Сидни Шелдон - Звезды светят вниз
Полгода спустя она мельком просмотрела лист приглашенных и с удовлетворением заметила:
– Вы неплохо поработали, Джерри. Сколько получено отказов?
– Двадцать два. Из шести тысяч.
– Годится.
* * *Утром позвонил Говард Келлер:
– Отличные новости, Лара. Полчаса назад сообщили из Берна: банкиры уже вылетели. Переговоры начнутся завтра.
– Замечательно, Говард. В девять, в офисе.
– Я их предупрежу.
За ужином Филипп сказал:
– Лара, завтра у меня запись. На ней ты еще не была, верно?
– Да.
– Хочешь поприсутствовать?
Она заколебалась – а как же встреча со швейцарскими банкирами?
– Хочу.
Покончив с едой, прошла в кабинет, набрала номер Келлера.
– Начнете без меня. Я немного опоздаю.
* * *Студия звукозаписи располагалась на Тридцать четвертой улице, в огромном, похожем на склад помещении, под потолок набитом хитрой электронной аппаратурой. В центре его сидели сто тридцать оркестрантов, наглухо отделенные толстой стеклянной перегородкой от обслуживавших технику специалистов. Ларе казалось, что утомительный процесс никогда не закончится. Музыка начинала звучать и тут же обрывалась. В одну из пауз Лара позвонила Келлеру.
– Где ты пропадаешь? – возмутился Говард. – О мелочах мы уже поговорили. Они ждут тебя!
– Буду через час или два. Постарайся занять гостей.
Два часа спустя запись все еще продолжалась. Лара вновь подошла к телефону.
– Извини, Говард, не могу. Попроси их прийти завтра.
– Что за срочные дела, Лара?
– Мой муж.
Она положила трубку.
* * *Дома, уже поздним вечером, Лара сказала:
– На следующей неделе летим в Рино.
– Для чего?
– Там открываются мои отель и казино. Самолет заказан на среду.
– Ч-ч-черт!
– Что-нибудь не так, милый?
– Прости, Лара, но я не смогу.
Она с тревогой подняла голову:
– Как прикажешь тебя понимать?
– Разве я не говорил? В понедельник начинаются гастроли.
– Какие гастроли?!
– Эллерби организовал шестинедельный тур – Австралия...
– Австралия?
– Да. Затем Япония, Гонконг...
– Нет, Филипп, это исключено. То есть... Для чего тебе все это? Ты не обязан. Нам необходимо быть рядом!
– Именно так, Лара. Поехали вместе.
– Ты ведь знаешь – у меня нет времени. Во всяком случае, сейчас. Слишком много тут накопилось проблем. – Голос ее стал жалобным. – Не хочу, чтобы ты уезжал!
– Я и сам не хочу, дорогая. Но помнишь, еще до свадьбы я предупреждал: это – моя жизнь.
– Помню. Тогда все было по-другому. Ситуация изменилась, Филипп!
– Ситуация осталась прежней, Лара. Как и раньше, я схожу по тебе с ума, а без тебя я вообще превращаюсь в демона.
Возразить на это было нечего.
* * *После того как муж уехал, на Лару навалилось чувство жуткого одиночества. В разгар деловой встречи она вспоминала вдруг о Филиппе, и беседа теряла всякий интерес.
Лара искренне желала Филиппу успешной карьеры, но супруг был нужен ей здесь, рядом. Ложась в постель, она часами перебирала в памяти совместные прогулки, вслушивалась в произносимые им нежные слова, ощущала призрачные прикосновения его рук. Филипп ежедневно звонил, однако от этого становилось только хуже.
– Где ты, милый?
– В Токио.
– Что с гастролями?
– Проходят великолепно – если забыть о тоске по тебе.
– Я тоже скучаю. – Лара даже не могла сказать, как она скучает.
– Завтра летим в Гонконг, и...
– Лучше бы ты оставался дома. – Она тут же пожалела о неосторожно вырвавшейся фразе.
– Не мог, ты же знаешь.
Долгое молчание.
– Разумеется, ты не мог.
Тридцатиминутный разговор опустошил ее душу. Да еще эта дурацкая разница в часовых поясах! Для Лары вечер вторника был все же вторником, но у Филиппа уже шла среда! Телефонные звонки будили ее то за полночь, то перед самым рассветом.
* * *– Как дела у Филиппа? – спросил Келлер.
– Отлично. Скажи, что заставляет его так поступать?
– Как – так?
– Ну, эти гастроли... Зачем? Ведь он не нуждается в деньгах.
– Еще бы. Деньги, уверен, для Филиппа – ничто. Это – его жизнь.
Слово в слово, подумала Лара. Разумом она хорошо понимала мужа, да. Но не чувствами.
– Эй, босс, – обратился к ней Говард, – ты действительно взяла его в мужья, но он – не вещь.
– Я и не хочу, чтобы он стал вещью. Я всего лишь надеялась, что значу для Фила больше, чем... – Она не договорила. – Оставим, Говард. Не то я превращусь в стерву.
