Юрий Костин - Убить Горби
– Соединяйте…
Голос Горбачева звучал бодро и весело:
– Привет, Борис Николаевич! Хочу выразить тебе слова признательности и благодарности. Мужеством твоим восхищен и удивлен приятно. Руцкому, конечно, отдельное спасибо.
– Это наш долг – демократию защищать, Михаил Сергеевич. Вы начали, мы – продолжим.
На линии повисла тягостная пауза. Горбачев кашлянул в трубку.
– Нам надо сплоченнее и быстрее идти по пути радикальных реформ. Через два дня у меня будут Кравчук, Дементей, Каримов, Назарбаев, другие товарищи. Вы подтягивайтесь тоже, Борис Николаевич. Поговорим, обменяемся, назначим дату подписания Союзного договора, – проговорил Горбачев, правда, теперь в тоне его уже не было того оптимизма, как в самом начале беседы.
– Зайдем, Михаил Сергеевич, – ответил Ельцин. – Вы помощникам сообщите, где заседание, договорились?
И опять неловкая пауза и долгое молчание. Однако самообладания Горбачеву было не занимать.
– Борис Николаевич, – наконец сказал Горбачев, – есть силы, которые и без ГКЧП раскачивают лодку… Нам с вами надо очень ответственно подойти… Да и не только нам. Украина, Казахстан, Белоруссия – оплот единства государства. Даже американцы, да и Коль со мной говорил, все высказываются в пользу сохранения Союза, понимая, какими последствиями может обернуться иной сценарий. Вам там подсовывают всякие указы, но ведь это нелегитимные действия. Нельзя забирать полномочия явочным порядком. Говорят, люди в кожанках ходят по Останкино и на Пятницкой, в Гостелерадио, берут власть в свои руки от имени РСФСР. Это, скажу я вам, методы времен продразверстки. Вы их там как-то остепените, но действуйте твердо, чтобы на корню пресекать.
– Я разберусь, Михаил Сергеевич. – пообещал Ельцин, попутно удивившись осведомленности президента. – Это все творчество масс. Стихия. Уляжется потихоньку. И торопиться, конечно, не будем. Посоветуемся, определимся, что российское будет, что к центру отойдет.
Закончив с Горбачевым, Ельцин вернулся к папке с проектами указов, вновь открыл ее и немедленно все подписал.
Глава двадцатая. ВАШИНГТОН, ЗА ДВА МЕСЯЦА ДО ПЕРЕВОРОТА
Рис Эрлих уже несколько раз встречался с Майклом Бернсом, доверенным лицом пула самых консервативных сенаторов Америки, однако ни Павел Семенов, заслуживший доверие добросовестной работой на Эрлиха, ни даже Савелий Романченко, будущий зять начальника, до подобных бесед не допускались. Это казалось странным: раньше Эрлих всегда брал русских консультантов на все важные встречи, проводившиеся в рамках деятельности его фонда.
Наши разведчики понимали: речь идет о чем-то чрезвычайно серьезном. Неспроста, возвращаясь с этих встреч в офис, Эрлих отказывался от бесед, предпочитая работать с документами в своем кабинете в полном одиночестве. Как говорят в Америке – something was cooking.
Однажды, когда Романченко и Семенов уже готовы были решить, что вышли из доверия руководителя антисоветского фонда, что пора менять направление деятельности или же возвращаться на родину, Рис пригласил их к себе домой. Они сочли это хорошим знаком, поскольку в последнее время он редко бывал столь демократичен.
– Парни, – поведал он с важным видом, развалившись в кресле и любуясь через наполненный виски со льдом стакан чудесным июньским закатом. – В России грядут интересные события.
Гости с неподдельным интересом уставились на своего шефа. Однако тот не спешил выступать с развернутым докладом.
– Пол, ты почему сегодня с нами не выпиваешь? – вдруг спросил он Пашку.
– Он за рулем, – ответил за него Савелий.
– А на черта ты приехал ко мне домой за рулем!? – с деланным возмущением воскликнул Рис. – Ты что ведешь себя как нерусский?
– Скорее всего, ему сегодня ехать на свидание, – предположил Савелий. – Гляди, какой нарядный. Ну, это дело правильное. В его-то возрасте чем еще заниматься, правда? А вот на твоем месте, Пол, я бы не стал завязывать устойчивые отношения.
«И ты туда же… – подумал Пашка. – Так я тебя и послушал».
– Почему? – тем не менее спросил он.
– Тебе предстоит командировка в Советский Союз в качестве представителя моего фонда.
Пашку потрясла новость. Он испытал необыкновенную радость от предвкушения небывалой авантюры и тревогу, к которой предательски примешивалось нежелание покидать чудесную страну изобилия и возвращаться к пустым прилавкам и нервным очередям.
