Майкл Маршалл - Соломенные люди

– До появления Интернета, – сказал я.

– Да, ты прав, – согласился он. – Там достаточно психов, чтобы обеспечить работой каждого врача в стране. Расисты, провозвестники конца света, просветленные, которые сжигают изображения сов в Богемской роще, лицо на Марсе, которое якобы представляет собой инопланетную военную базу с нацеленными на нас ядерными зарядами. Однако я потратил кучу времени, копаясь в этом дерьме, и поверь мне – они не имеют никакого отношения к какой бы то ни было серьезной организации. Эти люди ненавидят всех, кто не является одним из них. Помести их в одну комнату, и они тут же перегрызутся.

– Всех файлов на всех серверах мы найти не можем, – сказал я. – Мы видим лишь то, что нам позволено видеть. Вполне может существовать целая другая Сеть, использующая те же компьютеры, телефонные линии и жесткие диски, полная убийц, убийств и планов на будущее, – и пока ты не знаешь, где искать, ты не найдешь даже индексную страницу.

Бобби закатил глаза, и я почувствовал, что начинаю злиться.

– Черт побери, послушай меня! Такова наша природа. Когда-то Сеть создали ученые в свободное время, чтобы обмениваться фактами или после работы играть в "Стар трек". А потом вдруг выясняется, что ты не можешь войти в Сеть, не получив кучу спама, и что у каждого чистильщика обуви есть свой домен. Добавь еще к этому залежи порнографии, и мужчин и женщин, которые сидят в полутемных комнатах и пишут друг другу о том, как им нравится одеваться наподобие Ширли Темпл[20] или хлестать друг друга до крови. Вот чем стала Сеть – способом скрыться за анонимностью, чтобы можно было больше не притворяться добропорядочными гражданами, а быть тем, кто ты есть на самом деле; чтобы не притворяться, будто нас интересует глобальная деревня, в которую превратился мир, когда список тех, кому надо отправить открытки к Рождеству, приобретает размер небольшого доисторического племени, из которого так и хочется прирезать половину.

– Приятно слышать кого-то, кто столь гордится своими соплеменниками-землянами. Такое ощущение, что ты и сам готов присоединиться к благому делу.

Он потер руками лицо.

– Уорд, это вообще может быть просто какой-то псих-одиночка.

– Чушь. Мы попали на эту страницу по закладке с компьютера человека, заснявшего несколько минут видео, в котором упоминались "соломенные люди". Этот человек и его жена мертвы, вместе с женщиной, которую они давно знали. Угроза, направленная по показанному на видео адресу, привела к тому, что менее чем через два часа были взорваны дом и отель. Господи, даже архитектура Холлса вполне сюда вписывается. Они строят пещеры для охотников-собирателей ценой в миллионы долларов каждая.

– Ладно, – сказал Бобби, поднимая руки. – Я понял, о чем ты. И что дальше?

– Мы нашли этот текст. Что теперь? В нем нет ни ссылок, ни адресов, вообще ничего. Какой смысл в этой странице, если она никуда не ведет?

Бобби повернул ноутбук к себе и нажал комбинацию клавиш. На экране появился текст страницы в формате HTML – мультиплатформенного интернет-языка, который используется для отображения страницы независимо от того, в какой операционной системе ее пытаются открыть. Бобби начал медленно прокручивать строки на экране, затем остановился.

– Погоди-ка...

Он снова переключил режим отображения на обычный и переместился в самый низ документа.

– Ну что ж, – кивнул он. – Не так много, но кое-что есть.

Он показал на экран.

– Видишь что-нибудь? Под текстом?

– Нет. А что?

– Там кое-что есть. Несколько слов, но они отображаются в точности тем же самым цветом, что и фон. Догадаться об их существовании можно, лишь посмотрев код или распечатав страницу.

– Другими словами, если это заденет некую струну. И что же там за слова?

Он снова переключился на HTML и выделил небольшой участок текста в самом низу. Среди прочей тарабарщины я прочитал:

<font color"#339966">Человек прямоходящий</font>

– Человек прямоходящий, – повторил я. – Кто это, черт возьми?

Часть третья

История идет за нами по пятам, преследуя нас подобно нашим теням, подобно смерти.

