотевшая и растрепанная Дениза.
— Господи, вот это толпа! — Натянув рубашку, она села и вытряхнула сигарету из пачки. — Привет, малышка! Видала представление?
— Большую часть, — ответила Дайна.
— Тебе никогда не надоедает, верно?
— Угу.
Дениза, улыбнувшись, вытерла пот со лба.
— Это хорошо. Я имею в виду, то, что набираешься всего. Нет, — она подняла ладонь, — я не призываю тебя стать одной из нас. Наоборот, пока Бэба нет поблизости, я хочу сказать тебе, брось ты все это к чертовой матери.
— Я что-то не вижу, чтобы ты сама бросала все это.
— Нет, но я другое дело.
— Не понимаю, почему.
— Видишь ли, милочка, я все здесь люблю. К тому же я появляюсь и ухожу, сама распоряжаясь своим временем. Это хорошо, но я вынуждена возвращаться, так как должна работать во время, свободное от занятий в Нью-йоркском университете. Этот курс «Пи-Эйч-Ди»[17] ужасен... — Она посмотрела на Дайну. — Ты не понимаешь — Нет, да и с чего бы?
— Но мне кажется, я понимаю. Я думаю, что я по той же самой причине здесь и... с Бэбом. Просто потому что, возвращаясь домой, я чувствую себя... по-другому.
В первое мгновение Дениза не ответила ничего, потом, протянув вперед руку, сказала:
— Иди сюда, милочка. — Она погладила Дайну по спине. — Знаешь, а ты права. Да. Но все же... — Ее глаза затуманились. — Все же, — повторила она, наклоняясь вперед и целуя Дайну в лоб, — то, что ты видишь здесь — всего лишь волшебный сон.
Улыбнувшись, она похлопала Дайну пониже спины.
— Ну, теперь иди, — сказала она низким голосом. — Я вернусь завтра, — Дайне не хотелось уходить.
— Ты уйдешь или нет? Мне надо учиться.
— А, — произнес Марти, разглядывая Дайну сквозь двухфокусные линзы очков. — Я так и думал, что ты придешь сегодня. Я принес тебе пирожков с джемом. — Он поднял маленький белый сверток с захламленного стола и потряс им.
— Привет, спасибо, Марти. Ты не забыл. — Взяв сверток, она извлекла оттуда пирожок.
— Что значит, не забыл? Конечно, не забыл. Именно за это мне платят деньги. — Он похлопал себя по лысеющей макушке. — Запомни это. Моя жена говорит: «Марти, у тебя в голове задерживаются не одни только цифры». В этом котелке целый резервуар, и я плаваю в том, что мне хотелось бы забыть. Пожалуйста, — он очистил сидение разваливающегося кресла от стопок бумаг, положив их на крышку старого сейфа, — садись.
Когда она уселась и принялась за пирожки, он поинтересовался: «Как в школе?».
— Вроде, нормально.
— Я надеюсь, ты учишься хорошо? — подозрение вкралось в его голос. Он помахал рукой. — Ты ведь... не водишь меня за нос? Образование — важная вещь. Даже Бэб согласен с этим, не так ли? Видишь? Ты ведь не хочешь кончить, как бедная Дениза?
— Бедная Дениза? Что ты имеешь в виду? Она скоро закончит учиться.
Марти, нагнувшись, смахнул прилипшие к уголкам ее рта крошки от пирожков.
— "Нова" — неподходящее место для девушки с такой головой. — Он указал мозолистым пальцем на Дайну. — Это относится и к тебе.
— Эй, дай ей передохнуть, — пробурчал Бэб из другого угла. — Она знает, чего хочет.
— Фью! — Марти энергично махнул на него рукой. — Она еще слишком молода, чтобы знать что-то о своих желаниях.
— Я думаю, возраст тут не имеет никакого значения, — возразила Дайна.
— Ты думаешь так сейчас. Пройдет время, и ты сама увидишь.
— Она не увидит ни хрена, пока я не разберусь с этими цифрами, — мрачно заметил Бэб, — так что утихомирься.
— Ну-ка, — сказал Марти, наклонясь к нему. — Дай я погляжу.
— Убери свои лапы, Джек. Тебе вовсе незачем соваться сюда.
— В чем дело? Ты полагаешь, я не знаю, что стоит за цифрами? Какое мне дело? — Он потянул из рук Бэба желтый разграфленный лист бумаги. — Давай. У меня уйдет на это минута, а потом ты сможешь отвести Дайну куда-нибудь хорошо поужинать. В нынешнем месяце ты можешь это себе позволить.
Марти едва успел приступить к изучению цифр, бормоча: «Где же ты все-таки научился писать?», когда дверь в офисе распахнулась. Человек в желто-коричневом пальто возник на пороге, сжимая в руке полицейский револьвер 38-го калибра. Он попеременно переводил черный смертоносный ствол на каждого из присутствовавших поочередно. Его лицо было скрыто под бело-красно-голубой лыжной маской, так что наружу выглядывали лишь глаза и толстые розовые губы.
Он сделал два шага вперед, и за его спиной показался второй человек, одетый похоже, но ростом немного повыше первого. Из полумрака, царившего в коридоре, до них долетел унылый голос Тони: «Откуда мне было знать? Они сидели в зале и натянули маски, прежде чем кто-либо сумел разобраться...»
— Заткнись! — рявкнул тот из налетчиков, что был повыше. Слегка расставив ноги, он стоял, сжимая обеими руками «Магнум» 0.357.
Никто из находившихся в комнате не шевелился.
— Ладно, — сказал первый из бандитов. — Гоните бабки.
— Какие бабки? — спросил Марти.
— Эй ты, вонючка, брось шутить. — Он указал мушкой пистолета в направлении старого сейфа у задней стены, по сторонам которого сидели Марти и Дайна. — Открывай его. Живо.
— Здесь никто не знает комбинации, — пытался протестовать Марти, — кроме того...
Дайна подпрыгнула на месте от страшного грохота. Марти, широко распластав руки, отлетел к стене. Его карандаш упал на пол и покатился; кровь обильно текла из дырки в груди. Выстрел производился в упор, и ударная волна оказалась так сильна, что очки слетели с носа несчастного.
— Я ничего не вижу, — прохрипел он. Струйки крови стекали из уголка его рта. Грудь Марти дважды тяжело поднялась, словно преодолевая сопротивление непомерного давления и опала, как проколотый резиновый мяч.
— Марти, — тихо позвала Дайна. Потом повторила уже погромче. — Марти!
Первый нападавший направил пистолет на нее.
— Ты, — приказал он. — Заткнись!
— Что там происходит? — закричал Тони.
— Я предупреждаю тебя, обезьяна..., — сказал тот, что был повыше.
— Тони, — крикнул Бэб. — Все в порядке. Не делай ничего.
— Что я могу поделать, когда у меня перед носом «Магнум».
— Это — призрак, обезьяна.
— Ладно, — повторил первый блондин. — Выкладывай их.
— Давай сначала все остынем слегка, — мягко сказал Бэб. Он все время стоял, не шелохнувшись, а Дайна думала про себя: «Что значит, все в порядке. Совсем наоборот. Ведь Марти застрелили».
— Эй, не вздумай рассказывать мне...
— Как делаются дела, детка. — Бэб развел руками, показывая пустые ладони. — Какой вам прок от покойников? Этот старый дурень вряд ли теперь сможет открыть какой-либо сейф, а?