* * *Звонок Уильяму Эллерби:
– Вы не свободны в обед, сэр?
– Могу и освободиться. Что-нибудь срочное, миссис Адлер?
– Нет-нет. Просто хотела увидеться.
Они встретились у входа в «Ле цирк».
– Давно не говорили с Филиппом? – полюбопытствовал Эллерби.
– Мы общаемся каждый день.
– Азиатское турне проходит с большим успехом.
– Слышала.
– Разрешите старику быть откровенным, миссис Адлер? Никогда не думал, что Филипп женится. Он похож на служителя культа – так же предан своему делу.
– Да, пожалуй. – Лара замялась. – Но не слишком ли много Фил разъезжает по свету?
– Боюсь, не понял.
– Сейчас у него есть дом. Для чего тогда метаться из страны в страну? – Выражение лица собеседника насторожило Лару, она попыталась исправить неловкую фразу. – То есть он, конечно, вовсе не должен безвылазно сидеть в Нью-Йорке. Вы же сумеете организовать поездку в Бостон, Чикаго, Лос-Анджелес? Чтобы не так далеко...
– Вы... обсуждали этот вопрос с мистером Адлером? – осторожно спросил Эллерби.
– Нет. Решила сначала посоветоваться с вами. Ведь это вполне возможно, сэр? Филиппу же не нужны деньги!
– Миссис Адлер, ваш муж получает тридцать пять тысяч долларов за концерт. В прошлом году таких концертов состоялось сорок четыре.
– Да, но...
– Имеете ли вы представление о том, скольким пианистам удалось подняться на самый верх, о том, в какие схватки они вступают за пальму первенства? На земле насчитывается более тысячи исполнителей, которые стирают свои пальцы до костей, но всего лишь пять или шесть человек можно назвать признанными гениями. Филипп Адлер – один из них. Думаю, мэм, вам не очень знаком мир музыки. Конкуренция в нем чудовищная. На сцену выходит стройный мужчина во фраке, его игра приводит слушателей в восторг, но, когда он скрывается за кулисы, бедняге часто нечем расплатиться за приличный ужин. Филиппу потребовалось немало времени и сил, чтобы подняться на высшую ступень. И вы просите меня лишить его заслуженной славы?
– Нет! Я только предлагаю...
– То, что вы предлагаете, разрушит его карьеру. Вы же не этого хотите, правда?
– Ни в коем случае. – Лара запнулась. – Если не ошибаюсь, Филипп платит вам пятнадцать процентов своего гонорара?
– Совершенно верно.
– Мне бы очень не хотелось, чтобы вы пострадали, – она тщательно подбирала слова, – если Фил вдруг решит реже выступать перед публикой. Я бы с радостью компенсировала...
– Миссис Адлер, поговорите на эту тему с мужем. Что сказать официанту?
Глава 27
Под заголовком «ЖЕЛЕЗНОЙ ГОРЛИЦЕ ВОТ-ВОТ ПОДРЕЖУТ КРЫЛЫШКИ» Лиз Смайс, обозреватель «Нью-Йорк таймс", писала:
«Интересно, не закачается ли уютненькое гнездышко, возведенное на крыше „Камерон-Плаза“, когда его гордая хозяйка узнает о книге, которую написала ее бывшая служащая и которая со дня на день будет опубликована издательским домом „Кендаллайт-пресс“? Говорят, биография Горлицы произведет эффект разорвавшейся бомбы!»
Лара с отвращением скомкала газетный лист. Дело рук этой уволенной, Гертруды Микс. Больше некому! Она вызвала к себе Джерри Таунсенда.
– Читали колонку Лиз Смайс?
– Да, только что. Думаю, в наших силах очень немногое, босс. Если вы...
– В наших силах все, Джерри! Каждый из сотрудников подписал обязательство не разглашать секретов моей кухни. Гертруда Микс не имела ни малейшего права. Я намерена через суд призвать издателя к ответу.
Таунсенд покачал головой:
– Не советую.
– Почему нет?
– В прессе поднимется шумиха. Если оставить все без внимания, на вас, скажем так, прольется дождь. Попробуете оказать сопротивление – грянет буря.
Лара осталась невозмутимой.
– Выясните, кому принадлежит издательство.
Час спустя она говорила по телефону с Генри Зайнфельдом, владельцем и издателем «Кендаллайт-пресс».
– Это Лара Камерон. Насколько я понимаю, вы готовите к печати книгу обо мне.
– Лиз Смайс несколько поспешила, но в общем-то да, мэм.
– Хочу предупредить: если книга выйдет в свет, вам придется по закону ответить за вторжение в личную жизнь.
Голос в трубке произнес:
– Рекомендую сначала посоветоваться с адвокатом. Вы достаточно заметная фигура, мисс Камерон. Личной жизни у вас, простите, не существует. К тому же, если верить рукописи Гертруды Микс, вашему характеру могла бы позавидовать и тигрица.