Глава 22

Сара не помнила, когда ей впервые показалось, будто она его слышит. Может быть, день или два назад. Он приближался медленно, словно чего-то выжидая. Ей казалось, что он уже приходил прошлой ночью, снова исчезнув, как только ему стало ясно, что она почувствовала его присутствие. Она подумала, что, возможно, чувствовала его и днем, но тогда голова у нее была яснее, и она в состоянии была убедить себя, что это лишь ее воображение. А однажды ближе к вечеру она услышала его над собой и поняла, что если он стал приходить днем, то ее положение меняется к худшему.

До этого безумец уже посещал ее несколько раз. Он довольно долго с ней разговаривал. Он просто говорил, говорил и говорил. Что-то насчет уборки мусора, что-то насчет заразы, что-то про некую местность Кастенедоло в Италии, название которой звучало словно имя курорта, куда приезжают отдыхать, пить вкусные напитки, может быть, есть спагетти, салями, стейк или суп, – но на самом деле там нашли какого-то похороненного мужика, и то, что его нашли, доказывало, что он происходит из плейстоцена или плиоцена, и ему около двух миллионов лет, и очень интересно, что она по этому поводу думает?

На самом деле Сара по этому поводу ничего особенного не думала. Она изо всех сил пыталась сосредоточиться на том, что ей говорили, но в последний день или около того она почти все время чувствовала себя очень плохо. Она оставила все попытки просить еды, и больше не ощущала особого голода. Иногда она лишь издавала невнятные звуки, когда мужчина замолкал достаточно надолго и ей казалось, будто он чего-то от нее ждет. Вообще говоря, она считала его методы обучения – если они являлись таковыми – довольно действенными, и кое-какой опыт, возможно, стоило бы перенять учителям в ее школе. Половина ее друзей словно вообще ничему не учились, а школу рассматривали лишь как нечто среднее между клубом и театральными подмостками. Возможно, если засунуть их под пол и ежедневно вдалбливать знания в башку, подумала она, то их приоритеты могли бы несколько измениться. Может быть, удалось бы запихнуть им в голову целый испанский словарь. Даже, может, стоило бы посоветовать маме предложить подобную идею на следующем родительском собрании. Но на самом деле человеку иногда нужно хоть что-то есть – иначе он перестает обращать внимание на что бы то ни было.

Он терпеливо подождал, пока у нее пройдет приступ кашля, который, казалось, длился почти час. Потом снова начал говорить. На этот раз речь шла про Стоунхендж, и она немного его послушала, поскольку Стоунхендж находился в Англии, и хотя они в то место не ездили, она знала, что ему нравится Англия. В Англии было здорово, и там жили хорошие люди. Но когда он начал рассказывать, что Стоунхендж лишь отчасти был обсерваторией, главным же образом – картой человеческой ДНК, такой, какой она должна быть, ее внимание снова рассеялось.

В конце концов он дал ей еще воды. От питья она отказывалась не слишком долго. Даже если бы ей и хотелось продолжать сопротивляться, тело попросту ей этого не позволяло. На третий раз ее рот открылся сам, без какого-либо участия разума. Вода оказалась чистой и вкусной. Она вспомнила, что когда-то вкус ее был совсем другим, но это было очень давно.

– Хорошая девочка, – сказал мужчина. – Вот видишь, к тебе вовсе не так уж плохо относятся. Я мог бы на тебя мочиться, и тебе все равно пришлось бы это пить. Прислушайся к своему телу. Прислушайся к тому, что внутри.

– Внутри ничего нет, – прохрипела она. А потом, в последний раз, умоляюще попросила: – Пожалуйста. Дайте хоть чего-нибудь. Хотя бы просто овощей. Морковки, капусты или каперсов.

– Ты все еще просишь?

– Пожалуйста, – повторила она, чувствуя, как стучит кровь в висках. – Я плохо себя чувствую, и вы должны меня покормить, иначе я умру.

– А ты упорная, – сказал он. – Единственное, что до сих пор дает мне надежду.

Он не отказал ей явно в ее просьбе, а просто начал говорить о вегетарианстве, объясняя, насколько это неправильно, потому что у людей зубы всеядных и что отказ от употребления мяса – результат того, что люди слишком полагаются на свой зараженный инфекцией разум и недостаточно прислушиваются к своему телу. Сара пропускала большую часть его слов мимо ушей. Ей лично вегетарианцы тоже не нравились, в основном потому, что те из них, кого она знала, чересчур зазнавались, вроде Ясмин Ди Плану, которая постоянно твердила о правах животных, но при этом обладала лучшей в школе коллекцией обуви, большая часть которой была изготовлена из кожи существ, когда-то бегавших по собственной воле, а не оттого лишь, что были натянуты на ее изящные ножки.