– В Советском Союзе готовится к реализации план чрезвычайных мер по стабилизации обстановки. По нашим сведениям, даже любимый нами Горбачев готов пойти на введение комендантского часа на всей территории страны. Как вы сами понимаете, нам это только и нужно, потому что любые чрезвычайные действия на данном этапе развития советского общества приведут к распаду СССР. Приплюсуем к этому активное стремление Ельцина перетянуть одеяло на себя и получим то, чего не удалось еще ни одному внешнему противнику Советского Союза, да и России в целом. И все было бы хорошо, если бы в Конгрессе и Белом доме у нас сидели люди, способные видеть дальше границ их любимых гольфовых полей в Пеббл-Бич! Они, видите ли, считают, что развал СССР приведет к всемирной катастрофе…
– Но они где-то правы, – заметил Савелий. – А кто будет контролировать ядерные арсеналы, химическое и бактериологическое оружие? А границы? Европа не сумеет защититься от афганской дури.
– Во-первых, – надменно парировал Эрлих, – мне нет никакого дела до Европы. Во-вторых, наркотики помогут еще больше ослабить Россию. Господа, вы меня простите за прямоту, но большая политика подчиняется людям, способным говорить правду, в первую очередь, самим себе, готовым мужественно называть вещи своими именами.
«Все-таки тебя надо прибить, тварь», – подумал Пашка и улыбнулся Эрлиху.
– Рис, так что насчет моей командировки? – поинтересовался он.
– Все просто. Мне необходимо, чтобы в июле и в августе в Москве было как можно больше моих людей. Ты работал журналистом, знаешь многих своих коллег. Будешь агентом Фонда в Москве, пока все не разрешится.
– Ничего себе, – Пашка сымитировал растерянность. – Шпионом мне еще быть не приходилось…
– Тебе понравится, – заверил Эрлих. – Кстати, рекомендовал тебя твой один очень хороший друг. Может, выпьешь все-таки?
– Нет, спасибо… Какой друг?
– Придет время, узнаешь.
– Заинтригован.
– Этого я и добивался, – Эрлих рассмеялся. – Кстати, как ты относишься к Ельцину?
– А какова позиция Фонда Эрлиха в отношении российского президента?
– Э, парень, ты ж не на партийном митинге, отвечай прямо, от души.
– Нормальное. Сильный, целеустремленный, популярный в народе.
– Верно. Только избегает активных контактов с Западом. Вот и думай теперь, на кого ставить, если Горбачева сместят.
Романченко и Семенов переглянулись.
– А что, есть такая информация? – спросил Савелий.
– Даже если и нет, дни Горби в большой политике, к моему глубочайшему сожалению, сочтены. Мы, конечно, тоже поспособствовали такому положению вещей, слишком много прилюдно дружили с ним, а у вас, как мне известно, дружба с вероятным противником не прибавляет рейтинга политикам. Но мы говорили о Ельцине. Надо, чтобы в окружении этого человека, которого я считаю одним из наследников русского трона, появились люди, исповедующие западные ценности, близкие нам как духовно…
– Так и материально? – подхватил Савелий.
– Правильно.
– Это похоже на формирование «пятой колонны», – заметил Пашка.
– Если хотите, именно так.
– И, насколько я понимаю, мое возвращение в США не предусмотрено?
– Почему? Я же тебе помог оформить грин-карту…
– Но выездных советских виз еще никто не отменял, мне придется получать разрешение на выезд.
– Пол, – снисходительно улыбнулся Эрлих, – когда придет время возвращаться, никаких разрешений на выезд из СССР тебе не понадобится. И произойдет это значительно раньше, чем ты думаешь.
Пашку стали тяготить полунамеки и недомолвки.
– Рис, вы рассуждаете так, будто моей страны больше нет на политической карте мира, – выпалил он в сердцах и почувствовал строгий взгляд Романченко.
– Странно, – проговорил Эрлих, – мне казалось, своей страной ты считаешь будущую Россию или хотя бы Соединенные Штаты.
Семенов понял, что дал маху, но отступать, оправдываться было неразумно.
– По-моему, моя реакция вполне нормальна. Я родился в СССР, у меня там остались друзья, в том числе среди журналистов, как вы справедливо заметили. В конце концов, там могилы родителей, любимые места…
– Браво! – Рис театрально захлопал в ладоши. – Мне такой ответ по душе – сразу видно, человек не кривит душой. Я сразу понял, что не ошибся в выборе, спасибо Савелию. Предлагаю обсудить план твоего возвращения и список поручений. На подготовку и сборы три недели.
